Больше 120 лет назад, в мае 1903-го, в Ригу приехал Михаил Врубель. В биографии одного из самых ярких русских художников, автора трех "Демонов", рижский период оказался недолгим и мрачным - в столице Латвии Врубеля лечили от психического недуга, который спустя 7 лет фактически свел художника в могилу.
Идиллия и безумие
В Риге Врубелю порекомендовали загородную лечебницу "Атгазен". Теперь это заведение находится в черте города и давно не работает по прежнему профилю. На месте ни за что не догадаешься, какая страшная история у этих элегантных особнячков.
Рижский район Атгазене в тихом и довольно глухом углу Задвинья обязан своим названием имению Атгазен. Находилось оно у Митавского шоссе - так именовалась раньше Виенибас гатве. За последнее столетие она изменилась не так уж сильно: застройка осталась неплотной и малоэтажной еще с тех времен, когда микрорайон Торнякалнс звался Торенсбергом.
Чем 120 лет назад славилась лечебница "Атгазен", открытая психиатром Максом Шенфельдтом незадолго до того, в 1897 году, можно оценить и сегодня. Нынешний адрес бывшего дома скорби - Виенибас гатве, 87, и место это выглядит почти идиллическим, особенно в мае. В парке под высокими старыми деревьями разбросаны бежевые трехэтажные особнячки - прежние больничные корпуса. Правда, теперь их неоготическое единообразие нарушено безликими стеклянными коробками, "уплотнившими" в последние годы ансамбль лечебницы: в наши дни на Виенибас гатве, 87, располагаются офисы.
Парк здесь остался еще со времен имения, и построенная в нем частная больница доктора Шенфельдта слыла уединенной, уютной и передовой: Врубелю ее посоветовали, по воспоминаниям сестры художника, "как более удовлетворяющую в гигиеническом отношении".
Вообще-то сначала в Риге автор "Демона" хотел лечиться у известного ему еще по Петербургу доктора Тилинга, в городском заведении. Оно тогда находилось там же, где и теперь, - на Александровских высотах (нынешний район Саркандаугава). Но затем Врубеля решили перевести к Шенфельдту, у которого было спокойнее и чище.
Тилинг считал, что художник страдает "двойным помешательством", позже известным как биполярное расстройство. Впрочем, единства относительно его диагноза среди тогдашних психиатров не было.
Знаменитый Владимир Бехтерев, первым из врачей осматривавший Врубеля в 1902-м, предположил - учитывая бурную молодость художника - "прогрессивный паралич вследствие сифилитической инфекции". Нынешние психиатры склоняются к тому, что Бехтерев ошибался, но насчет истинного диагноза могут только гадать: то ли правда биполярное расстройство, то ли циркулярная шизофрения.
Несчастливый Демон
Надо сказать, странности за Врубелем замечали еще в молодости, просто долго считали их простительными творческой натуре чудачествами. Он много пил, мог полностью спустить большой гонорар на банкет с цыганами для всех постояльцев своей гостиницы, мог бросить картину неоконченной, а другую - продолжать переписывать даже на выставке. К своему "Демону поверженному", выставленному в Петербурге, он ежедневно приходил по утрам, когда публики в зале было еще немного, и менял Демону лицо, снова и снова делая его то прекрасным, то отталкивающим.
Именно тогда состояние 46-летнего Врубеля побудило его близких отвести художника к психиатру. Вскоре его госпитализировали, потом выписали, но в следующем, 1903 году, когда от крупозной пневмонии умер его двухлетний сын, Михаил Александрович сам попросил положить его в больницу. Пишут, что московские клиники были закрыты ввиду летнего сезона - потому и пришлось ехать в Ригу.
У Шенфельдта Врубель пробыл до сентября 1903-го, потом его перевезли в Москву, в клинику Сербского. Через три года художник полностью ослеп (современные врачи предполагают ретробульбарный неврит), окончательно утратил связь с реальностью, а зимой 1910-го, специально подолгу стоя у открытой форточки, добился того, что заболел пневмонией. Она сменилась - по тогдашнему диагнозу - "скоротечной чахоткой", и 1 апреля 1910 года 54-летний Врубель умер.
Рижский его врач Макс Шенфельдт пережил художника всего на два года с небольшим. Летом 1912-го одного из известнейших рижских психиатров (уроженца Митавы, выпускника Дерптского университета) застрелил его душевнобольной пациент.
Эхо войны
Построенное Шенфельдтом заведение оставалось больницей еще много десятилетий - до советских времен, но неоднократно меняло профиль. Самый страшный период его истории наступил с началом немецкой оккупации - ужасы этих нескольких лет затмевают все, что происходило в те десятилетия, когда Атгазене населяли умалишенные.
При немцах здесь было инфекционное отделение госпиталя для советских военнопленных. Только это совершенно не означает, что пациентов в нем лечили. Их тут убивали - в полном соответствии с нацистской политикой отношения к советским пленным: медленно и мучительно, держа голодными, в холоде и антисанитарных условиях.
В бывшую клинику Шенфельдта свозили из здешних лагерей (главным образом, из известного Шталага-350) больных тифом, дизентерией, туберкулезом. Ни постельных принадлежностей, ни одежды им не выдавали, немногие получали кальсоны. Зимой люди спали, укрывшись шинелями, палаты были переполнены, койки стояли в коридорах, кто-то лежал на полу. В выбитые окна дул ветер.
Пациенты, голодные, страшно завшивленные (камеру для дезинфекции оборудовали лишь в 1942-м), практически не получавшие медицинской помощи, постоянно умирали от болезней и истощения. Трупы поначалу отвозили на православное кладбище, что по соседству, на Виенибас гатве: на нем закопали около четырех сотен. Тысячи остальных легли в братские могилы Зиепниеккалнса, туда же везли умерших и убитых в концлагерях. Оценивая общее число похороненных там, некоторые источники называют цифру в 40 тысяч человек.
Мрачная ирония заключается в том, что уже после войны в бывшей клинике Шенфельдта долгие годы располагалось такое же учреждение, что и при фашистах. Это было реабилитационное отделение госпиталя для советских военнослужащих, принадлежавшего Прибалтийскому военному округу.
Но сегодня в бизнес-центре на Виенибас гатве ничто не напоминает ни о медицине, ни о массовых смертях времен нацистской оккупации, ни о безумии пациентов Макса Шенфельдта. Можно поручиться, что офисные сотрудники, сидящие в отремонтированных особнячках, даже не догадываются о том, что повидали и что впитали в себя эти стены.
Больше интересного в подборке Латвия: люди и история >>
