Все началось с похода к косметологу. После очередной процедуры Аня посмотрела на меня, как художник на картину, и сказала: «Все хорошо, только вот верхнюю блефаропластику не помешало бы сделать». После этого мое самоощущение изменилось. Смотреть в зеркало стало неприятно: веки казались тяжелыми и морщинистыми. Они буквально заслоняли мне солнце. Алексей, заметив мою подавленность, спросил: «Что стряслось?». «Хочу обрезать веки», -- призналась я.
Муж никогда не смотрел на меня прицельно, а, подозреваю, воспринимал целиком: две ноги, две руки, ужасный характер. Но тут он впился глазами в мои веки и резюмировал: «Ты совсем с ума сошла! Тебе больше деньги девать некуда? Я вот несколько лет мечтаю убрать морщины со лба, чтобы не выглядеть твоим папой».
Я рассказала о своих терзаниях подруге, сказала, что кажусь себе страшной.
- Ну, страшной я тебя не считаю, -- поддержала та. – Для твоего возраста ты выглядишь вообще норм.
После этих слов мое настроение почему-то не улучшилось. И я записалась на прием сразу к двум пластическим хирургам. Одной консультации пришлось ждать больше полугода, так много было страждущих избавиться от век именно у этой дамы. На другую я попала через полтора месяца, заплатив за прием две тысячи вперед без права возврата.
Волшебником красоты оказался усталый мужчина из Казани. Было видно, как много у него клиенток и что он режет им веки без продыху. Передо мной (я все слышала из коридора) он ловко отшил женщину-пенсионерку. Дама хирурга потом долго благодарила за то, что оставил все в целости, да еще и деньги помог сохранить.
Когда я вошла в кабинет, хирург посмотрел на меня без особого интереса и спросил: почему я решила сделать пластику?
- Хочу хорошо выглядеть.
- Это не аргумент, вы и так хорошо выглядите, -- находчиво парировал хирург, видимо, продумывая как бы отделаться еще и от меня. – Надо учитывать, что иногда эффект от операции меньше, чем возможные риски. В отдельных случаях блефаропластика приводит к кровотечению и слепоте.
Он сказал это так нежно, что из меня тут же посыпались вопросы: как долго будет все заживать, не опасно ли сразу после пластики ехать домой, кто будет снимать швы, если он сам сразу после операции улетит в Казань?
- У вас слишком много вопросов, -- нахмурился врач, -- а это значит, что вы еще не определились. Если у пациента сомнения, то и у меня они возникают. У нас с вами, наверное, ничего не получится.
Притяжения не случилось, и мы расстались без сожалений.
Женщина-хирург оказалась приятнее. Примерно в два с половиной раза, как и цена на ее услуги (стоимость блефаропластики у нее составляла примерно четыре моих месячных зарплаты). Она встретила меня очень гостеприимно. Нарисовала, как я буду хорошо выглядеть без нависающих век. Сказала, что обычно такие операции проходят легко и безболезненно. Уберем лишнюю кожу и вуаля. Затем направила меня к целой куче специалистов и на множество анализов, наметив день операции.
И я добросовестно посетила всех. Офтальмолог резюмировала, что мне достались неудачные глаза, слишком большие и удлиненные. Что само по себе способствует близорукости. И даже если бы я пасла овец в деревне, а не сидела за компьютером, все равно была бы пастухом-очкариком. Обнаружился у меня и «синдром сухого глаза», когда мне вставили в глаза две острые бумажки. Было больно, но тем не менее полоски недостаточно намокли от моих слез.
Выяснилась и еще одна неприятная особенность моего организма: во время медосмотра у меня подскакивало давление, а после также стремительно падало.
Пока я проходила все эти экзекуции, муж вел свою подрывную работу. Он раструбил о моем желании сделать веки всему медийному сообществу. Так он сильно не хотел, чтобы я омолаживалась. Дошло до того, что даже малознакомые люди интересовались у Алексея на различных пресс-завтраках: «Ну что там Катя, веки-то обрезала?» Другие советовали, чтобы я не маялась дурью и не ложилась под нож. Третьи сочувствовали Алексею по поводу моей расточительности.
Мои веки явно затмевали зеленые технологии, искусственный интеллект и другую важную повестку журналистских тусовок.
В свете этого я почувствовала себя просто обязанной прооперироваться. Ведь теперь, куда бы я ни пришла, все будут смотреть только на мои веки.
И вот день настал. С целой кипой исследований я вплыла в приемный покой клиники, красными глазами и бледностью напоминая зомби. Я почти не спала, прокручивая в голове разные страшные сценарии. Подруга накануне рассказала, что у какой-то ее знакомой после блефаропластики глаза перестали закрываться. А у другой веко зашили так криво, что глаз подскочил вверх. Мой друг-врач тоже не очень помог, написав, что реабилитация у всех проходит по-разному, а учитывая мой паникерский характер, у меня будет долгой и сложной. К тому же, результат операции меня может и не устроить.
В итоге еще и тонометр в приемном отделении меня сильно подвел, показав 150/60. Взглянув на меня, терапевт удрученно констатировала: «У вас такие реактивные сосуды, милочка, а ведь вы еще молодая». После слов о молодости давление у меня снизилось. Тогда хирург велела, чтобы я поднималась в палату.
В лифте со мной ехала санитарка лет семидесяти с очень открытым взглядом и аккуратно «подстриженными» веками. Практически все работники этого отделения были ходячей рекламой мастерства здешних пластических хирургов.
Палата оказалась люксовой. В такой не стыдно и в космос лететь: телевизор, душевая кабина, окно с видом на центр города. Я смотрела на волю и завидовала людям, которые гуляли, ходили по магазинам, не помышляя ни о какой блефаропластике. Зашел анестезиолог, спросил -- не ела ли я чего сегодня. Чашка чая, выпитая до восьми утра, очень его огорчила. Он сказал, что анестезия будет общая, и я на время операции засну. Бывают ли какие-то осложнения – поинтересовалась я на всякий случай.
- Бывают, -- кивнул врач. – Головокружение, затруднение мочеиспускания, тошнота и рвота, дрожь и озноб, боль в горле. Отказ мозга, но это крайне редко.
В общем, в тому моменту, когда пришла медсестра с очередным тонометром, мои сосуды взбунтовались и выдали 180/60. Это было крушением надежд.
Появилась дама-хирург и сказала, что она всей душой хотела бы меня прооперировать, но риск слишком большой: при таком давлении возможны гематомы и кровотечение.
- Надо вам проконсультироваться у психолога, -- посоветовала она. – У вас тонкая душевная организация. Приведете нервы в порядок и мы все сделаем в лучшем виде.
Я покинула палату со сложным набором чувств: разочарованием, горечью и облегчением. По коридору на каталке везли из операционной женщину с забинтованным лицом. Мне же оставалось лишь разочаровываться в себе, как в пациенте.
В приемном отделении мне вернули деньги и странно посмотрели вслед. Видимо, это была самая стремительная госпитализация в практике сотрудников хирургического отделения.
Зато муж, узнав о моем фиаско, обрадовался.
- Теперь ты поймешь, Катя, -- заметил он, -- что лучше меня никого не найдешь!
- Ты хотела сделать глупость, -- изрек сын. – Но твой организм оказался умнее и не дал тебе себя изуродовать.
Однако свою мечту я не оставляю. Нужно лишь избавиться от «синдрома белого халата», написать роман, издать его, получить Букеровскую премию. Тогда спокойно пойду и потрачу всю сумму на улучшение век, лица и груди. Медлить нельзя: цены на пластическую хирургию растут быстрее, чем на недвижимость.