На профессиональном жаргоне флотских радистов ЗАС – это засекреченная аппаратура связи (чтобы никто не смог прочитать), а СБД – это сверхбыстродействие (чтобы никто не успел прочитать, даже если бы смог рассекретить). А все вместе – «ЗАС СБД» – это подпольная кличка заместителя командира бригады подводных лодок по политической части капитана 1 ранга Распутина.
Как он дорос до своей должности, да и вообще, как он стал замполитом – для всех осталось загадкой. Как сказал кто-то из офицеров, язык у замполита должен быть подвешен посередине, чтобы можно было пользоваться им с обеих сторон, ибо эта часть тела – основное орудие труда для зама. У Распутина же, по-видимому, язык был не подвешен посередине, а приклеен по краям, так как никто не мог разобрать, что он говорит, кроме последнего слова фразы. Замкомбрига по политчасти говорил совершенно непонятно (ЗАС) и очень-очень быстро, буквально проглатывая слова (СБД).
Попав к нему впервые на занятия по марксистско-ленинской подготовке, я на своей шкуре убедился, за что ему дали такое прозвище. Он читал лекцию, глядя почему-то на меня в упор. Когда на тебя так пристально смотрит лектор, всегда ждешь, что он в любой момент может спросить что-нибудь типа: «Понятно?» или «Что Вы по этому поводу думаете?». А что я могу думать, если ничего не понимаю? Пришлось мне весьма сильно напрячь мозги, чтобы попытаться расшифровать хотя бы часть из сказанного на лекции. Из-за такого перенапряжения через пять минут у меня сильно разболелась голова. Слава Богу, после перерыва внимание ЗАС СБД было переключено на кого-то другого, и мне удалось расслабиться.
Случилось так, что в один прекрасный день бригада подводных лодок оказалась обезглавленной: комбриг уехал к адмиралу, заместитель комбрига по боевой подготовке ушел в море, начальник штаба – еще куда-то. И старшим на бригаде остался ЗАС СБД.
После обеда экипажи подводных лодок построились на плацу для развода на работы. Наш экипаж к тому времени тоже был «обезглавлен» - командир сдал дела старпому и уехал поступать в Военно-Морскую Академию в Ленинград.
Приняв доклад от дежурного по бригаде, ЗАС СБД оглядел «полки» и резво направился в нашу сторону.
- Зам, у нас переводчик есть? – старпом с тоской скосил глаз на замполита, поняв, что ЗАС СБД идёт к нам не просто так, а хочет пообщаться.
- Юрич, чем смогу – помогу, но я не полиглот, - так же шепотом ответил зам старпому.
- Между прочим, это - твой начальник, - заметил старпом. - Мог бы уже давно научиться понимать его.
Зам только плечами пожал. Тем временем, ЗАС СБД ошвартовался напротив старпома.
- Петренко, - на удивление четко обратился он к старпому (Юрич приободрился…), - бу-бу-ба-бр-р - хур-хар - бом-ля, понял?
Единственное, что понял старпом, так это то, что зря радовался. На его лице отразилась напряженная мозговая деятельность, судя по гримасам – безрезультатная.
-Бр-бр-ня, жим-жим-хрр-р, - в голосе ЗАС СБД послышалось раздражение и недовольство непонятливостью старпома.
«Это тебе не торпедный треугольник рассчитывать перед атакой надводной цели, - с усмешкой подумал штурман, наблюдая за мимикой старпома - тут думать треба!»
Старпом размышлял еще несколько секунд, но, ничего не разобрав сам и не получив помощи от замполита-толмача, наконец решился и, вытянувшись в струнку, громко отрапортовал:
- Товарищ капитан первого ранга! Прошу отдать мне письменное приказание!
Онемевшего ЗАС СБД вывело из ступора приглушенное ржание, послышавшееся из задних рядов всех экипажей. Махнув рукой, он развернулся и, буркнув что-то дежурному по бригаде, ушел в штаб.
- Развести экипажи на занятия и работы! – скомандовал дежурный по бригаде. Но командиры кораблей сделали это только минут через пять, когда смогли справиться с душившим их хохотом.
Так и осталось загадкой, что же хотел сказать старпому ЗАС СБД, так как «письменного приказания» Юрич от него не дождался.
Отпускник
«Военным комендантам гарнизонов,
железнодорожных вокзалов, аэропортов,
военным патрулям, сотрудникам милиции.
