Свидетельство о публикации №224063000668
– Да. Дело в том, что мы часто тут раньше ходили, но вот почему-то тропинку эту... то ли не замечали, то ли что... Я сегодня сама удивилась, когда обнаружила, что она выходит к железной дороге. А Сергей увидел эту арку из черёмух, и загорелся сфотать её. «Иди – говорит – на речку, я сейчас сниму и приду». Ну, я сидела и ждала его. А его всё нет и нет. Пошла искать. Это было где-то в полтретьего ночи.
Часть 1
– Марго! – в трубке раздался шипящий голос Дианы – слушай, ты меня слышишь? Тут такое дело...
– Да что ещё-то? – свирепо отвечаю я – Ди, ты же знаешь, у Юрчика сегодня выпускной из начальной школы, я специально отпросилась у шефа...
– Да я знаю... Мне так неудобно... Шеф сказал, чтобы я нашла тебя и вызвала на работу.
Я застонала.
– Вы хоть день без меня прожить можете? Что ещё такого произошло?
– Марго, но ты же знаешь – он сроду причину не скажет! Поручил, и всё!
– Такими темпами со мной скоро муж разведётся и ребёнка заберёт! И ты в том числе будешь в этом виновата!
– А я-то тут причём? – прямо представляю, как Ди картинно таращит свои и без того огромные глаза.
– При том! Жизни нет с вами никакой! Один раз отпросилась к сыну на выпускной – и опять на работу вызывают. Ладно, скажи ему, что через полтора часа буду.
Я сбрасываю звонок, потому что Руслан уже многозначительно тыкает меня локтем в бок, давая понять, что я мешаю окружающим слушать концерт так называемых «выпускников».
Бросаю взгляд на сцену – мой сынок смотрит на меня с подозрением, но, увидев мой взгляд, улыбается.
Ну, и отжигают нынче выпускники! А мне из моих выпускных и вспомнить нечего... Становится грустно, на глазах появляются слёзы, но скорее, слёзы умиления – я так рада за сына! В нём чётко видно мужское воспитание – Руслан точно лучший отец, чем я – мать. Кроме того, с его свободным графиком у него предостаточно времени, чтобы заниматься Юрчиком, а потому у них настоящие, близкие, мужские отношения. Рус учит сына всему, чему не могу научить я, а потому я спокойна за своего ребёнка.
– Ну, что там у вас ещё? – тихо склонившись ко мне, спрашивает муж – это же с работы звонили?
– Так точно! – продолжая улыбаться и хлопать в ладоши, отвечаю я мужу – вызывают на работу. Шеф сам не стал звонить – скинул эту неловкую обязанность на Ди.
Концерт закончен, Юрчик направляется в нашу сторону, а Руслан говорит мне:
– Ну, что же теперь поделаешь – работа есть работа. Может, в пиццерию вечером тогда? Когда закончишь. А мы пока с Юрчиком на аттракционы отправимся.
Подошедший сын, глядя на наши лица, сразу всё понимает и спрашивает:
– Чё случилось, родители?
– Не «чё», а «что» – поправляет его Руслан – сколько раз говорил – выброси эти слова-паразиты из лексикона, если в действительности хочешь пойти по моим стопам. А вообще, маму опять на работу вызывают.
Юрчик смотрит на меня с сочувствием, а потом выдаёт:
– Ну ладно, мы тогда мужской компанией...
Его серьёзная рожица одиннадцатилетнего отрока забавляет меня, и я начинаю невольно смеяться.
– Ладно, мужчины, развлекайтесь! Присоединюсь к вам вечером.
Настроение теперь уже не выглядит столь испорченным. Всё-таки Руслан идеальный муж – терпит такую нерадивую жену и мать, как я. У нас уже был разговор о том, чтобы я сидела дома, занималась Юрчиком, хозяйством, обедами-ужинами. Тем более, совсем недавно мы продали нашу квартиру и дачу, и купили в городе, в спальном районе, большой двухэтажный особняк в несколько комнат, шикарно обустроенный, с большим садом, уютной огромной баней и беседкой во дворе.
Я несколько раз уже подумывала о том, чтобы бросить службу, но потом представила, что целыми днями буду дома, и мне стало плохо. Да и Руслан знает, что я очень люблю свою работу и не смогу без неё. По крайней мере, пока.
