30 июня в Зеленом театре ВДНХ выступит Мариам Мерабова в сопровождении симфонического оркестра под управлением дирижера Феликса Арановского. В программе — песни из кино и мультфильмов в джазовой интерпретации.
Мариам, как вы составляли программу?
Она, можно сказать, «родом из детства». Каждую песню я выбирала сама, ко всем у меня есть личное отношение. Музыка для кино и для мультфильмов, особенно написанная в советскую эпоху, — кладезь джазовых произведений. Я всегда их пела, но с оркестром я буду это делать впервые. Написаны новые аранжировки: из «Вот оно какое, наше лето» мы сделали боссанову, а из «Бьют часы на старой башне» — соул.
Это будут хиты не только советского, но и мирового кинематографа — «People» Барбры Стрейзанд из «Смешной девчонки», «Over the Rainbow» из «Волшебника из страны Оз». Я очень хочу, чтобы дети открыли для себя, как могут звучать в такой органике давно знакомые песни.
Вы сами работали над озвучанием мультфильмов — вашим голосом говорит бабушка Тала в «Моане», Терри в «Душе», воспитательница в «Малышариках».
А еще я записала песню «Засыпает первый снег» для «Смешариков» и выступала на концертах «СмешBand’а». Говорят, сейчас не пишут шедевров. Это неправда! Композиторы «Смешариков» Сергей Васильев и Марина Ланда сочиняют музыку, которая облагораживает и развивает детей. Я веду детские джазовые абонементы в Доме музыки и в зале «Зарядье». Делаю самые разные программы, и музыка из «Смешариков» там тоже звучала.
Еще у вас есть программа «Джаз на русском», где вы исполняете, в том числе, авторскую музыку.
Что такое джаз? Это состояние. Его можно петь на любом языке. Другое дело, что в русском языке слова длинные, а ритм ломать нельзя. У нас есть авторская композиция «Год, два и еще один» — мой муж Армен Мерабов написал к ней музыку, а я слова. У него получился такой свинговый бит, и подобрать короткие слова было очень сложно.
Впрочем, и к его «Балладе о любви» я писала текст долго. Это изначально была инструментальная пьеса, но когда я ее услышала, конечно, я захотела ее петь. Армен сказал: «Хочешь — сочини слова». И я старалась подобрать их так, чтобы текст стал частью мелодики.
Какой была ваша первая совместная с Арменом песня?
«My funny Valentine». Я услышала ее в исполнении Чета Бейкера и почувствовала укол в сердце. У Чета же голос звучит так же, как его труба. Эта такая нежность, которую невозможно описать словами. Сколько я плакала над этой песней! И ждала своего диплома в Гнесинке, чтобы ее исполнить. Тогда Армен впервые аккомпанировал мне как пианист, а изначально он тромбонист. Можно сказать, мы друг другу почесали крылышки.
А с гитаристами у вас были дуэты?
Да, конечно. С Мукучем Суджяном, с Александром Виницким. В нашем коллективе Miraif играют легендарные гитаристы — Сергей Пустуев, Юрий Терлецкий. А с Виталием Кисем мы давно хотим вдвоем записать альбом. У нас с ним уже был опыт: мы записывали Стиви Уандера втроем — он, я и пианист — на старой студии «Мелодия» в Англиканском соборе. Фантастическое состояние было. Мы записали все с одного дубля и больше ничего не хотели трогать. Потом это вышло на сборнике Ad Libitum, который делала чудеснейшая Наталья Фаустова.
Вы, кстати, поете попурри из песен Стиви Уандера и с Этери Бериашвили и Катериной Балыкбаевой. У вашего совместного проекта очень трогательное название — «Jazz Курочки». А как он возник?
Это был волонтерский проект для благотворительного фонда. Там знали каждую из нас по проекту Jazz Parking.
Пришли с предложением, а мы решили объединиться. И до сих пор продолжаем выступать. Это колоссальное счастье, когда три самостоятельных, самодостаточных артиста находят взаимопонимание в одном коллективе.
У нас никогда не было соревнования и не будет. Мы в восторге друг от друга и стараемся показать каждую в лучшем свете. Катя восхитительно исполняет латину. Это подтверждают носители-музыканты, которые с ней играли. Она долгое время жила на Кубе с родителями и впитала все это. А Этери, которая идеально владеет французским, — это наша Пиаф. Она еще и похожа на нее: такой же маленький воробушек — но как она поет! А бонусом на наших выступлениях идет юмористический стендап.
