В писательской среде можно услышать такую шутку – для того, чтобы получить полный список всех российских литераторов второй половины XIX века, нужно набрать в поисковике: «Ссора Тургенева с…» После этого высветятся подсказки, в которых будут перечислены все, с кем Иван Сергеевич Тургенев был в ссоре – и это как раз и будут все жившие одновременно с ним русские писатели, в том числе и малоизвестные.
Это, конечно, преувеличение. Были в позапрошлом веке литераторы, с которыми автор «Отцов и детей» общался мирно. Но доля правды в этой шутке все же имеется, потому что характер у Ивана Тургенева, как это часто бывает у талантливых людей, был непростой, и с многими своими собратьями по перу он действительно серьезно ругался. Среди «жертв» его склонности к скандалам были и Лев Толстой, и Федор Достоевский, и даже мирный и флегматичный Иван Гончаров, которого очень сложно было вывести из себя. Самая же крупная ссора, затянувшаяся на долгие годы, случилась у Тургенева с поэтом Николаем Некрасовым.
Строго говоря, скандалил Иван Тургенев не только с другими писателями. Доставалось от него и родственникам, и случайным знакомым, и разным официальным лицам от цензоров до крупных чиновников. Он был вторым из трех сыновей в семье, и его мать, Варвара Петровна, не раз называла его самым своим любимым сыном. Однако характер у этой женщины тоже был тяжелым, она была очень властной и не терпела ни малейшего неподчинения, хоть от своих крепостных, хоть от сыновей, и поэтому со средним сыном, любившим спорить и имевшим свое мнение по всем вопросам, у нее нередко возникали конфликты. Еще в детстве юный Иван заступался за крепостных, которых его Варвара Петровна собиралась за что-то наказать или продать другим помещикам, разлучив с родными, и это порой приводило к крупным ссорам между сыном и матерью. Самый же серьезный конфликт случился у них, когда Тургеневу было 23 года. У него случился роман с крепостной служанкой Авдотьей Ивановой, она ждала от него ребенка, и он хотел жениться на ней, а его мать была против этого и решила продать Авдотью. Но Иван воспротивился этому и во время попытки увезти Авдотью из дома, выскочил на крыльцо, угрожая покупателям ружьем. В результате девушка осталась в семье Тургеневых – правда, жениться на ней Ивану все же не позволили, но родившуюся у них дочь Пелагею он признал и в дальнейшем постарался дать ей воспитание, как барышне из высшего общества.
С матерью у Тургенева и позже не раз случались скандалы по разным поводам. Что уж говорить о посторонних людях, к которым он не испытывал родственных чувств! Чаще всего конфликты у него были либо литературными, либо идеологическими, а порой их причины заключались и в том, и в другом.
Первой литературной «жертвой» тургеневского дурного характера и насмешек стал Федор Михайлович Достоевский. Это случилось вскоре после выхода в свет его первого литературного произведения – повести «Бедные люди». Более маститые писатели того времени во главе с Николаем Некрасовым встретили эту повесть с восторгом: Достоевского называли «новым Гоголем», им восхищались, от него ждали новых, еще более талантливых вещей. Но не все оценивали «Бедных людей» настолько высоко – Ивану Тургеневу эта вещь не очень понравилась, и он посчитал, что другие литераторы слишком уж превозносят ее и ее автора. Язык главных героев показался ему нарочито просторечным, да еще и перегруженным разными излишне ласковыми словечками, с помощью которых автор как будто бы специально пытался вызвать у читателей жалость к своим персонажам.
Сам Тургенев к тому времени тоже был начинающим, но уже достаточно известным писателем. В юности он проучился один год на словесном факультете Московского университета, а затем перешел на философский факультет. Еще будучи студентом, он начал писать стихи, и некоторые из них уме удалось опубликовать в журнале «Современник». Окончив университет, Тургенев продолжил образование в Берлине и побывал во многих других европейских странах, а потом вернулся в Россию, где стал публиковать стихи и поэмы в журнале «Отечественные записки». А в 1846 году вышло в свет его первое прозаическое произведение – повесть «Три портрета». Она тоже была хорошо встречена критиками, но все же Тургенева, в отличие от Достоевского не сравнивали с великими писателями прошлого, и не исключено, что это было одной из причин, почему ему так сильно не понравились «Бедные люди».
