Краткие биографические истории
В апреле 1978 года, я закончил Невинномысский энергетический техникум и меня распределили на НПО «Азот», в цех электроснабжения. Месяц я валял дурака на работе и ждал призыва в армию. И вот этот день наступил, меня должны были призывать на службу 15 мая 1978 года. Но буквально за несколько дней до этой даты, тяжело заболела моя мама и её положили в больницу. «Проводы» я организовывал сам, папа дал денег и сказал: «Готовь сам», так первый раз в жизни я приготовил цыплят табака (которые пригорели), салаты, поджарил картошку, купил вина, всё это мои друзья вечером сожрали и выпили, мне даже спасибо не сказали. 15 мая, рано утром, мы с папой и братом Серёгой поехали в больницу к маме. В палате я попрощался с мамой, вся палата (женская) пустила слезу, и мы благословленные поехали в военкомат.
Приехав на призывной пункт, я охренел, вокруг были одни выпускники 1978 г. нашего техникума, как потом выяснилось нас собрали в одну команду, больше ста человек и призвали на службу в один день. Предварительно осмотрев наши чемоданы, рюкзаки, сумки нас посадили в автобусы Икарус. Вид конечно у нас был ещё тот, большинство с хорошего похмелья, все были одеты в сильно поношенную одежду. По законам того времени, призывник по прибытию к месту службы, имел право отправить посылкой, бесплатно, свою гражданскую одежду куда хотел. Но этим правом почти не кто не пользовался, кто поедет не известно куда в хорошей одежде. Когда автобусы тронулись, провожающие ребята начали пинать их ногами и бить руками по бортам автобуса. Водитель страшно матерился и максимально быстро покинул площадь перед военкоматом.
Май, светит солнышко, до Ставрополя 60 км., многие достали спрятанное под одеждой спиртное. Практически у каждого была закуска, которую мамы, бабушки напихивали в сумки на дорогу. Учитывая, что практически все знали друг друга, началось хорошее веселье. Как же хорошо нам было, что впереди - не известно, но то что вся жизнь – точно.
СЛУЖБА В АРМИИ.
Сборный пункт, на который нас привезли, располагался на окраине Ставрополя рядом со старым городским кладбищем. Сборный или пересыльный пункт представлял из себя здание КПП (контрольно-пропускной пункт), в котором находились помещения медкомиссии и кабинеты всяких начальников. Вся территория пункта была огорожена кирпичным забором, заасфальтирована, на ней размещались крытые навесы с лавочками. В углу площадки размещались деревянные уборные, многоочковые, которые я увидел впервые и был очень смущён необходимостью справлять большую нужду на виду у «зрителей». После построения и переклички нас отправили в медпункт для прохождения медкомиссии, по результатам которой нас должны были направлять в войска.
Я очень хотел попасть в десантные войска, это желание подхлёстывалось и тем, что мои ближайшие друзья служили в ВДВ. При своём росте 184 см., и весе 78 кг., а также спортивным разрядам по велоспорту, настольному теннису, баскетболу я вполне рассчитывал на исполнение своей мечты. Стоя в одних трусах перед комиссией, из уст председателя я услышал, что к службе годен (как будто я этого не знал) и зачислен в команду номер такой-то. На мой вопрос какие это войска, мне ответили, что узнаю по прибытии в часть. После прохождения медкомиссии нас отправили под навесы, ожидать последующей команды.
Май на Ставрополье, это практически лето, поэтому даже под навесами, в тени, мы изнывали от жары. Практически все поснимали верхнюю одежду, вдруг выяснилось, что стало плохо некоторым товарищам, которым было очень хорошо в автобусах. Я ещё удивлялся, как они медкомиссию прошли и в какие войска их записали. Вот так изнывая от жары, истекая потом, каждые полчаса бегая к умывальнику ополоснуться, около 17.00 я услышал свою фамилию по громкоговорителю, меня приглашали на КПП.
Быстро одевшись, я в полном недоумении, поспешил на КПП, войдя в большое помещение, как я понял, для встреч провожающих с призывниками, я обратил внимание на одного десантника-дембеля в «парадке», а рядом с ним стояли мои дворовые друзья детства Сашка и Серёга, которые вчера пьянствовали у меня на проводах, а сегодня утром стучали по автобусу у военкомата. Последовал взрыв эмоций, с обеих сторон, после того, как десантник начал тискать меня в своих объятиях, я признал в нём ещё одного друга детства. Вовка дембельнулся и приехал домой вчера вечером, не встретив никого из друзей во дворе (все были у меня), он с радостью окунулся во встречу с родителями и родственниками, которую они с большим энтузиазмом и скоростью ему устроили, не смотря на воскресенье и завтрашний рабочий день.