То и дело он заговаривает со мной о том, что пора бы нам заиметь ещё одного наследника, но я... мне почему-то страшновато проходить ещё раз этот этап своей жизни. Хотя я понимаю, что Юрчику нужна сестричка или брат. Сама ведь одна-одинёшенька выросла... Никого не осталось. Потому и не хотела бы Юрчику подобного. С братом или сестрой легче – всегда можно поддержать друг друга, помочь, подсказать, посоветоваться. Но берёт меня какая-то робость, когда думаю об этом. Всё-таки двое детей – это та ещё ответственность.
– Марго, ну что ты переживаешь? – недоумевает Рус, когда у нас заходит об этом разговор – есть же я... Ты, главное, роди...
Вот ещё новости, я что – инкубатор, что ли?! Ты, главное, роди, а дальше я сам справлюсь...
Подъезжаю к комитету и иду в кабинет шефа, меня почему-то страшно распирает злость. Ну, вот что такого срочного?! Такое ощущение, что не иначе, небо на землю грохнулось или произошло просто массовое убийство населения, что шеф прямо срочняком вытянул меня с выпускного собственного сына!
Диана улыбается мне понимающе и говорит:
– Сейчас ещё Клим подъедет, он тоже сегодня отпросился, мол, тебя нет, что ему делать в комитете. Но неугомонный шеф сказал вызвать всех.
– Ну, вот скажи мне – что такого случилось, что мы понадобились Евгению Романовичу все вместе?
– Да кто его знает? – она разводит руками – у меня у самой нормальных слов нет. С утра Евгений Романович изображает бурную деятельность. Всех на ноги поднял!
Клим – это мой новый помощник. Игорь ушёл на повышение, а ко мне приставили этого обаяшку два метра ростом, мощной, но гибкой, фигурой, длинными волосами, собранными в хвост и элегантной бородкой. Я дожидаюсь его, он, по традиции, чмокает меня в щеку, шепчет, что от шефа никому нет покоя, и мы входим в кабинет Евгения Романовича.
– Друзья мои! – он идёт нам навстречу, раскинув руки, и своей улыбкой хочет явно стереть недовольство с наших лиц – наконец-то я вас дождался!
– Что случилось, Евгений Романович? – с досадой спрашиваю я – вы же знаете прекрасно, у меня сегодня у сына выпускной из начальной школы, впереди пятый класс, там у нас концерт, чаепитие... Мне уже неудобно перед ним и мужем. Я же не так часто у вас отпрашиваюсь...
– Марго, Марго, детка! Ты должна простить старика! У нас новое, очень важное, дело! И очень интересное. Поручить мне его некому...
– Я очень надеюсь, что оно стоит того, чтобы выдернуть меня с праздника сына – бурчу я.
Не обращая на меня внимания, шеф включает огромный интерактивный экран. На нём появляется фото молодого красавчика с лицом Алена Делона и обаятельной улыбкой.
– Итак, друзья мои! – торжественно говорит шеф – внимание на экран! Это – Сергей Михайлович Загуляев. Фотограф приятной наружности, тридцать пять лет, женат, детей нет. А это – он тычет на кнопку пульта – его супруга Юлия Афанасьевна Загуляева, тридцать пять лет, тамада, работает в паре с мужем на юбилеях, свадьбах и... торжествах. Так вот, не далее, чем сегодня ночью, Сергей Михайлович... пропал.
– С каких пор мы занимаемся розыском людей? – вздыхаю я – и это стоило того, чтобы выдернуть меня с выпускного моего ребёнка?
– Марго – шеф укоризненно смотрит на меня – я же ещё не закончил. Подожди, всё поймёшь. Итак, самым странным во всей этой истории являются обстоятельства, при которых пропал господин фотограф. А именно: в деревне «Еловая дурь»...
– Что? – Клим смеётся задорно, показывая ровные белые зубы – это кто умудрился так деревню назвать?
– История об этом умалчивает. Вот и ты, Клим, помолчи пока... Так вот, в деревне «Еловая дурь» у пары находится дом. Живут они не там, а в городе, а в деревню приезжают, чтобы отдохнуть, отвлечься от городской суеты. В эту ночь пара собралась пойти на речку купаться...
– Шеф – говорю я – какой купаться? Конец мая, вода ещё ледяная в реке.
– Ну, я не знаю, может, им романтИка захотелось, пошли просто за луной понаблюдать... Так вот, по дороге к речке Сергей Михайлович удалился по тропинке, которая идёт на ответвление от основной дороги, ведущей под железнодорожный мост и выходящей к реке. Там, по обеим сторонам от неё стоят деревья с черёмухой, которая сейчас как раз цветёт. Он хотел в ночи сфотографировать эту красоту, но... пропал. На месте исчезновения обнаружен только его телефон.