И хотя почти все литераторы вокруг восхищались первым произведением Достоевского, Тургенев не побоялся высказать прямо противоположное мнение. Причем сделал он это не напрямую, а подошел к вопросу творчески – написал небольшую пародию на эту вещь. В ней, как и в оригинале, было письмо главного героя героине, написанное еще более «сюсюкающим», как сказали бы в наше время языком, и выглядело это очень забавно. Например, слово «маточка», которым герой Достоевского часто называл свою подругу по переписке, в пародии было вставлено практически в каждую фразу.
Текст этой пародии быстро разошелся по литературным гостиным и, в конце концов, дошел до самого Федора Михайловича, который не оценил юмор собрата по перу и страшно разозлился. По словам гостивших у него в тот день знакомых, он, прочитав пародию, возмущенно швырнул ее на стол и со словами «Убью Тургенева!» вылетел на улицу. Возможно, он и правда отправился к Ивану Сергеевичу, собираясь вызвать его на дуэль, но знакомые не дали ему этого сделать. Достоевского догнали, уговорили успокоиться и не обижаться на шутки и вернули домой.
Убивать насмешника Федор Михайлович передумал, но обижаться на него не перестал, и в дальнейшем их отношения не улучшились. У обоих писателей выходили в свет новые повести и романы, оба становились все более известными, и у каждого из них появлялось все больше поклонников, но Тургенев по-прежнему считал, что Достоевского «перехваливают», что сам он тоже слишком много о себе воображает и что на самом деле его книги менее талантливы, чем принято считать. Продолжал Иван Сергеевич и шутить по этому поводу – однажды он написал на Достоевского эпиграмму, в котором высмеивал его якобы имеющее место хвастовство.
Достоевский, в свою очередь, не ругал книги Тургенева, но нередко позволял себе нелестные высказывания о нем самом. Эти два писателя были сторонниками разных политических течений: Иван Сергеевич был западником, а Федор Михайлович – почвенником, так что идейные разногласия между ними были вполне закономерны. Но на личности представители разных «лагерей» в те времена обычно все-таки не переходили. Западники – то есть те, кто считал, что Россия должна во всех сферах жизни брать пример с европейских стран – жарче всего дискутировали со славянофилами, то есть защитниками российских традиций. Почвенники же пытались примирить эти два течения и предлагали не впадать в крайности и не отказываться ни от традиций, ни от тех западных новшеств, с которыми жизнь в России стала бы лучше. В результате обычно почвенники не ругались ни с одной, ни с другой «радикальной» стороной, и если у них случались споры с представителями других течений, то они проходили мирно и уважительно. Но с Тургеневым у Достоевского было иначе: он не скрывал свой неприязни к восхищающемуся западным образом жизни Ивану Сергеевичу, обвинял его в том, что он любит Европу больше России, и пару раз даже прямым текстом назвал его «дрянным человеком».
Впрочем, назвать отношения Тургенева и Достоевского совсем уж непримиримой враждой все же было бы неправильным. Несмотря на все свои разногласия, они оставались собратьями по перу и были готовы помочь друг другу, если бы кто-то из них попал в тяжелую ситуацию. И один раз Достоевскому действительно пришлось обратиться к Тургеневу за помощью – как известно, он был азартным игроком, и однажды, путешествуя по Германии, он проиграл в казино крупную сумму, которую ему срочно нужно было выплатить. Единственным его более-менее близким знакомым, который в тот момент находился в том же городе – Висбадене – был Иван Тургенев, больше просить помощи Достоевскому было не у кого. Пришлось писать письмо с просьбой дать в долг идеологическому противнику.
Тургенев сразу же ответил Федору Михайловичу, что готов ему помочь. Правда, ему удалось собрать только половину проигранной суммы, но этого было достаточно, чтобы проигравшемуся игроку разрешили выплатить оставшийся долг позже. Достоевский был очень благодарен Тургеневу и обещал вернуть долг как можно скорее, Тургенев отвечал, что с этим можно не торопиться. Казалось бы, наступил идеальный момент для примирения – но писатели все-таки не изменили негативного мнения друг о друге. Достоевскому далеко не сразу удалось вернуть деньги Ивану Сергеевичу – окончательно он расплатился с ним только через одиннадцать лет. А Тургенев, хоть и не торопил его, зная, что он почти всегда находится в трудной финансовой ситуации, явно был этим недоволен. И даже после того, как долг был возвращен, отношения между писателями не улучшились. Оба до конца жизни отзывались друг о друге довольно резко.