После того, как эмоции улеглись выяснилось, что, проводив меня, похмелившись, Сашка и Серёга, приехав из военкомата, во дворе встретились с Вовкой. Учитывая состояние здоровья одних после проводов меня, другого после встречи с родственниками, долгие дружеские объятия и поцелуи быстро переросли в продолжение банкета. По прошествии какого тот времени, Вовчик резонно заметил друзьям, что вы Валерку проводили, а я нет и он меня не встретил. Друзья с такими убедительными аргументами согласились, поэтому было принято единогласное решение смотаться в Ставрополь и продолжить проводы и организовать встречу. Когда вопрос встал о деньгах на поездку, Вовчик заявил, что ему батя отслюнявил четвертак (25 руб.) на первое время. Все сошлись во мнении, что при разумном расходовании этих денег хватит на долго. Для справки в ценах 1978 г.: бутылка водки «Колхозной» 0.5 л. – 4.12 руб., пачка болгарских сигарет – 30 коп., бутылка Жигулёвского пива – 22 коп.
Нужно отметить, перед тем как отправиться утром 15 мая в военкомат, мой папа Виктор Александрович Шепелев подошёл ко мне, протянул три червонца (тридцать) руб. и сказал, что это мне на всякий случай, на дорогу. Я спросил папу куда мне их спрятать. В твоих трусах есть отверстие (дырка) через которую втягивают резинку для трусов. Скатываешь десятку в трубочку и засовываешь одну за одной туда, что мы благополучно и проделали. Мои друзья после непродолжительного совещания безапелляционно заявили, что мне нужно уйти в самоход и у них есть деньги для продолжения проводов и встречи. Я искренне (хотя с некоторым сопротивлением в душе) начал отказываться, ссылаясь на то что я призывник и могу получить наказание. На что все трое, кстати уже отслужившие, весело рассмеялись и заявили о том, что я салага, присяги не принимал и спроса с меня никакого. Поэтому я должен в течении получаса перебраться через забор со стороны кладбища, где они меня будут встречать. Я вернулся под навес, с одной стороны меня одолевал страх получить наказание за самоволку, с другой стороны было огромное желание провести последние часы на гражданке с друзьями. Никогда, в моей на тот момент жизни, передо мной не стоял так остро вопрос выбора, выбор пал на друзей.
Перебравшись незамеченным через забор, я попал в объятия всей компании. После недолгого совещания было принято решение доехать до первого гастронома, затариться и учитывая, что Вовка по «форме», вернуться на кладбище и там культурно посидеть. Когда мы купили водки, пива, закуски, выяснилось, что ребятам денег на обратную дорогу не хватит. Я их успокоил, а когда вышли на улицу, я с видом факира расстегнул ремень брюк и вытащил из трусов десятку, ликование было всеобщим. На кладбище мы расположились за при могильным столиком, разложили закуску, выставили выпивку, два гранёных стакана мы свистнули в автоматах газированной воды возле магазина. Надо сказать, что кладбище было заросшее кустами и многолетними деревьям, возле места где мы расположились рос огромный куст розовой сирени, который цвёл. Аромат цветущей сирени, жужжание пчёл, заходящее солнце, царство мёртвых вокруг, создавали непередаваемую атмосферу легкой грусти и одновременно радости.
Проснулся я от того, что страшно замёрз, кое как разлепив глаза увидел утреннюю зорьку, потом меня охватил ужас от того, что я лежу между могилами. Кое как справившись с собой, я разглядел столик с остатками закуски и почти всё вспомнил. Но мои воспоминания почему-то обрывались фразой кого-то из ребят, что последний автобус на Невинномысск в 23.30. Собрав остатки еды и забрав мусор я поплёлся к выходу с кладбища, чувствовал я себя не плохо, только был сильно искусан комарами. Так же не заметно (для кого?) я перелез через забор на территорию КПП. И тут меня хватил столбняк, территория была пуста, под навесами никого не было. Учитывая, что время, около 4.00 утра, я примостился в уголке нар, положил рюкзачок под голову и попытался задремать. Через некоторое время из полузакрытых век, я вдруг заметил, что над забором появился какой-то шар, рассмотреть против восходящего солнца было невозможно -что это? Это-оказался Серёга М. по кличке Моня, выпускник нашего техникума, который был со мной в одной команде. Моня скромно умолчал, где он всю ночь шарахался, я тоже. Пообщавшись, мы пришли к выводу, что нам звиздец, и успокоенные этим выводом мирно задремали.
