В городе Тишино редко встретишь пустую улицу. Каждый день этот город живёт, и живёт громко. Одни только крики с базара заставят вас прикрыть свои уши руками. Но все меняется с наступлением ночи, когда она наконец вступает в свои права. Случайный зритель может только удивиться такому - буквально за мгновения город умирает. Закрываются ставни, запираются двери и улицы пустеют. Больше не слышно ни крика, ни вздоха. Всё вокруг погружено в царство Морфея. А снег, что падает крупными хлопьями, заглушает все оставшиеся шумы.
Лишь полночная луна плывет одиноко в небе средь облаков, периодически прячась за них. В редкие же моменты, когда она выныривает из них, округу окутывает мягким свечением нашего белесого светила. Безликая и безразличная смотрит луна на всё свысока, и всё же будь ей дело до вещей, что происходят внизу, то она могла бы наблюдать интересную картину.
Одинокий путник, будто решивший, что город этой ночью принадлежит ему. Его тихий шуршащий шаг был первым, кто нарушил эту тихую ночную идиллию. А за ним и ритмичное постукивание. Нашему высокому пешеходу приходилось сгибаться, настолько короткой была его трость по сравнению с ним. Но ему как-будто нет до этого дела. Он продолжает шагать по ночным улицам, лишь изредка покачиваясь в такт стуку своей палки-поводыря. А то, что ночной пешеход слеп, вовсе не мешает ему уверенно брести по дороге.
При взгляде на него в голове сразу всплывает только одно слово - странный. Мало того что его скрюченная фигура больше напоминала вопросительный знак, так и то, во что он одет, вызывает вопросы. А там есть к чему присмотреться: левая нога вдета в штанину одних брюк, оставляя болтаться вторую, то же самое происходит и с правой. Толстый шерстяной свитер болотного цвета с воротом из лисы, надетый поверх оранжевого пальто. Его шея же окутана разорванной цветастой юбкой, так удачно заменившей ему шарф. А лицо же его скрывают поля огромной черной шляпы, которая как-будто бы украдена с головы ведьмы. Эти детали гардероба сразу бросаются в глаза, но внимательный глаз может заметить как минимум три, а то и пять дополнительных слоев ткани. Причём каждый предмет одежды отличается по степени изношенности: некоторые будто недавно сошли с прилавков, пока другие, кажется, вот-вот рассыпятся трухой.
Неспешный ритм трости, что успел стать таким привычным, внезапно сбивается , после и вовсе сходя на нет. Невидящим взором он вглядывается во тьму. При свете луны нам наконец-то удается его рассмотреть: беспокойные, будто затянутые плёнкой глаза, бледное и изрытое трещинами лицо, змеиные щелочки, вдыхающие ночной воздух, и испещреная зубами улыбка, больше похожая на оскал. Он наконец-то учуял. Плавным движением он убирает куда-то в недра своего костюма трость, что верно служила ему поводырем. На данный момент она ему без надобности. Он всё также бесшумно припадает к земле, горб его постепенно выпрямляется, вытягивая его ещё больше в длину, и словно стрела он срывается с места, в поисках чего-то известного только ему. Ветер треплет полы его одежды, пока он сам рыщет по ночным улицам. Постепенно вдали вырисовывается силуэт.
Оказывается, кто-то ещё нарушает покой ночного города. Бедная девушка в розовой шапке, которая уже озябла от мороза. Услышав шум она оборачивается, в надежде увидеть того, кого с такой настойчивостью ждала. Уже в следующее мгновение её глаза наполняются ужасом, а из горла вырывается испуганный вскрик. Но это ненадолго, город вскоре вновь погружается в тишину. И в ночной тиши снова раздаются шаги. По безлюдной дороге в который раз бредёт всё та же одинокая фигура, но что-то в ней всё же изменилось - из рукава пальто выглядывает розовая шапочка.