Федор Достоевский был не единственным желающим вызвать Тургенева на дуэль – собирался это сделать и Иван Александрович Гончаров. Поначалу они были хорошими приятелями и любили обсуждать разные литературные вопросы, в том числе и собственные произведения, читать друг другу только что написанные отрывки из своих новых романов и делиться дальнейшими творческими планами. И именно такие обсуждения планов на будущее и уже написанных глав и закончились конфликтом, в который были втянуты еще несколько их знакомых-литераторов.
В конце 50-х годов XIX века Гончаров задумал свой третий роман «Обрыв», а Тургенев писал вторую крупную вещь, «Дворянское гнездо». Оба рассказывали друг другу о том, как они собираются закончить эти произведения, обсуждали разные варианты концовок. И во время одной из таких бесед Иван Александрович сказал, что, возможно, героиня его романа, разочаровавшись в своем возлюбленном, уйдет в монастырь, а Иван Сергеевич согласился, что это может быть очень хорошим сюжетным ходом. После этого писатели разошлись по домам, продолжили работу нал своими романами и некоторое время не встречались.
А потом, в 1859 году, в журнале «Современник» вышел роман «Дворянское гнездо», и Гончаров, дочитав его, с крайним возмущением обнаружил, что главная героиня этого романа сделала именно то, о чем он некоторое время назад говорил с Тургеневым – стала монахиней. Сам Иван Александрович «Обрыв» к тому времени еще не закончил – он вообще писал очень медленно и неторопливо и рассчитывал опубликовать этот роман только через несколько лет. И теперь все выглядело так, словно Иван Сергеевич, писавший намного быстрее, «перехватил» у своего собрата по перу сюжетный ход, который тот планировал использовать в своей книге.
Так, во всяком случае, видел эту ситуацию Гончаров, и это его страшно разозлило. Правда, он не побежал к Тургеневу с криками, как Достоевский, а повел себя более спокойно и рассудительно: отправился с визитами к другим литераторам, чтобы обсудить с ними, стоит ли ему обвинять автора «Дворянского гнезда» в плагиате и вызывать его за это на поединок. Но коллеги Гончарова с Тургеневым, испугавшись, что мир, чего доброго, лишится одного или даже сразу двух великих писателей, принялись отговаривать его от таких радикальных мер, как в свое время другие авторы отговорили от этого Достоевского.
При этом большинство писателей склонялись к тому, что Тургенев не совершил ничего противозаконного, ведь Гончаров не говорил ему, что точно отправит свою героиню в монастырь – они просто обсуждали такой поворот сюжета. И даже если бы Иван Александрович сказал, что обязательно закончит «Обрыв» таким образом, у него не было «права собственности» на такие финалы – любой другой автор мог повторить этот ход.
Собратья по перу попытались убедить в этом Гончарова, но тот продолжал считать Тургенева плагиатором, и для того, чтобы окончательно разобраться в этом конфликте, был устроен третейский суд. На нем присутствовали писатель Дмитрий Григорович, литературовед и цензор Александр Никитенко и литературный критик Павел Анненков, которые вынесли все тот же вердикт: «монополии» на те или иные сюжетные ходы не существует, Тургенев вполне мог и сам додуматься до финала с монастырем, а Гончарову никто не мешает тоже использовать этот ход в своем недописанном романе.
Иван Александрович был очень недоволен таким решением. Если бы он теперь отправил в монастырь свою героиню, это выглядело бы, как подражание Тургеневу, так что он, в конечном итоге, закончил «Обрыв» иначе. Роман вышел в свет только в 1869 году и имел такой же успех, как и предыдущие книги Гончарова – измененная концовка нисколько ему не повредила. Но автор этого романа все равно продолжал сердиться на Тургенева и считать его плагиатором – больше они не общались, а встречая Ивана Сергеевича на улице, Гончаров демонстративно отворачивался.
Если конфликты Тургенева с Достоевским и Гончаровым начались на литературной почве, то с Львом Толстым он разругался практически на пустом месте и в этой ссоре не был виноват даже косвенно. Началось все с самой обычной светской беседы, которую в 1861 году эти два литератора вели за чаем в гостях у третьего, Афанасия Фета. Жена Фета Мария завела разговор о новой гувернантке, которая занималась воспитанием дочери Тургенева Полины, и Иван Сергеевич рассказал, как эта воспитательница с Полиной занимаются благотворительностью, зашивают порванную одежду нищих. Толстой, услышав это, разразился в своей обычной манере гневной речью о том, что такая помощь никому не нужна и что «девушка в кружевах, латающая лохмотья» выглядит смешно и глупо. Тургенев вежливо попросил Льва Николаевича не говорить в таком тоне о его дочери, на что Толстой разошелся еще сильнее и объявил, что никто не может запретить ему высказывать свое мнение. После этого Иван Сергеевич молча встал, вышел из-за стола и уехал к себе в имение.
