Становление и развитие Интернета на рубеже тысячелетий шло в русле концепции создания уникальной среды безграничной свободы для пользователей, прежде всего, в контексте беспрепятственного доступа и обмена информацией. Сейчас об этом вспоминают все реже, поскольку с лавинообразным ростом аудитории пропорционально возрастал спрос заинтересованных сторон на разработку механизмов мониторинга, а затем и контроля за поведением людей и деловой активностью во «всемирной паутине». Стремительная цифровизация общественных и экономических процессов по всему миру ведется в основном на базе Интернета, представляющего собой готовую технологическую и, развитую с точки зрения инфраструктуры, систему по трансграничной передаче данных.
По последним опубликованным в мае 2021 г. данным (более свежих ещё нет) Конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД), мировой рынок электронной коммерции достиг рекордные 26,7 трлн долл. США. При этом ее среднегодовой рост в последние несколько лет варьируется в диапазоне 3-5% на фоне отсутствия видимого роста глобальной экономики как таковой. Иными словами, цифровая экономика растет не столько параллельно традиционной «аналоговой», сколько за счет постепенного поглощения и замещения последней. До недавнего времени деловая активность ведущих цифровых платформ находилась, по большей части, в серой правовой зоне как раз по причине трансграничного и транснационального характера Интернета.
Набирающий с 2020 г. процесс усиления государственного регулирования национальных сегментов Интернета, в т.ч. с целью предотвращения оттока капитала в страны базирования глобальных цифровых платформ (преимущественно родом из США и Китая), а также налаживания контроля за информповесткой, прямым образом способствует усилению тренда на фрагментацию или зонирование «всемирной паутины». Попытки поставить заслон распаду Интернета на региональные и страновые зоны в виде выработки неких универсальных международных договоренностей функционирования сети, как единого организма, остаются по большей части на уровне отдельных инициатив. Наблюдатели отмечают зашкаливающую полярность интересов и подходов к такому возможному наднациональному регулированию со стороны заинтересованных акторов – крупного бизнеса, государств, гражданского и экспертного сообществ.
Фрагментация Интернета
Фрагментация Интернета – относительно новое явление, о котором впервые акцентировано было заявлено с высокой трибуны Форума ООН по Управлению Интернетом в 2019 г. (прошел в Берлине под лозунгом «Один мир — одна сеть — одно видение»). Он продемонстрировал во всех аспектах иллюзорность и утопичность изначальных представлении о скором и неизбежном появлении некоего общего цифрового информпространства. Несмотря на попытки германского председательства Форума направить дискуссии в рамках заранее заданного вектора о едином и неделимом Интернете, многие спикеры открыто заявили о начале нового децентрализованного этапа развития «всемирной паутины». Некое единоначалие и общие контуры управления в будущем возможно сохранить лишь в случае, если ведущие игроки (имелся в виду транснациональный бизнес) смогут договориться о параметрах конкуренции и сотрудничества при минимальной интервенции государств. Напротив, последние все активнее стремятся экстраполировать нормы классического «бумажного» права на цифровую среду, поставить под контроль транснациональные корпорации, выступающие главным драйвером развития глобальной цифровой экономики.
За прошедшие после берлинского форума пять лет тема фрагментации Интернета плотно вошла в международный дискурс, однако, до сих пор не сформировалась вокруг универсального комплексного понимания сути этого процесса. С технологической стороны вопроса, и на это напирают многие эксперты, пока «всемирная паутина» функционирует на унифицированных аппаратных и программных решениях, проблема фрагментации носит лишь «контентный» характер. С гипотетическим развитием национальных интранетов на уникальной инфраструктуре, признаки появления которой кроме Китая пока нигде не наблюдаются, проблема фрагментации или распада Интернета из-за разного «железа» и протоколов обмена данными, действительно, может встать на повестку дня. Однако, как полагают большинство специалистов, это умозрительный риск далекого будущего. С точки зрения информационно-контентного наполнения «всемирной паутины», а также тренда на ее дальнейшую коммерциализацию, фрагментация или обособление национальных сегментов Интернета уже давно идет и будет продолжаться.