– Так, подождите, шеф, я что-то не понимаю – а где в это время была его жена?
– Всё очень просто – он свернул на эту тропинку, а она пошла дальше, к реке. Не дождавшись его там, отправилась искать, но обнаружила только его телефон прямо на тропинке.
– И что же? – спрашиваю я – куда мог исчезнуть этот человек? Там сейчас есть кто-то из наших? Местность прочёсывали?
– Прочесали всё вокруг. Сейчас оперативники вызвали водолазов – они прочешут речку.
– Но неужели супруга ничего не слышала? – спрашивает Клим.
– В том-то и дело, что нет.
– Слушайте – мой помощник пытается юморить – а может... это... Загуляев старается оправдать свою фамилию, потому и загулял?
– Клим! – шеф стучит себя пальцем по голове – сам подумай – без денег, без смены одежды, без телефона – он ушёл и загулял, да?
– Но Евгений Романович – я пытаюсь говорить как можно мягче – я не понимаю – почему это дело отдали нам?
– Вот, Марго, мы подходим к самой сути вопроса. Дело в том, что на той тропинке, недалеко от того места, где найден телефон исчезнувшего, обнаружена кровь. Много крови.
– Шеф, но может, она не человеческая?
– Это мы обязательно выясним, но таких совпадений не бывает, Марго. Поэтому давайте, дуйте в эту «дурь» и попробуйте там, на месте, разобраться.
– Шеф, а у них была машина? – зачем-то спрашиваю я.
– Нет, транспорта у них не было. Но как это связано с исчезновением фотографа?
– Да не знаю я – пожимаю я плечом – пытаюсь хоть что-то нащупать...
Мы с Климом встаём и направляемся к выходу. Да, съездить в «дурь» придётся, хотя бы для того, чтобы поговорить с женой пропавшего. Интересно, куда мог провалиться этот... «Ален Делон» на минималках? Тамада и фотограф... Интересный союз... А может, это они такие сюрпризы друг другу устраивали, и он скоро объявится?
– Ну – говорит мне по дороге Клим – и что ты думаешь про всё про это?
– Мне кажется, всё это – какой-то розыгрыш – бурчу я – ну скажи, ты сам-то веришь, что человек может пропасть вот так вот, внезапно, ночью, в абсолютной тишине, без звука. Если это нападение – почему он не кричал? Нет, жена ничего не слышала, а на месте остался только телефон. То есть нашего фотографа упёрли вместе с фотоаппаратом.
– Слушай, а может, он снял чего-то неугодное, ну, и его похитили...
– Но ведь проще было сделать это в городе, днём... А не ночью в деревне, где каждый друг друга знает, и уж точно обнаружили бы чужака, зачем ему так себя светить? Можно было спокойно похитить его или его фотоаппарат в суетливой городской среде, где никто бы и внимания не обратил.
– Может, он тогда с любовницей завис и боится появляться на глаза своей жене?
– Я не знаю, Клим. Мистика какая-то... Приедем на место, разберёмся.
С основной трассы мы сворачиваем в сторону, когда видим соответствующую надпись на указательной табличке.
– И правда, странно, кто так деревню назвал? У кого-то, похоже, с головой было не всё в порядке!
С помощью редких прохожих мы выясняем, как нам попасть на место исчезновения фотографа. Там толпа народа, в основном деревенские зеваки, среди которых много молодёжи. Место исчезновения оцеплено, но для нас это ничего не значит. Пробираемся через ленту, и к нам тут же направляется оперативник.
– Маргарита Николаевна – он приветствует меня – тут уже и водолазы подсуетелись, и поисковый отряд создан, в том числе из деревенских. Лес кругом, будем искать.
Я оглядываю территорию. К реке ведёт довольно широкая тропинка – вполне может и машина проехать. Потом эта тропинка превращается в мост через ручей, который впадает в эту же реку. Сверху – железнодорожное полотно и когда идёшь по этому мосту, ощущение, что проходишь через арку. Слева от тропинки, не доходя до моста – ещё одна тропинка, уходящая наверх сквозь деревья черёмухи. Это те самые деревья, расположенные в виде арки, которые пошёл фотографировать Загуляев.
– Мы тут ничего не трогали – говорит оперативник.
Телефон пропавшего мужчины лежит на земле. Он даже не разбился, но это не говорит о том, что его не уронили, а спокойно положили на землю. Корпус крепкий, мог и выдержать. На земле вокруг телефона следы обуви, нечёткие, смазанные.