Спустя некоторое время Лев Толстой немного «остыл» и отправил Тургеневу письмо, в котором он признавал, что погорячился. Иван Сергеевич написал ему, что готов помириться, но из-за сложностей с доставкой почты, это письмо шло в Петербург очень долго, и Лев Николаевич, посчитав, что его извинения проигнорировали, снова разозлился на Тургенева. Теперь уже он считал себя глубоко оскорбленным и в следующем письме вызвал своего оппонента на дуэль – после чего получил его предыдущий мирный ответ. Пришлось Толстому снова писать, что он поторопился с обвинениями.
Иван Сергеевич не стал отвечать на оба толстовских письма, так что дуэли между классиками не случилось и на этот раз. Но и примирения как такового у них тоже не произошло – с тех пор они просто больше не общались, и продлился их взаимный бойкот целых семнадцать лет. Правда, в конце концов, Лев Толстой нарушил это молчание и послал Тургеневу еще одно письмо с извинениями и предложением помириться. Тот ответил, что извинения приняты, и впоследствии они с Толстым иногда обменивались письмами, хотя отношения между ними так и остались довольно холодными.
Самым же драматичным конфликтом в жизни Ивана Тургенева была его ссора с Николаем Некрасовым. Если другие литераторы, с которыми он ругался, были просто его хорошими знакомыми, то с Некрасовым его связывала многолетняя крепкая дружба, и поэтому случившийся разрыв они оба переживали крайне тяжело. Да к тому же, у этого конфликта было сразу несколько причин – и личные, и литературные, и политические.
С Николаем Некрасовым Тургенев тоже спорил о том, надо ли России брать пример с Европы или она должна развиваться своим собственным путем. Случались у них и разногласия из-за того, чью литературу считать более глубокой и талантливой, российскую или западную. Иван Сергеевич в таких дискуссиях выступал за европейский образ жизни и оценивал французских, немецких и английских писателей выше, чем русских, с чем Некрасов, как и другие его оппоненты, естественно, не мог согласиться. Кроме того, когда Тургенев начал публиковаться в журнале «Современник», которым руководил Николай Алексеевич, они нередко не сходились во взглядах на то, каких авторов надо печатать на страницах этого издания. Некрасов привлекал более молодых авторов, не очень опытных и даже начинающих, порой пишущих в необычной манере, использующих новые для литературы XIX века приемы и не слишком строго соблюдающих ее каноны. Тургенев же, несмотря на все свое западничество, в этих вопросах был консерватором и считал, что в серьезных журналах должны издаваться опытные, общепризнанные и чтущие законы жанра писатели и поэты, а не молодые «экспериментаторы».
Иногда у Тургенева с Некрасовым бывали трения и в более приземленных, финансовых вопросах. Время от времени Иван Сергеевич просил собратьев по перу одолжить ему денег или брал довольно большие суммы из кассы «Современника» в счет своих будущих гонораров. Николай Алексеевич не возражал против этого и сам никогда не отказывал другу в деньгах, но однажды, приводя в порядок кассу, обнаружил, что Тургенев набрал долгов на весьма приличную сумму. Испытание деньгами нередко становится фатальным даже для очень крепкой дружбы, но Некрасов с Тургеневым выдержали и его. Серьезного конфликта из-за этого у них не случилось: Николай Алексеевич вежливо напомнил Ивану Сергеевичу о его долге, тот достаточно быстро вернул все деньги, и вскоре они забыли об этой неприятной ситуации.
Но даже такая крепкая дружба не смогла выдержать другого испытания – конфликта из-за самой важной для писателя вещи, из-за отношения к его творчеству. В 1860 году вышел в свет роман Ивана Тургенева «Накануне», и критик Николай Добролюбов написал о нем статью, которую предложил Некрасову опубликовать в «Современнике». Тот согласился и перед публикацией дал ее прочесть самому автору «Накануне» - после чего между ними и случилась та роковая ссора.