Как это ни парадоксально, главными заинтересованными сторонами фрагментации являются государства, стремящиеся удержать постоянно растущие денежные потоки от электронной коммерции в рамках свои суверенных границ. По их логике, перевод экономических процессов на цифровые рельсы с использованием Интернета, как универсальной сквозной технологии, имеет смысл лишь при условии сохранения у себя прибыли от такой цифровизации в виде налогов и внебюджетных поступлений (штрафов, лицензий). Напротив, такой подход является абсолютно неприемлемым для глобальных цифровых платформ, привыкших аккумулировать в своих руках практически все полученные в странах операционной деятельности средства. Третьей стороной в процессе фрагментации выступает гражданское общество, которое в обоих сценариях усматривает риски и угрозы фундаментальным правам граждан. Правозащитники полагают, что втягивание человека в цифровое взаимодействие в текущих условиях делает его объектом манипуляции и денежным активом, как со стороны государств, так и трансграничного бизнеса.
Таким образом, в условиях набирающей обороты «контентной» фрагментации Интернета ряд государств, наделяющих все большими полномочиями свои уполномоченные регуляторы, также косвенно поддерживают дальнейший распад сети на зоны. Внутри таких зон (в масштабах одной конкретной страны или группы стран) формируется особый регуляторный режим для всех заинтересованных акторов, обусловленный как экономическими, так и геополитическими факторами. Основная задача заключается в сохранении монополии на информационно-идеологическую повестку в своих границах, что прямым образом противоречит базовому принципу единого и неделимого Интернета - свободному циркулированию информации и цифрового контента с максимальным охватом населения вне зависимости от места проживания.
Так, самый популярный в мире видеохостинг YouTube (свыше 2,5 млрд. активных пользователей в месяц1) в разные годы был заблокирован в Китае, Эритрее, Иране, Северной Корее, Судане, Сирии, Таджикистане и Туркменистане как раз в силу несогласия этих государств с контентной политикой цифровой платформы. Под предлогом свободы самовыражения и свободы доступа к информации, видеохостингом активно распространялся/ рекомендовался пользователям к просмотру антиправительственный контент. В нем национальными регуляторами была усмотрена прямая угроза стабильности общества в этих странах. При этом взамен YouTube, а также ряда других заблокированных по схожим основаниям цифровых платформ, активно развиваются локальные аналоги со схожим функционалом. Однако в противовес глобальным платформам, работают они в русле государственных установок к контентной политике, что также способствует дальнейшему обособлению этих стран и регионов, пытающихся нащупать свой путь в формировании оптимальной модели управления Интернетом.
На фоне очевидного усиления роли и влияния государств за процессами во «всемирной паутине», ИТ-гиганты и подведомственные им цифровые платформы стремятся ускоренными темпами приватизировать национальные сегменты Интернета в странах своей операционной деятельности. Цель транснациональных корпораций проста и очевидна: контролируя большую часть цифрового пространства по всему миру они смогут задавать нужный вектор развития Интернета на базе собственных технологических решений. Такие решения в виде цифровых платформ постепенно консолидируются в экосистемы и метавселенные, охватывающие практически всю жизнь человека и общества, с перспективой выхода на создание цифровых «теневых» правительств.
Формирующаяся в последние годы новая форма «цифровой власти» ИТ-гигантов, фундаментом для которой служит сеть Интернет, уже сейчас вполне способна самостоятельно задавать в нужном ключе информационную повестку и извлекать максимум прибыли, акцентированно воздействуя на ту часть населения, которая является активным потребителем их цифрового продукта. Кроме того, при отсутствии собственных альтернатив, многие правительства вынуждены идти на выгодные международному бизнесу схемы сотрудничества (в частности, распределения прибыли и контентной политики), поскольку возможный уход транснациональных компаний с местных рынков приведет к деградации экономической активности в цифровом измерении этих стран. В качестве иллюстрации можно привести крупнейшую частную инициативу Metaverse AI, объединяющую ведущие американские ИТ-корпорации и научно-исследовательские институты. Она была запущена в 2019 году с целью построения в будущем некой всеобъемлющей цифровой вселенной для удовлетворения полного спектра потребностей общества по всему миру вне рамок системы государственного контроля и управления. По оценкам китайского ИТ-гиганта Huawei, к 2030 г. число аккаунтов в американской и возможно других метавселенных вырастет на 65% по отношению к числу активных Интернет-пользователей в 2022 году и составит в совокупности около 17 млрд учетных записей.
Таким образом, в странах, испытывающих нехватку цифрового и технологического суверенитета, экосистемы под брендами, например, Alphabet или Meta (запрещена на территории России) осознанно отводят нормам национального права, государственным и общественным интересам второстепенное место. Вместо законов и принятых в том или ином обществе этнокультурных или религиозных традиций, за фактическое регулирование информпотоков, сервисов и услуг отвечают многостраничные «корпоративные нормы», «правила сообщества», а также некие «этические принципы». К их появлению ни государства, ни пользователи отношения не имеют, но обязаны соблюдать, если хотят иметь доступ и пользоваться полным спектром благ экосистем. В этом смысле мерилом «качества», «приемлемости» и «целесообразности» циркулируемого в национальном сегменте Интернета несуверенной страны контента являются отнюдь не нормы законодательства, а свод правил и политик конкретных цифровых платформ (в будущем – метавселенных), входящих в структуру глобальных ИТ-гигантов.