Матрос Бобокамбаров Алибек Башибузукович следует в отпуск по поощрению из г. Кронштадта в г. Душанбе. В связи с плохим знанием русского языка прошу оказывать всяческое содействие указанному военнослужащему, дабы он не потерялся на необъятных просторах нашей великой Родины.
Командир войсковой части 00000
Капитан 2 ранга Пупкин»
Инструктаж перед отпуском:
- Смотри, Бобо: вот эту бумажку положи в военный билет вместе с отпускным билетом. Если увидишь на улице патруль. Знаешь, что это такое? Хорошо. Не бойся, подходи к ним сам, приложи лапу к уху, скажи, что ты – матрос Бобокамбаров и молча сунь им эту бумажку, они тебя обижать не станут. Если потеряешься, ищи милицию. Знаешь, что это такое? Молодец. Подходи к ним и суй опять эту же бумажку, они тебе помогут. Доберешься до дома, обнимешь маму-папу, всех своих братишек-сестренок (сколько их там у тебя, тринадцать? Молодец. То есть это твой папа молодец) и только после этого вместе с папой пойдешь к самому главному начальнику у себя в ауле, чтобы он поставил тебе в отпускном билете печать. Знаешь, что это такое? Правильно, такой же кружочек, как на нашей бумажке. Потом вместе с папой пойдешь на почту. Знаешь, что это… правильно, оттуда письма отправляют. Где она у вас? В соседнем ауле? Значит, поедешь туда. Отправишь на наш адрес – командиру, то есть мне, - телеграмму, что добрался до дома. Знаешь, что такое «телеграмма»? Правильно, это такое маленькое письмо, которое едет очень быстро. Молодец, соображаешь.
Обратно будешь ехать, дай телеграмму, мы тебя встретим. «Не нада»? Сам доберешься? Ну, смотри, аллах-акбар, не потеряйся. Иди, собирайся, сейчас поедете со штурманом на вокзал. Знаешь, что такое «штурман»? Тьфу ты, черт, что такое «вокзал»? Правильно, там паровозы ходят. Во-во, молодец. Ну, все, счастливого пути.
И в сторону закрывшейся за матросом двери:
- Фу-у-у! Верил бы в Бога, а Бобо – не в Аллаха, перекрестил бы на дорожку! Может, мы зря его отправляем, а, мех? Досидел бы спокойно в своем трюме до ДМБ, нам спокойнее было бы, а? Отправляем этакое чучело безграмотное на деревню к дедушке-аксакалу, а вдруг потеряется по дороге? Ищи его потом по матушке России!
- Ерунда, товарищ командир, доберется, - бодренько ответил механик дрогнувшим голосом и отправился готовить моториста Бобо к отправке.
Матрос Бобокамбаров, в народе просто «Бобо», прослужил уже полтора года. Как он вообще попал на подводную лодку, для всех оставалось загадкой: после учебки он ничего не знал, ничего не умел, а объяснить ему что-либо было весьма не просто – хлопец по-русски ни бельмеса не шпрехал. Механик пытался от него избавиться, привлёк к этому замполита, но политотдел постановил: служить боец будет на подводной лодке – воспитывайте!
- Воспитатели хреновы! – ворчал механик. – Его учить надо, а не воспитывать, а как учить, если он, чукча нерусская, по-русски не говорит? И куда я его поставлю? С какого боевого поста он лодку топить будет? Вот взяли бы его к себе в политотдел, и воспитали бы из него зама! По крайней мере, никого не угробит.
- Ладно, Геннадий Петрович, не кипятись, - «остужал» разошедшегося механика старшина команды мотористов. – Давай лучше думать, куда мы его поставим.
- Куда-куда, только в шестой отсек, митчелистом. Слава Богу, командир отделения у него будет такой же таджик, только нормальный, в случае чего – объяснит по-таджикски.
И стал Бобо митчелистом. Сидит этот Али-баба в трюме шестого отсека, караулит подшипник в ожидании команды, по которой он должен подать на него масло. Команда поступает в пятый отсек, командир отделения мотористов бежит в шестой, открывает трюм, кукарекает что-то по-своему, Бобо отвечает:
- Ага! – и крутит маховик. Затем, в такой же последовательности, закрывает – и всего делов-то! В остальном на Бобо можно было положиться как на исполнительного матроса, главное, попытаться доходчиво объяснить ему, что от него требуется. Сначала объясняли, в основном, на пальцах, потом – через переводчика, ну, а к полутора годам службы Бобо стал более-менее объясняться на «великом и могучем».