В 6.20 к нам подошёл солдат и спросил, кто мы такие, мы сказали, что отстали от команды, он ухмыльнулся и ушёл. Около 8.00 к нам прибежал другой солдат и сказал, что нас вызывает командир КПП и нам следует идти за ним. Он привёл нас в кабинет, где сидел майор. Я к тому времени достаточно хорошо знал русский матерный язык, но то что я услышал от этого майора, обогатило мой словарный матерный запас не менее чем на половину. Выговорившись, майор заявил, что мы будем мести плац, пока асфальт не сотрём. Оказывается, вся наша команда в 17.00 на кануне убыла в аэропорт, поэтому нас посчитали дезертирами, и мы пойдём под трибунал. Обученный старшими товарищами, я возразил ему, что мы присягу не принимали, поэтому трибунала не будет. Майор не мог с минуту, от возмущения ни чего сказать, только открывал рот, а потом сказал: «Ну муда…и, вы у меня послужите» и выгнал нас из кабинета (вообще то послал на х…)
Ободрённые столь удачным исходом дела мы с Моней отправились под навесы, где, достав оставшиеся у меня, запасы еды – позавтракали. Часов с десяти утра, на КПП начали прибывать группы призывников, по пять, восемь, двадцать человек. Ребята были со всего Ставропольского края. Их строили вели на медкомиссию и определяли в команды. Мы с Моней на правах старожилов «инструктировали» вновь прибывших о том, что перед медкомиссией, спиртное, анашу (хотя я не курил) лучше оставлять на хранение у нас. К обеду, на хранении у нас было граммов 800 спиртного и несколько крапалей дури. После медкомиссии ребята возвращались за оставленным к нам, но никто не ушёл с оставленным спиртным не отблагодарив нас, про анашу не знаю, Моня разруливал. Мы и наелись, и напились. Вечером, около 18.00 часов по громкой связи объявили построение нашей команды, собралось нас человек 150, после переклички нас строем вывели за территорию КПП. За воротами стояла колонна военных грузовиков, куда нас и стали рассаживать, в каждом грузовике в кузове сидели два солдата, которые после нашей погрузки уселись возле заднего борта, для охраны. Ехали мы минут 40 и к моему удивлению приехали на ж.д. вокзал г. Ставрополя. После выгрузки и построения нас повели на перрон и загрузили в два плацкартных вагона. Вагоны были закрыты на ключ и в соседние вагоны мы попасть не могли. Нас сопровождали один старший лейтенант и два прапорщика, когда я спросил у старлея:” Куда едем”, тот ответил: “Приедем на место, узнаешь”. Все мои попытки с помощью колбасы и печенья (бухла уже не было), склонить его к откровенности успеха не имели.
Рано утром мы прибыли на ж.д. станцию, увидев вокзал я чуть не заплакал, это был мой любимый Ростов. Чуть больше года назад, я вместе с друзьями, приехав на производственную практику, на перроне этого вокзала, рано утром, слушал Владимира Высоцкого, который ехал с нами в одном поезде “Кисловодск- Москва”. Пассажиры, узнав его на выходе из вагона, упросили его спеть. Он не выёживался, сказал:” Ребята, одну песню” достал гитару и спел “Охота на волков”. Все аплодировали, но никто не просил его спеть ещё. Мужик, мне он расписался на сигаретной пачке Столичных.
Когда нас построили не перроне, провели перекличку и направили строем на выход со станции, я сказал Моне, что нам повезло, будем служить рядом с домом.
На выходе мы увидели несколько автобусов, в которые нас и загрузили. Ехали мы долго, часа полтора, я уже думал, что везут нас куда-то в пригородную воинскую часть. Точно, привезли – Аэропорт, Ростов-на-Дону. Я напрягся, когда нас, всю ораву, провели через здание аэровокзала на лётное поле, к самолёту ТУ-134. Но я ведь ни куда лететь не собирался. По списку, в окружении двух прапорщиков, нас посадили в самолёт, что интересно, мест хватило на всех и свободных не было. В те годы понятия “Чартерный рейс” не существовало, это был спец рейс, загруженный призывниками. Я попробовал поговорить с прапорщиками, соблазняя их пачкой сигарет, куда же мы летим, они (сволочи) молчали как партизаны. Только по прибытии в пункт назначения, я понял, что, если бы они проболтались, половина самолёта разбежалась бы после приземления.