Именно по указанным причинам предложить универсальную схему равного учета интересов всех заинтересованных сторон в глобальном цифровом пространстве пока не удается. Как полагают многие наблюдатели, прийти к взаимоприемлемой формуле регулирования Интернета на наднациональном уровне вряд ли получится (даже в виде норм «мягкого права»), а профильный Форум ООН по управлению Интернетом постепенно потеряет интерес к теме фрагментации «всемирной паутины».
Тренды интернетизации: жизнь в сети и электронная коммерция
Согласно последнему ежегодному исследованию «Digital 2024 Global Overview Report», проведенному агентством We Are Social совместно с сервисом для СММ Hootsuite, общее число Интернет-пользователей за 2023 год увеличилось на 97 млн (1,8%) и к январю 2024 г. составило 5,35 млрд чел. - 66,2% мирового населения (8,08 млрд чел. на момент проведения исследования).1 Таким образом, Интернет-аудитория практически сравнялась по численности с ТВ-аудиторией (5,41 млрд чел.). Примечательно, что только пользователей соцсетей за десятилетие увеличилось в 3,1 раза — до 5,05 млрд чел. сегодня.
Последний «ковидный» 2021 год стал переломным в процессе глобальной интернетизации: впервые в истории число активных пользователей «всемирной паутины» практически во всех регионах мира существенно превысило неохваченных Интернетом жителей (в совокупности уже менее 3 млрд). В ТОП-20 стран с наихудшими показателями интернетизации ожидаемо вошли беднейшие страны Африки, а также Северная Корея и Афганистан.
Кроме того, возросло время, которое проводит среднестатистический пользователь в Интернете для целей работы или развлечения. В среднем оно составляет 6 часов 40 минут, т.е. около 35-40% всего времени бодрствования человека. На этом фоне в ЮАР, Филиппинах, Бразилии и Колумбии рядовые граждане проводят свыше 8-9 часов своей жизни в Интернете ежедневно. В России это показатель превысил 8 часов.
Самыми массовыми соцсетями в мире к январю 2024 г. стали семь американских платформ (запрещенные в России Instagram, Facebook и Facebook Messenger, а также WhatsApp, Pinterest, Snapchat, Х (Twitter)), пять китайских (TikTok и WeChat – самые популярные по количеству времени, которое проводит в них среднестатистический пользователь – 23,6 часов в месяц, а также, Douyin, Line, QQ), одна японская (Kuaishou) и одна формально российская (Telegram).
Тенденции последних лет отчетливо свидетельствуют о всеобъемлющем вовлечении людей по всему миру в цифровое взаимодействие на базе Интернета. В свою очередь такая динамика будет естественным образом стимулировать ответные меры государств и, в некоторой степени, гражданского общества в целях большей регламентации и подотчетности жизни своих сограждан в цифре.
Ускоряющийся трансфер социальной и деловой активности из аналогового измерения в цифровое создал предпосылки для появления нового вида электронной коммерции на базе блокчейн технологий. В большинстве стран мира это явление по-прежнему находится в серой правовой зоне, неподконтрольной государственным финансовым институтам. 2021-2022 гг. стали отправной точкой бурного развития криптографических токенов NTF (non-fungible token), являющихся с одной стороны самостоятельным видом криптовалюты, а с другой - уникальным цифровым товаром в виде неповторяющегося программного кода.
В контексте альтернативы будущему системному регулированию цифровых процессов в Интернете на национальном и на наднациональном уровнях, NTF выглядит как очевидная попытка глобальных цифровых платформ замкнуть деловую активность, а также нарастить социальные связи пользователей по всему миру внутри собственных экосистем. Активное внедрение NTF выводит финансовые отношения в рамках «всемирной паутины» из прямого контроля государств, поскольку объектами торговли и инвестиций выступают несуществующие и ничем не обеспеченные с точки зрения традиционных правовых систем цифровые деньги и цифровые ценности. За образец была взята ранее апробированная в гейм-индустрии модель внутри игровой валюты и внутри игровых объектов, которые приобретаются за реальные деньги, но не регулируются ни одним законом, поскольку существуют лишь в замкнутой виртуальной экосистеме. С точки зрения классического права, такие отношения подпадают под действие норм о защите интеллектуальной собственности. Все, что происходит внутри цифрового продукта находится в зоне ответственности фактических владельцев и бережно оберегается авторским и патентным правом абсолютного большинства стран.