Заинструктированный отпускник Бобо навьючил себе на спину неподъемный вещмешок, взял в руку пудовый чемодан, и они со штурманом стартовали в Ленинград на вокзал. Из вещей у Бобо было только то, что он надел на себя, все остальное – презенты экипажа его многодетно-многострадальной семье. Помощник командира расщедрился: в багаже у Бобо лежали консервы мясные, рыбные, сгущенка, банка тараньки, десятка два шоколадок, несколько кусков мыла (самая дефицитная вещь у них дома!), ну и по мелочам всего остального.
Автобус в Питер уходил от Дома быта. Недалеко от остановки, в глубине квартала, стоял старинный четырех- или пятиэтажный дом, подготовленный к капитальному ремонту – одни стены с окнами-бойницами (впору было снимать кино про блокаду). Когда Бобо увидел эти развалины, он аж присел от неожиданности и, разведя руки в стороны, радостно воскликнул:
- Вай! И здэсь зэмлетрасений было!
Это, видимо, он знакомый пейзаж увидел. Потом, подумав, покачал головой:
- Болшой дом, однако, было, да? В окошко высоко прыгат нада. Народ
много погибло, да?
- Да нет, всех спасли, - успокоил его штурман, решив не вдаваться в подробности, иначе от разговоров Бобо у него могла начаться мигрень: чтобы разобрать русскую речь воина-интернационалиста, нужно было постоянно напрягаться.
До Московского вокзала добрались нормально. Билет достали без проблем, один минус: поезд отправлялся после полуночи, а на часах было всего двадцать два с копейками.
Выяснив у работников вокзала, к какому перрону должен причалить Душанбинский поезд, разузнав, что он заезжает «головой» вперед, штурман на выпуклый военно-морской глаз прикинул, где остановится вагон Бобо. Поставив воина на это место, штурман еще раз ему объяснил, в какой поезд садиться, проверил у него билеты, документы, в последний раз проинструктировал, после чего поехал домой, напутствуемый отпускником:
- Иды, началнык, иды спокойно. Я всо поныл.
…На пустом перроне одинокая фигурка Бобо простояла недолго. Минут через пятнадцать после отъезда штурмана к перрону подошла пригородная электричка. Бобо забрался с вещами в вагон, радуясь тому, что в вагоне полно свободных мест. Аккуратно разместив чемодан и вещмешок на полке, он устроился на одной из скамеек. «Однако, жестко ехать будет», - подумал Бобо.
Если бы не сердобольная старушка, углядевшая через окно вагона успевшего задремать матросика, уехал бы наш Бобо тихой скоростью в депо вместо солнечного Душанбе. Только будучи вынутым из вагона, Бобо догадался посмотреть на часы: до его поезда оставалось еще почти два часа.
В общем, до дома он, в конце концов, добрался, что удивительно. Даже телеграмму об этом событии умудрился послать, и адрес не перепутал. Телеграмму читали всем офицерским составом: «ДОЕХАЛ ХОРОШО, НАЧАЛ ОТДЫХАТЬ».
Нюансы приготовления к выходу в море
Командир подводной лодки шел от оперативного дежурного в приподнятом настроении: последние ценные указания на поход получены, сейчас он поднимется на борт, получит доклад от старпома о том, что ПЛ готова к любому бою и походу, осталось отвязаться от пирса и – в море. Командир взглянул на мостик – старпом на месте. На пирсе – никого, сходня уже отвязана, дополнительные концы убраны, осталось только дать команду убрать швартовы и все – поехали в моря, подальше от этого дурдома, благо сегодня плановый выход без «няньки» - штаб остался на берегу.
Занятый своими мыслями, командир не сразу обратил внимание, что он, оказывается, уже не одинок на пирсе. Вдруг откуда-то перед ним нарисовалось тело – маленькое, грязное, без пилотки, все измазанное то ли мазутом, то ли еще чем горюче-смазочным, явно не славянской национальности. В чумазых ручонках тело держало грязную кандейку с мусором.
«Что это еще за чукча африканская? - подумал командир. – Идет явно от лодки. Но ведь старпом на мостике, уж он бы его не выпустил после команды «выход наверх запрещен». Может, не наш? Эти ребята с гор все на одно лицо, шайтан их разберет. Если не мой, то откуда он взялся, если мой, то как он мимо старпома прошмыгнул? Разве что втихаря через люк седьмого отсека выскочил?
