Один писатель поехал на море в дом отдыха. Ему дали путевку, за хорошую книгу. Первый раз в жизни он получил награду - поездку на море. В шестьдесят семь лет. Путевку на двоих!
Он раньше бывал на юге, конечно. С женой и с детьми снимал комнату в частном секторе. И в санаторий ездил, сердце подлечить - на свои. Но это было много лет назад. А сейчас - даровая путевка на две недели!
Жена хлопотала и беспокоилась. А как же внуки, кот, дача, огород? Но все устроилось. Дети обещали присмотреть за котом, внуки почти взрослые, а на даче соседи помогут, хорошие люди.
…В доме отдыха писатель сразу подружился с компанией молодых актеров и драматургов. Им и тридцати не было! А такие веселые, интересные, добродушные ребята. И писателя слушали внимательно, смеялись его шуткам, хвалили его книги - он же был известный писатель.
И этот Аркадий Сергеевич почувствовал себя молодым и бодрым. Он смотрел на свою полную пожилую жену с тайным удивлением: когда это Маша успела так постареть? Медленно ходит. Одышка. Все говорит о хозяйстве, о лечении, спрашивает, не забыл ли он лекарство принять… Считает деньги; слишком много потратили, вишню можно было дешевле купить на другом рыночке…
Молодая компания собралась на прогулку - решили дойти до маяка. Писатель надел новые белые брюки, футболку с надписью на английском «Я крут!», побрызгался одеколоном. И тоже пошёл, - новые друзья его пригласили.
А жена осталась. Куда она пойдет на варикозных ногах? Да и скучно с ней. Она так и сказала честно. Она посидит на берегу в шезлонге. «А ты иди, конечно, - сказала Маша. - Я же вижу, как тебе хочется!»…
И писатель пошел. Бодро и молодцевато. Был еще секрет - ему нравилась девушка Софи. Смуглая, стройная, легконогая, с длинными черными волосами. Веселая такая. Она громче всех хохотала над шутками писателя.
Никаких дурных намерений у Аркадия Сергеевича не было. Просто нравилась юная веселая актриса. И вообще компания нравилась. Он чувствовал себя молодым и сильным, полным задора. И шел по гальке вместе со всеми, энергично и быстро. Рядом искрилось море. Все смеялись и радовались, болтали оживленно…
И писатель вдруг понял, что идет медленно. Он хотел прибавить шагу - но не мог. Не мог, и все. Он устал. Он не мог идти вровень со своими юными друзьями. Хотя так старался!
Жарко было. И по гальке не очень удобно идти. И летние легкие туфли какие-то тяжелые, может, в них дело?.. Писатель шел изо всех сил. Он улыбался, насильно улыбался, чтобы никто не заметил, что ему тяжело.
Но никто и не замечал. Смеялись, шутили, пели, бегали друг за другом, играя… И уходили все дальше и дальше, не оборачиваясь. Не со зла; просто увлеклись болтовней, морем, солнцем, молодостью, радостью движения. Радостью жизни. И шли в своем темпе, вот и всё. И никто не заметил, что писатель сильно отстал.
А он и не окликал ушедших вперед. Что крикнешь-то? «Подождите меня, я старый и устал?», - это постыдно и смешно.
Компания скрылась за поворотом. А писатель сел прямо на серую гальку. Он еле дышал. И нога болела - сустав. И колотилось сердце…
Он не заметил, как подошла Маша.
Он совсем недалеко ушел. Маша увидела его и дошла под палящим солнцем. В смешных шлепанцах с розанами, в белой кружевной шляпке, - дошла. Запыхалась от спешки. И спросила: все ли в порядке? Ты так сидел странно. Я испугалась.
И Аркадий Сергеевич ответил, что все нормально. Все совершенно нормально, Машенька. Все хорошо. «Ты прости меня, - сказал Аркадий Сергеевич тихо. - Посиди со мной, пожалуйста!»…
И жена села рядом, прямо на гальку. Муж обнял её за полные плечи, все в веснушках. Или в возрастных крапинках… И они сидели под солнцем, которое начинало садиться; смотрели на волны безбрежного моря. А потом неспешно пошли в дом отдыха.
Чтобы отдохнуть.
И шли за руку по кромке прибоя, медленно и с удовольствием. Вместе. В одном темпе. И говорили тихо о внуках, о коте и о любви. И негромко смеялись, - вспоминали хорошее. И все было снова хорошо. Как и должно быть…
Анна Кирьянова