Еще у нас есть идея записать трибьют Татьяне Боевой, величайшей джазовой певице из Одессы. У нее училась Лариса Долина — и многие-многие другие. Мы хотим привлечь внимание к этому имени снова. Она была настоящей джазовой дивой — как и Людмила Гурченко.
Я Гурченко обожаю. Ее альбом «Грустная пластинка», записанный с трио Михаила Моисеевича Окуня, когда-то вдохновил меня петь джаз по-русски. Именно она открыла Олега Аккуратова, знаменитого незрячего пианиста, который сейчас играет в оркестре Игоря Бутмана. О своей дружбе с ним она сняла фильм «Пестрые сумерки». Идея там проста — что на авансцене всегда певец, но великим может быть пианист.
Ваша визитная карточка — песня «Georgia on my mind». Почему именно она?
В ней я в первый раз проявилась как я — мое мышление, мой звук, моя свобода. Я помню, как это произошло. Я уже пела в Miraif, и Армен Мерабов предложил мне ее исполнить. Когда мы стали над ней работать, я вдруг поувствовала, что лечу. Она особенная для меня. Это всегда выход в астрал. Когда я ее пою, я совсем не знаю, что я буду делать в следующую минуту. Моим голосом управляю не я. Я иду за мелодией. Это волшебство.
А еще именно «Джорджия» дала мне осознание того, что я певица не чисто джазовая, а больше блюзовая. Ритм-энд-блюз — это мое. Я же долгое время работала и с блюзменами, и Сергей Воронов из Crossroadz меня давно уговаривает на целый большой концерт. А пока я в конце клубных выступлений всегда даю «тяжелый хард» в «I just wanna make love to you».
А слушать тяжелую музыку любите?
В машине я слушаю только Rock FM. Обожаю ZZ Top, Led Zeppelin. Моя любимая рок-баллада — «This is love» White Snake.
Может, вы еще и рэп любите?
Конечно. Больше всего — 2Pac и The Notorious B.I.G. Я удивляюсь, какая пропасть между теми рэперами и нынешними. У них и ритм, и мелодика были потрясающие. Другая культура.
Вы любите выступать в клубах?
Обожаю. Я постоянный резидент клуба Алексея Козлова, это мой домик. В Петербурге недавно выступали в клубе Игоря Бутмана. Там очень комфортно и зрителям, и музыкантам. Хотя для меня правильная атмосфера джазового клуба навсегда останется другой — клубы дыма, чашки кофе и выпивка на столах. Это состояние Round Midnight.
Именно это состояние вы испытали, когда в юности попали в московский джазовый клуб «Синяя птица»?
Да. Это был год жизни, когда я забрала документы из Мерзляковки при консерватории и еще не поступила в Гнесинку на вокал. Мое междуречье, когда я точно ушла из классики, но еще не пришла к джазу.
В клуб тогда стояли огромные очереди. Там выступали величайшие музыканты — Александр Пищиков, Михаил Альперин, Николай Левиновский. Какие дуэли были у контрабасистов Анатолия Соболева с Виктором Двоскиным! Но у меня не было пяти рублей, чтобы бывать там постоянно. Я пришла к директору Вартану Тонояну и взмолилась: «Возьмите на работу!» Меня устроили номинально гардеробщицей. Я приходила с утра, помогала что-то расставлять. И каждый день слушала великих.
А это было похоже по атмосфере на Клуб Козлова, например?
Нет. Это было другое. В «Синей птице» сцена была одна, и только для звезд. В Клубе Козлова несколько сцен с совершенно разными атмосферами. Арт-директор Араик Акопян — великий человек. Сколько он сделал для джазменов, как он их любит! На сцену выходят только лучшие. Очень много возможностей он дает молодым, там постоянно устраиваются джемы.
А вы любите участвовать в джемах?
Раньше очень не любила, потому что слишком долго приходилось ждать, пока все выскажутся. А сейчас я иногда прихожу в клуб «Эссе», где делает джемы Яша Окунь. Там ты выходишь с мастерами, и тебя слышат. Это не самовыражение, это совместный разговор.
Может ли у джазового певца не быть сильного голоса?
Конечно. Джаз — это вообще не про голос. Я, например, заложница своих вокальных способностей. Мне не всегда нравится, как я пою, иногда я вылетаю из стилистики, на мой взгляд, ухожу в голос, а потом думаю — ну зачем я разоралась, оставила бы эту «пружинку». Как у Чета Бейкера.
(с) Журнал "Аэрофлот", июнь 2024