Тем временем, горюче-смазочное тело, оказавшееся при ближайшем рассмотрении трюмным седьмого отсека, увидев родного единоначальника, широко улыбнулось, поставило кандейку на пирс и доложило:
- Однако, приборку законцил, товалиса командила!
- Ты почему не в отсеке, матрос? – Голос командира на предвещал ничего хорошего нарушителю дисциплины.
Лицо бойца стало серьезным, и он, загибая пальцы, перечислил причины своего нахождения вне отсека:
- Товалиса командила! Помпа не сосает, гидравлик сбежал с магистрали. Серавно лодка море не пущу, приборка делать нада!
«С кем служить приходится?!» - горестно вздохнул командир и наказал старпома за бойца-разгильдяя.
Гвоздик
Должность химика на дизельной подводной лодке в некотором роде уникальна. Во-первых, это старшинская должность, то бишь, он является командиром отделения, что подразумевает наличие хотя бы одного подчиненного. Но флот – парадоксальная вещь: штатным расписанием на лодке предусмотрено отделение химиков, состоящее всего-навсего из одного человека. Поскольку есть отделение, значит, должен быть и его командир. Поэтому химик командовал сам собой!
Во-вторых, откровенно говоря, химику на лодке работы мало. Поэтому умные люди, составлявшие штатное расписание, решили возложить на него еще и обязанности санитара. Вот и получилась такая своеобразная штатная единица на корабле: командир отделения химик-санитар. Но это еще не все! Кем бы ты ни был, над тобой всегда стоит вышестоящий начальник, которому ты непосредственно подчиняешься: матрос – командиру отделения, тот – старшине команды, далее следует командир группы, командир боевой части и так далее. Такого начальника наш главный военный Талмуд – Устав – и называет соответствующим образом: непосредственный. Уникальность химика заключается еще и в том, что он – единственный член экипажа, у которого сразу два непосредственных начальника. Как командир отделения химиков, он подчиняется начальнику химической службы, коим на лодках нашего проекта является (по совместительству) старпом. А как санитар – соответственно, начальнику медицинской службы (в зависимости от квалификации и авторитета именуемому в просторечии «док» или «клистирная трубка»).
Самого химика, обычно, не мудрствуя лукаво, на флоте называют «дустом». Нашего же химика называли просто по фамилии – Гвоздик. Он так и числился по паспорту: Иван Гвоздик. А что, фамилия как фамилия. Служил он тихо и незаметно срочную службу, пока не появилась возможность заключить контракт. Для парня из глухой сибирской деревушки служба по контракту – идеальная возможность выбиться в люди (из грязи – в князи!). Вот и наш Ваня решил коренным образом изменить свою жизнь: отслужив год – ровно половину срочной службы, – он воспользовался представившейся возможностью стать первым парнем на деревне и заключил контракт. Вот после этого-то события он и приобрел широкую известность не только на бригаде подводных лодок, но и в Кронштадте, а вместе с известностью получил, наконец, и прозвище – «Юный друг милиции».
А началось все с того, что четыре свежеиспеченных военнослужащих по контракту – химик Гвоздик, секретчик Апрельский и два электрика – Ильдусов и Закиров – решили отметить свой переход в новое качество. Служба по контракту дала бывшим матросам срочной службы право свободного выхода в город. Дорвались! И это – после года казарменного положения! Ура!! Свободу попугаям!!! Слегка опьянев от этой самой доступной свободы, ребятишки купили по бутылочке пива, потом – по второй, по третьей… Затем их охватило страстное желание, сформулированное в правиле: прежде чем влить в себя очередную порцию жидкости, надо отдать природе ту часть жидкости, которую вы приняли ранее… Попросту говоря, им вдруг захотелось посетить одно общенародное заведение, именуемое на флоте гальюном. Тем, кто еще ни разу не бывал в Кронштадте, рекомендую при осмотре достопримечательностей этого славного города не обойти вниманием небольшой кругленький домик недалеко от Малого Гостиного Двора. Этот домик называется просто: бесплатный общественный туалет. Какие ощущения возникают у вас при этих словах? Стоп! Не говорите вслух, а то окружающим станет плохо.