Несмотря на то, что на первый взгляд Добролюбов вовсе не ругал роман Тургенева и его статью можно назвать, скорее, хвалебной, чем критической, Иван Сергеевич посчитал, что после нее и роман, и его самого возненавидят все читатели и вообще вся страна. Дело в том, что Николай Добролюбов увидел в романе то, чего Тургенев в него не вкладывал – призывы к революции в России. Автору «Накануне» не нравилась жизнь в Российской империи, и он считал, что страна должна брать пример с запада, но он был против политических переворотов и уже не раз спорил об этом с Добролюбовым. Теперь же все прочитавшие статью этого знаменитого критика, решили бы, что Иван Сергеевич переметнулся к радикально настроенным литераторам. Не говоря уже о том, что его романом после нее могли заинтересоваться цензоры и тайная полиция.
Тургенев сказал Некрасову, что он против того, чтобы публиковать статью Добролюбова в таком виде. Николай Алексеевич согласился поговорить с критиком и убедить его смягчить акценты в статье, но из этой затеи ничего не вышло: Добролюбов заявил, что ничего менять не будет. Некрасов не хотел портить отношения ни с одним из своих авторов, и поэтому попытался убедить Тургенева, что в статье критика нет ничего, что могло бы ему повредить. Но Иван Сергеевич повел себя так же непреклонно, как Добролюбов – объявил, что если статья будет напечатана, сам он больше не напишет для «Современника» ни строчки. «Или я, или Добролюбов!» - сказал он Некрасову, дав ему понять, что больше обсуждать этот вопрос не будет.
Редактор «Современника» оказался между двух огней. Как бы он ни поступил, чью бы сторону ни выбрал, ему в любом случае пришлось бы потерять одного из друзей и одного из талантливых авторов, благодаря которым его журнал оставался популярным. Резкие статьи Добролюбова с неоднозначными, а порой даже крамольными идеями действительно могли привлечь внимание цензуры и к произведениям, которые он критиковал, и к журналу, но они же привлекали к нему больше читателей, так что печатать этого критика Некрасову было более выгодно. Но Тургенев был ему более близким другом, и можно не сомневаться, что в любой другой ситуации Николай Алексеевич выбрал бы его, а не Добролюбова. Вот только в данном случае имелся еще один нюанс: именно Тургенев поставил Некрасова перед выбором, именно он выдвинул ему ультиматум, а это было уже совсем не по-дружески. Уступить Ивану Сергеевичу и перестать ради него печатать Добролюбова, который никаких условий редактору не ставил и не грозился вообще перестать писать для журнала, значило проявить слабость, а на это Некрасов пойти не мог.
Наверное, это решение далось ему нелегко, но он сказал Тургеневу, что все-таки опубликует статью Добролюбова и попытался объяснить свою позицию. И возможно, Иван Сергеевич даже понял, почему его друг поступило именно так – но теперь уже он не мог не выполнить условия собственного ультиматума, так как и это выглядело бы проявлением слабости. В результате после этого разговора Некрасов с Тургеневым перестали общаться – как им обоим казалось, навсегда.
Следующие семнадцать лет каждый из них шел своим литературным путем. У Ивана Тургенева выходили новые романы, их читали в России и в Европе, а сам он распространял за границей книги других русских писателей, включая Достоевского, Гончарова и Толстого, с которыми был в ссоре. Некрасов продолжал руководить «Современником», но дела у журнала с каждым годом шли все хуже: вслед за Тургеневым из него ушли остальные авторы старшего поколения, включая все того же Льва Толстого, а оставшиеся там Добролюбов, Чернышевский и другие молодые радикалы все-таки привлекли к нему внимание цензуры. Николаю Алексеевичу пришлось доказывать властям, что его издание не угрожает стране, за что эти же радикалы стали относиться к нему с презрением. Возможно, после этого Некрасов мог бы помириться с Тургеневым, признав свою ошибку, и возможно, Тургенев, видя его затруднительное положение, мог сделать первый шаг к возрождению дружбы – но оба так и не решились на это.
И все же, в отличие от всех остальных людей, с которыми Иван Тургенев был в ссоре, с Николаем Некрасовым он, в конце концов, помирился. Это произошло в конце 1877 года, когда Некрасов был уже тяжело болен и жить ему оставалось не больше месяца. Тургенев, узнав об этом, приехал навестить его – и все их разногласия, когда-то казавшиеся такими принципиально важными, были забыты. Они снова стали друзьями – пусть и ненадолго.
Татьяна Минасян