Вопрос: «Почему связи государств, входящих в прозападную коалицию, оказываются крепче, чем союзы, образуемые нашей страной?» Это мнение слушателя.
Сергей Михеев: Потому что у них разный генезис. Я занимаюсь постсоветским пространством еще с 1990-х годов и не раз по этому поводу писал. Все постсоветские образования – это, по сути, образования, связанные с распадом. Это формы сотрудничества, которые Россия пыталась создать на фоне распада. Распад – процесс отрицательный. Поэтому все эти объединения несут «родовые травмы» процесса распада. Мы еще слишком недалеко с исторической точки зрения от этого момента, а он был ознаменован одной простой вещью - Союз разваливался по границам национальных республик, а внутри них образовались местные квазиэлиты, единственной и главной мечтой и смыслом жизни которых было обретение самостоятельности. Власть «упала им на голову», и это для них является главной ценностью.
В этой ситуации не хватает целеполагания для сотрудничества. Оно идет не столько по осознанному желанию и глубокому пониманию, сколько вынужденно, то есть разный генезис. Что касается Запада, там генезис другой - он в первую очередь идеологический. Мы можем разделять это или не разделять, но у них есть идеологическая база, очень системно проработанная, которую разделяют элиты этих стран. Плюс они объединялись под знаком коллективной обороны от угрозы со стороны Советского Союза. Была эта угроза реальной или нет - другой вопрос. Она как минимум теоретически была, потому что Советский Союз ставил перед собой задачу построения коммунизма во всемирном масштабе. Понятно, что это довольно быстро стало словесной формулой, но СССР ее ставил и продвигал свои интересы, в том числе и в Европе.
Поэтому у них было как минимум два мощных позитивных повода для интеграции: общая защита и идеология. А у тех, кто находится на постсоветском пространстве, все поводы негативные и дезинтеграционные. Потому что они все оттолкнулись от распада большой страны и ее раздела: сначала рвать на части, а дальше искать себе новых хозяев. Поэтому здесь очень серьезные причины для различий, которые требуют философского осмысления.
С кем у нас что-то подобное идеологическому геополитическому союзу возникает, так это Китай. С Китаем у нас частично есть общие позиции идеологического характера и есть общий условный враг. Поэтому наши связи с Китаем более искренние и более важные, чем связи с теми, с кем мы совсем недавно были в одном государстве и прошли долгую историю.
На Ваш взгляд, какая из стран постсоветского пространства после 1991 года, помимо России, добилась наибольших успехов в социально-экономической и политической сферах?
Сергей Михеев: Мне кажется, что всё равно это Россия. Если помимо России, то не знаю. На мой взгляд, все постсоветские страны достаточно неуспешные. Помимо России может быть только Белоруссия, потому что Лукашенко удалось вовремя перехватить многие саморазрушительные процессы, которые там развивались, как и везде, а именно разрушение экономики, потеря суверенитета, сваливание в позицию прозападных «подстилок», особенно на западном фланге. Он успел это сделать в критически важный момент, смог создать некий симбиоз, слияние между советской идеологией и идеологией независимого государства Беларусь и сумел сохранить значительную часть экономического потенциала. Кто помнит, лет 15-20 назад многие, кто ездили в Белоруссию, приезжали в Россию и говорили: «О, в Белоруссии дороги хорошие, порядка больше, чистота!»
Цены ниже.
Сергей Михеев: Успехи там есть. Поэтому, если не брать Россию (потому что Россия находится в статусе великой державы в любом случае), то это Белоруссия, на мой личный взгляд. Хотя в силу небольших размеров и небольших объемов экономики у нее есть проблемы.
Похожий вопрос: отношения с Грузией после отклонения правительства страны от прозападного курса.
Сергей Михеев: Первое: пока непонятно, будет ли это отклонение системным. Один закон еще не означает полного изменения внешнеполитического курса. Второе: мы никак не можем переступить через ситуацию с Абхазией и Южной Осетией. Пока Саакашвили не начал войну 2008 года, сохранялись возможности, обсуждались разные варианты - федерация, конфедерация и пр. И Абхазия, и Южная Осетия до 2008 года неоднократно обращались к Москве с просьбой о признании государственного суверенитета, но Москва этого не делала. Почему? Именно потому, что были надежды, что удастся что-то придумать, и на фоне этого можно будет нормализовать отношения с Грузией. Но после того, как Саакашвили начал «Пятидневную войну» в Южной Осетии, мы признали государственную независимость Абхазии и Южной Осетии, и я пока не вижу возможности для того, чтобы разрешить этот вопрос. Экономические связи могут стать лучше, взаимный обмен туристами, людьми, безвизовый режим – в этом могут быть изменения, но крупные политические перемены не могут обойти вопрос Абхазии и Южной Осетии.
Всем известный факт, что американцы разрушают государство методом подкупа элит, коррупции. Смогут ли США и дальше так поступать, когда такие страны, как Китай и Россия, уже много доказательств этому собрали? Когда свободный мир очнется?
Сергей Михеев: Я очень рад, что среди наших слушателей есть романтики! Но я, к сожалению, уже таковым не являюсь. Когда это случится? Когда коррупция перестанет действовать? Тогда, когда исчезнут люди, готовые продавать родину за деньги. Есть вероятность того, что такие люди исчезнут везде и навсегда? Нет, такой вероятности нет. Это вопрос романтиков. У американцев огромное количество денег - теперь даже печатать их необязательно, а можно просто нолики прибавлять на электронном счете. Людей, которые готовы за это продавать всё, включая родную маму, более чем достаточно по всему миру. Поэтому пока они готовы продавать свой сервис, они будут это делать. А доказательства никого не волнуют.
Мы недавно обсуждали ситуацию, когда Международный уголовный суд «проснулся», кто-то в лесу помер, и Карим Хан сказал, что «выписываем ордер на арест Нетаньяху». Прошло несколько дней, и он сказал: «Я включаю заднюю, отыгрываю» - вот и всё! Пока мир не станет лучше, деньги и подкуп будут действовать.