Особенность кронштадтского заведения «М-Ж» заключается в том, что, в отличие от любого другого подобного (бесплатного) заведения, в нем на удивление чисто. И посетить его лишний раз – не только полезно, но и приятно. Почему-то этой возможностью не воспользовались наши герои, тем более что до гальюна идти было столько же, сколько они прошли до ближайшей арки во двор. Двор, особенно проходной, да еще вечером, – это русский национальный заменитель туалета. Однако тут есть один минус – в самый ответственный момент вас могут заметить случайные прохожие. Об этой особенности проходного двора помнили наши контрактники, поэтому, прежде чем включить свои поливальные машинки, они, во-первых, установили очередность, а во-вторых, выставили вахту со стороны улицы. Кстати, улица носила имя того, кто у нас «жил, жив и вечно будет жить», и, по статусу своего названия, была центральной улицей города. Итак, три контрактника успешно облегчились в глубине арки, наступила очередь последнего из них. Этим крайним оказался наш Гвоздик. Только Ваня приступил к процессу, как в арке появился тот самый «случайный прохожий». По закону подлости, он появился не там, откуда его ждали – с улицы, а со стороны двора, где не был выставлен вахтенный. И, как ни странно, этим прохожим оказался, естественно, сержант милиции. Ваня, как говорится, был взят с поличным и препровожден в ближайшее отделение милиции, которое находилось прямо через дорогу от места преступления. Там с ним провели воспитательную работу о том, как надо вести себя в городе и отпустили с миром, передав через него приглашение командиру и старпому посетить завтра кабинет начальника РОВД. Цель приглашения – объяснить нашим единоначальникам, как надо воспитывать подчиненных.
Вы спросите, а где же были Ванины приятели-вахтенные? Я отвечу. Они стояли в сторонке и курили. А как вы думаете? Тут принцип простой: попался – выкручивайся сам. Ваня на них не обиделся, как говорится, на их месте любой поступил бы также.
На следующий день командир со старпомом, посетив кабинет начальника РОВД, вышли оттуда красные и потные, учинили «разбор полетов» и наказали всех участников вчерашних событий (вычислить состав преступной группы было просто, как палец обо… пардон, обмочить). Всем четверым был запрещен сход на берег (то бишь, выход в город) на неделю.
По истечении срока наказания, четверка амнистированных контрактников вновь вышла в город. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чем они там занялись. Правильно: отметили свое освобождение – выпили по бутылочке пива. Но, как говорится, на ошибках мы учимся: уже только по одной.
Пиво пили по дороге домой, в родную казарму. Шли все по той же улице Ленина, громко обсуждая события недельной давности. Гвоздик все-таки высказал приятелям свое «фи» по поводу того, как они бросили его на растерзание одного. Высказываясь, он «ожесточенно жестикулировал», как он потом писал в объяснительной, и при этом у него вылетела из руки бутылка. Вылетела она почему-то на середину проезжей части, прямо под колеса мирно ехавшей «Волги». Раздался визг тормозов, затем глухой удар, и «Волга», вылетев на газон, прочно села днищем на бордюр. Из машины вышел мужик, посмотрел на наших героев и повертел пальцем у виска, в чем наши контрактники углядели кровную обиду – как же так, какой-то «пиджак» смеет неприлично жестикулировать в адрес героев-подводников?! Наши любители пива решили вступиться за свою поруганную честь и объяснить мужику, что он категорически не прав. С этой целью они решительно перешли через дорогу и направились к обидчику. Тот, видя явное превосходство в численности противника, для чего-то громко свистнул. И вот тут сказалось отсутствие тактической подготовки у подводников. Перейдя в наступление, наши контрактники не оценили обстановку и не осмотрелись по сторонам, поэтому и не обнаружили засаду в виде… сержанта милиции, только на этот раз уже с автоматом через плечо. Этот сержант выходил из уже знакомого нам отделения милиции, которое располагалось метрах в двадцати от места сражения. Услышав свист, он достаточно быстро подскочил к «Волге» и тут же навел ствол своего «Калашникова» на наступающих. Тем ничего не оставалось делать, как сдаться, так как их численное превосходство явно уступало качеству вооружения противника. Помимо всего прочего, они получили и моральное поражение, когда узнали, кто был хозяином «Волги» - им оказался заместитель начальника Кронштадтского РОВД!