Летели мы около четырёх часов и вот наконец самолёт пошёл на посадку, шасси коснулось бетонной полосы, мы, я выдохнул, не часто на самолётах летал и с изумлением увидел надпись на здании аэропорта – Новосибирск. Весь пассажирский салон, как и я, пребывал в шоке, гробовая тишина продолжалась с пол минуты, потом стал нарастать шёпот, тихие разговоры и наконец салон взорвался воплями, толи восторга, толи возмущения. Нас успокоили очень просто, в проход вышел прапорщик и сказал:” На время дозаправки, из самолёта выходят все, кто хочет кушать идет к полевой кухне на краю лётного поля, кто не хочет, просто идёт от самолёта до курилки”. При этом весь периметр аэродрома охранялся. Желающих просто пойти не нашлось. Сытно покушав уже солдатского борща и пшенной каши, запив всё это очень вкусным киселём, мы разлеглись на траве вокруг курилки. На сытый желудок мозги начинают работать с удвоенной скоростью, поэтому сразу завязался разговор о том, куда нас везут. Самая понравившаяся мне версия была озвучена парнем из Арзгира (Ставропольский край), он рассудительно заметил, что раз дозаправка, значит летим дальше, а раз дальше, то хорошего ни чего ни жди.
Провалялись мы на травке, балдея под солнышком, около часа, после чего последовала команда на построение и нас загрузили опять в самолёт. Глядя в иллюминатор взлетающего самолёта, я Новосибирска и не увидел, виднелись какие-то небольшие населённые пункты. Провожая взглядом уплывающую под крыло самолёта тайгу, я подумал о том, что тут тоже люди живут и можно было бы и тут служить, и до дома недалеко. Наш полёт продолжился около трёх часов, когда самолёт пошёл на снижение, сидящие рядом ребята начали называть наименования городов предполагаемой посадки. Прозвучали и Свердловск, и Улан Удэ, и Биробиджан. Ближе всех оказался последний, мы приземлились в Чите. При выходе из самолёта, нас встретил мокрый снег и сильный ветер, хреновое настроение стало ещё хреновее. Нас завели в здание аэровокзала, больше напоминавшего большой сарай, ободрили информацией, что после дозаправки, мы полетим дальше. Переварив данную информацию, я сказал Моне:” Думал, что мы в полной жопе, оказывается не в полной.” После взлёта из Читы, пункт назначения оставался всё ещё не известным, предполагались и Камчатка, и Магадан, и Приморье. От этих предположений на душе лучше не становилось. До сих пор вспоминаю рассказанный тогда кем-то анекдот. Попавший за изнасилование в заполярный лагерь кавказец, кутаясь на морозе, спрашивает конвоира:” Вот я на юге девушку изнасиловал, меня на север отправили. Если я здесь белого мишку изнасилую, меня обратно на юг отправят?”
При очередной посадке, прочитанное на здании аэровокзала название города, вызвало лёгкую надежду, что не всё потеряно, этим городом оказался Хабаровск. Ещё когда самолёт приземлялся, мы удивились, что за окном светло, оказывается сказалась разница во времени в 8 часов, между Москвой и Хабаровском. Когда нас строем повели к выходу с лётного поля, мы воспрянули духом, значит дальше не полетим. Перед воротами стояли два городских автобуса ЛиАЗ, куда нас всех и утрамбовали, автоматические двери кое как закрылись, и мы двинулись в неизвестность. Самое интересное то, что за двумя под завязку загруженными автобусами ехал третий, почти совершенно пустой, в нём ехал старлей, два прапорщика и человек 10 призывников. Зажатый со всех сторон, возле заднего окна автобуса, увидев это, я сказал Моне:” Торопиться не надо, да?”
Город Хабаровск, произвёл на меня негативное впечатление, однотипные крупнопанельные дома, мусор на дорогах и тротуарах, голые, не смотря на конец мая, деревья. После двух часов езды, мы остановились перед воротами КПП какой-то воинской части, позже выяснилось, что это мотострелковый полк.
Надо сказать, что на тот момент, среди нас призывников бытовало твёрдое мнение, что хорошие и престижные войска для службы-это войска с голубыми, чёрными, ну и зелёными погонами. Все мы мечтали служить в ВДВ или морской пехоте, если нет, то где угодно, но ни в коем случае не в обычной пехоте, которая носила красные погоны. Голубые погоны были у авиации и десантников, чёрные- у танкистов, сапёров, артиллеристов, т.е. у отдельных родов войск. Зелёные – у пограничников. Были ещё малиновые, которые носил почётный караул, тёмно красные – внутренних войск и т.д. Поэтому, когда нас строем вели через военный городок, а кругом были солдаты с красными погонами и эмблемами пехоты на петлицах, сказать, что я был подавлен, не сказать ни чего. Я был морально раздавлен, служить в пехоте, вот это полная жопа.