– Вы здесь ходили? – спрашиваю у оперативника.
– Нет – говорит он – оцепили. Ходила здесь только жена.
– Следов обуви несколько. А кровь где?
Он провожает меня и Клима чуть дальше, и скоро мы выходим туда, где тропинка стремится к железнодорожному полотну. Честно говоря, я выхожу из этой арки деревьев с каким-то облегчением, непонятно почему, но это место мне неприятно.
Пятно крови на земле довольно большое.
– У меня неутешительный прогноз – говорит мне Клим – если это его кровь – вряд ли он жив.
– Будем надеяться на лучшее – отвечаю ему и поручаю оперативнику – соберите на анализ и сразу к нам в лабораторию.
– Это точно человеческая кровь – говорит мне Клим – я такие вещи носом чую.
– Где жена? – спрашиваю я у оперативника.
– Сидит на берегу, там – он показывает рукой – ждёт результатов от водолазов.
Мы опять проходим через арку, а Клим говорит мне в это время:
– Слушай, а может, это жёнушка его... ну... того?
– А ей какой резон? Они в паре работали, говорят, их тандем был очень крепок. И услуги оказывали на высшем уровне. Ценник у них зашкаливал, но желающих было хоть отбавляй.
– Ну, не знаю, может, он изменял ей... Видела же его лицо – настоящий манекенный красавец.
– Ладно – говорю я – всё это только предстоит выяснить. А что у нас вон там?
Втроём мы идём туда, где дорожка, ведущая первоначально к мосту, разветвляется ещё и вправо. Тропинка ведёт к мостику через ручей и дальше, к двум странным, почти разрушенным, строениям.
– Это что? – спрашиваю я у оперативника.
– Это будка смотрителя, а это его дом – показывает он – здесь станционный смотритель жил ещё в семидесятые года, то ли путевой обходчик. Но потом, видимо, умер, а близких не осталось. Вот деревенские и начали дом по кускам растаскивать. Где кирпичи сопрут с печной трубы, где забор разберут на дрова.
Сквозь редкий частокол забора вижу цветущую вишню и черёмуху во дворе, сквозь выбитые окна – колченогий стол, покосившуюся печь и новогоднюю мишуру на полу. Становится жутковато – когда-то в этом доме жили люди, и как и все, праздновали праздники. А теперь вот только тлен, разруха и бардак.
– Осматривали эти дома? – спрашиваю я у оперативника.
– Даже в погреб спускались – кивает он – пусто и не следа от пропавшего фотографа.
Пройдя дома, мы выходим к железной дороге. По одну и другую сторону от полотна стоят скамейки. Табличка гласит о том, что это пять тысяч шестьсот четырнадцатый километр. Я тихонько смеюсь и, показывая на указатель, говорю своему помощнику?
– Ну да, не назовут же они станцию «Еловая дурь».
Он тоже хихикает, а мне кажется, что оперативник смотрит на нас, как на дураков.
– Ладно – говорю я – проводите меня к жене его. Хочу с ней поговорить. Клим, там, вон, за оцеплением, зеваки собрались. Попробуй у них выяснить, может, кто-то что-то слышал ночью.
Он уходит, а я подхожу к девушке, сидящей на камне около реки. Невысокая, полноватая, со стрижкой каре и большими грустными глазами серого цвета, она смотрит на меня и говорит:
– Вы, вероятно, следователь? Здравствуйте. Меня Юлия зовут, я жена Сергея.
– Я полковник Жданова – показываю ей корочку и опускаюсь напротив, на такой же камень.
- Юлия, послушайте, ну неужели вы действительно ничего не слышали?
– Абсолютно – спокойно говорит она – но вы учитывайте – река сильно шумит, а ночью тем более. Вот послушайте сами.
Да уж – если бы действительно кто-то что-то захотел тут услышать – всё равно бы не смог, шум такой, что только его и слышно.
– Зачем вы пошли ночью на реку? Что, действительно, искупаться? В мае месяце?
– Да нет же! – она с досадой кусает губы – поймите, мы творческие люди, и таким способом... ну... ищем вдохновения, что ли. Мы часто так ходим, кроме зимы, конечно, зимой тут вообще не пройдёшь – сугробы по пояс. А сейчас полнолуние, вот мы и отправились... посидеть под луной, посмотреть на воду. Наш дом находится на другом конце деревни.
– А во сколько вы пошли на речку?
– Где-то в полвторого.
– Ваш муж сам вызвался пойти пофотографировать?