На следующий день, на ковер к начальнику РОВД пришли командир, старпом и зам. командира по воспитательной работе. В этом же составе они прошлись еще по двум коврикам – сначала в кабинете у комбрига, затем – у командира дивизии (он же – старший морской начальник города Кронштадта). В результате, помимо возмещения материального ущерба, нанесенного несчастной «Волге», любители пива были лишены права выхода в город на месяц. А многострадальный Гвоздик, кроме того, «отдохнул» на гауптвахте.
Как говорится, только бледнолицый дважды наступает на одни и те же грабли. Наш Ванька не был бледнолицым, он был химиком. В его случае это скорее смахивало на диагноз, чем на профессию. Не долго думая, он наступил на эти самые грабли в третий раз.
Случилось так, что из нашего экипажа сбежали два бойца. На вольные хлеба подались в родные Пенаты. Естественно, по Кронштадту объявили тревогу, по всему городу разослали патрули. На дамбу была послана боевая группа в составе двух матросов и химика во главе с начальником медицинской службы (из категории «клистирных трубок»). Все четверо были одеты в шинели, причем у врача и Гвоздика имелись портупеи (кобура – пустая). Народная мудрость по этому поводу гласит: как надену портупею, все тупею и тупею! Патруль на дамбу был послан для усиления контрольно-пропускного пункта при въезде в город - для опознания беглецов. Врач, как начальник патруля, решил подойти к порученному делу ответственно, поэтому по дороге к КПП вел своих воинов цепью, осматривая на всякий случай песчаные дюны вдоль дамбы. К сожалению, дезертиры обнаружены не были, зато патруль наткнулся на пацанов, играющих в войну. Те бегали по дюнам, отстреливая друг друга из игрушечных пистолетов и автоматов. Арсенал одного из мальчишек привлек внимание Гвоздика.
- Слышь, пацан, дай-ка пистолетик посмотреть! – попросил он.
- А вы отдадите, дяденька? – засомневался тот. Видимо, внешность нашего химика не внушала ребенку доверия.
- Не боись, малыш, моряк ребенка не обидит! – заверил его Ваня, после чего получил в руки игрушку.
Сунув пистолетик в кобуру, химик обнаружил, что тот идеально «входит и выходит». Дальше Гвоздик решил поиграть в ковбоев – выхватив эрзац-оружие из кобуры, он присел на широко расставленных ногах, как герой вестерна. Держа пистолет обеими руками, он поискал цель, но вокруг были только дюны. Тогда он вышел на шоссе, и поискал цель там. Таковой оказалась первая попавшаяся машина, ехавшая со стороны КПП в город. За рулем сидела женщина. Гвоздик повторил маневр ковбоя, прицелившись в нее. Дама, перепугавшись, вдавила педаль газа до упора и умчалась, виляя из стороны в сторону. Ваньке так понравился произведенный им эффект, что он тут же повторил «нападение» на следующую машину. На этот раз, за рулем был мужчина, но его реакция мало чем отличалась от реакции женщины – та же максимальная скорость и зигзаг на дороге, чтобы увернуться от пули.
Таким образом, Гвоздик развлекался еще с двумя машинами. Последняя легковушка почему-то не стала действовать по утверждённому химиком сценарию. Вместо того, чтобы, визжа на поворотах, улепётывать со всех ног, то есть колес, она резко остановилась, и из нее вышли четверо крепких ребят. Они спокойно порылись у себя подмышками, выудили оттуда свои «пушки» и положили лицом в грязь всех четверых патрульных вместе с начальником патруля. У Гвоздика из рук было аккуратно изъято «оружие» и осмотрено, после чего один из четверки вынес вердикт, состоящий из дюжины слов, причем разобрать удалось только одно: «мать!», остальные, похоже, были глаголами и прилагательными к этому слову.
Подержав моряков в луже минут десять, пассажиры «Жигуля» изучили внимательным образом их документы, затем разрешили подняться и отряхнуться, после чего представились:
- Отдел по борьбе с бандитизмом, Приморское РОВД.
Командир в очередной раз идти в гости к начальнику РОВД отказался:
- Слышь, старпом, иди-ка ты один! Химик – твой непосредственный подчиненный, вот и разбирайся с ним лично! А я уже не мальчик - бегать по гостям каждую неделю за фитилями, - заявил командир.
А зам, после очередного визита в милицию, просто сел за стол и написал проект приказа. На этом карьера химика как контрактника закончилась.
