«Антон Иванович сердится» — вторая музыкальная комедия, снятая Александром Ивановским вскоре после успеха «Музыкальной истории». «Ну, поздравляю, месяц отдохните и принимайтесь снова за работу. Петров и Мунблит написали для вас новый прекрасный сценарий», — сказал режиссёру директор студии, обрисовывая перспективу. Сюжет картины вновь касался мира классической музыки, только на сей раз в центре повествования были не таланты из народного театра, а состоявшиеся музыканты, как солидный профессор консерватории Воронов, презирающий легкие жанры. В своей дочери Симочке Антон Иванович воспитывает любовь исключительно к искусству серьёзному, представленному старыми мастерами, ревниво оберегая ее от веяний времени, особенно джаза и оперетты. Так возникает конфликт между Антоном Ивановичем и молодёжью.
В комедии зрителю предлагается четкое разделение на музыку серьезную и лёгкую. К первой относится баховская «Пассакалия» для органа, первые аккорды «Патетической» сонаты Бетховека, генделевская ария «Lascia ch’io pianga» из «Ринальдо», которую позволено спеть Симочке для гостей.
Им противопоставлены ария-вальс Джульетты сочинения Гуно (надо видеть глаза отца, когда застает дочь за исполнением этого непристойного куска), творчество Пуччини и Верди («шарманщик» называет его Антон Иванович) и, естественно, советская оперетта, сочинения молодого композитора Мухина (а точнее, Дмитрия Кабалевского). Наибольший остроты этот потешный антагонизм достигнет в сцене спора Антона Ивановича с профессором консерватории по вокалу Андреем Аполлоновичем, где каждый будет доказывать свою правду, но все закончится обменом словесными пощечинами: «Вы сектант, профессор!» — «А вы, вы — несерьезный музыкант!». Понадобится вмешательство самого Баха с портрета, который, явившись аскету во сне, объяснит ему, что он и сам писал нечто, кроме хоралов и месс. Следует сказать, что лагерь Антона Ивановича не так чтобы и велик. В него кроме подневольных студентов входит разве что живущий у профессора дома Керосинов (Сергей Мартинсон), композитор-авангардист, считающий что «музыку надо не сочинять, а изобретать». «Из комнаты Керосинова доносятся какие-то музыкальные сумбуры», — описывал Ивановский своего персонажа. Само это слово «сумбуры» применительно к тому периоду значит немало. Неслучайно в образе Керосинова, изобретающего «физиологическую симфонию», современники могли уловить сатиру на так называемый «формализм».
Впрочем, на момент выхода на экраны это было не так уж и актуально. Картину заканчивали снимать в начале войны, практически под бомбёжками, и у всей этой веселой чехарды с непременным триумфом мухинской оперетты, было уже другое задание — нести зрителю воспоминание о прежней, нормальной жизни, и надежду на то, что комический спор о высоком и низком в искусстве когда-нибудь снова обретет смысл.
Антон Иванович сердится, Александр Ивановский, 1941 год.