– Да. Дело в том, что мы часто тут раньше ходили, но вот почему-то тропинку эту... то ли не замечали, то ли что... Я сегодня сама удивилась, когда обнаружила, что она выходит к железной дороге. А Сергей увидел эту арку из черёмух, и загорелся сфотать её. «Иди – говорит – на речку, я сейчас сниму и приду». Ну, я сидела и ждала его. А его всё нет и нет. Пошла искать. Это было где-то в полтретьего ночи.
– Вы пытались его звать?
– Да. Но никто не отзывался.
– Скажите, Юлия, вы допускаете мысль, что ваш супруг мог просто... с кем-то уйти... Поразвлечься, например...
– Вы сейчас женщину имеете ввиду? – она покачала головой – нет, это вряд ли...
– Почему?
– Я не знаю... Он не был настолько... легкомысленным, что ли. Это для компаний, для свадеб, для юбилеев он весёлый рубаха-парень, а на самом деле он был очень серьёзным. И заботился обо мне. Вряд ли бы он ушёл вот так...
– Юля, а у него были враги?
– Ну, как – враги – я видела, что ей неприятно говорить на эту тему – у людей с нашими профессиями они точно должны быть. Во-первых, конкуренты. Те всегда норовят перехватить заказ или устроить ещё какую пакость. Во-вторых, знаете, есть такая категория людей, которых фото не то, чтобы не устраивает, а просто... платить не хотят... Мы работаем по договору, у нас в нём прописаны все условия. И конечно, существует момент предоплаты за услуги. Так вот многие, после праздников, получив фото, начинают кобениться – то им не так, это не этак, и отказываются платить, да ещё требуют предоплату вернуть. Серёжа выигрывал несколько судебных процессов, да ещё умудрялся с таких через суд упущенную выгоду взыскать. Представляете, как эти обманщики возмущались потом?
– И много таких было?
– Ммм... дайте подумать... Только за этот год два судебных процесса. Все хотят разжиться памятными фотками на халяву – такова человеческая сущность. А то, что это адская работа – никого не интересует. Ну, и в-третьих – слишком настойчивые гостьи на праздниках. Видели же, наверное, его фото? Ну. вот, девки молодые напьются и на шею вешаются, а парни их ещё и в драку лезут...
– Да уж... работка у вас – говорю ей сочувственно – слушайте, Юля, а вы не допускаете мысли, что ему могло просто всё надоесть?
– Да нет же – досадно отмахивается она, словно от надоевшей мухи – мой муж – очень ответственный человек. Он точно не стал бы вот так всё бросать. Ну, сами подумайте – куда бы он направился – без денег, без телефона, с одним фотоаппаратом...
– Скажите, пока вы ждали мужа – вы слышали какие-то звуки посторонние – шум машины, мотоцикла, может быть, поезд проезжал...
Она задумывается:
- Поезда точно были. Один шёл в одну сторону, другой – в другую. С разницей примерно в минут пять.
– Ваш муж постоянно природу фотографировал, или это только тогда был такой порыв?
– Всегда. У него этих фото полный компьютер. Я вообще предлагала ему этот дом продать, но он любит это место, и дом ему достался от деда с бабкой, он тут вдохновением заряжался, по его словам. Постепенно и я его полюбила, и деревню эту тоже. Мы даже огород разводили...
– Юля, а у местных на свадьбе вы участвовали в качестве тамады и фотографа?
– Конечно, почему нет. Цену ставили немного дешевле – всё же свои...
– Хорошо здешних знаете? У кого-то была неприязнь к Сергею?
– Да нет вроде бы. Казусы на свадьбах быстро забывались, так что их даже нельзя назвать поводом к дальнейшей серьёзной вражде.
– Ладно. Скажите, вы позволите нам осмотреть ваш дом и вещи мужа?
– Конечно. Если что нужно – говорите, я всем, чем смогу, помогу. Для меня самое главное, чтобы Серёжа был жив. Но я видела кровь там., на тропинке, и теперь мне страшно – её очень много и мне кажется, что мой муж или сильно пострадал, или...
Мы встаём и собираемся уходить, когда у меня звонит телефон. Это Даня.
– Слушай, Маргарита, тут такое дело. Мне доставили кровь с места исчезновения, и вещь пропавшего, видимо, у жены взяли. Он носил чётки на шее. Я сделал анализ ДНК, и вот что я тебе скажу – это кровь не Сергея Загуляева. Это кровь его единокровного родственника. Боюсь предположить, но соотношение таково, словно это двоюродные братья.
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.