Несмотря на некоторый спад инвестиций в NTF к концу 2022 г. (на пике – почти 5 млрд. долл. США в сентябре 2021 г.), сам факт появления и повсеместного внедрения виртуальных валют в цифровую экономику свидетельствует об очевидных намерениях глобальных ИТ-гигантов максимально сохранить за собой контроль над прибылью в Интернете. С одной стороны, транснациональный характер NTF на текущем этапе регуляторного вакуума выступает в роли объединяющего глобальный Интернет элемента. С другой – такое положение вещей характерно скорее для промежуточного этапа. Рано или поздно эта сфера (как минимум в части электронной коммерции) привлечет внимание большинства государств мира, которые, по примеру уже устоявшихся экономических связей в Интернете, будут формировать национальные регуляторные режимы с целью установления контроля за финансовыми потоками на базе блокчейн-технологий.
Тренды интернетизации: манипуляции общественным сознанием
Помимо дальнейшего смыслового развития и внедрения на законодательном уровне многих стран принципов современной электронной коммерции и контентной политики, ускоряющих фрагментацию Интернета, отдельно следует отметить ключевые методы цифровых платформ по вовлечению аудитории в цифровое взаимодействие. Тотальный контроль за общественным сознанием и поведенческими паттернами пользователей Интернета по всему миру – одна из недооцененных сегодня угроз, противодействие которой также может ускорить обособление национальных сегментов Интернета.
В 2021 году Национальная библиотека медицины США (United States National Library of Medicine, крупнейшая медицинская библиотека в мире) опубликовала исследование международного коллектива авторов «Залипаемость от виртуальной социальной жизни. Проблематика использования социальных сетей и взаимосвязь с психическими и аддиктивными расстройствами» (Hooked on virtual social life. Problematic social media use and associations with mental distress and addictive disorders1). В материале подробно излагаются типовые схемы формирования «цифровой зависимости» у Интернет-пользователей, влекущей за собой целый комплекс психологических проблем, главными из которых являются искажение восприятие действительности и подверженность сторонним манипуляциям2. Тем не менее, глобальные цифровые платформы, пока еще относительно свободно, продолжают совершенствовать механизмы «подсаживания» пользователей по всему миру на собственные продукты и сервисы.
Зависимость от «цифры» (онлайн игры, соцсети, форумы, клиентские сервисы и т.д.) классифицируется специалистами как угроза, сопоставимая с наркотической по степени воздействия на сознание человека. Среднестатистический пользователь, пусть и добровольно получивший стойкую цифровую аддикцию, помимо прочего, становится еще и весьма уязвимым к манипулированию. Восприимчивость человека к внешнему воздействию особенно явно проявляется тогда, когда под угрозой оказывается доступ к его любимому цифровому «лакомству», в чем бы оно ни выражалось.
Наблюдаемый сегодня полноценный перенос межчеловеческого взаимодействия в Интернет-среду вызывает у пользователей ложные чувства адекватной замены традиционным социальным связям и эмоциональному обмену внутри человеческого социума. Этот, в свою очередь, порождает феномен «липкости технологий». Как отмечается в упомянутом международном исследовании, каждый пользователь вполне способен оценить степень личного «залипания» при использовании того или иного привычного приложения или сервиса в Интернете. Такие технологии, при относительной дешевизне конечной продукции для потребителя и по причине легкой альтернативы межчеловеческим отношениям, несут в себе прямую угрозу традиционным многоуровневым социальным и культурным связям любого общества. Однако не меньшая угроза кроется в том, для каких целей на «зависимого» пользователя предполагается оказывать влияние, если на то будет соответствующая воля владельцев и операторов цифровых платформ.
По данным исследования, в наиболее «безобидном» сценарии пользователя соцсетей могут склонять к приобретению, вероятно, не совсем ему нужных товаров и услуг. При этом культивирование и закрепление через таргетированное воздействие в сознании человека модели консьюмеризма, т.е. безудержного потребления, являющегося по сути этикой современной капиталистической системы, далеко не самое страшное. Намного опаснее представляется сценарий целенаправленного формирования определенных поведенческих паттернов и предпочтений у пользователей. Выстраивание цепочки цифровой зависимости через линейный алгоритм «действие в обмен на удовлетворение», хорошо известный буквально всем по дрессировке домашних или цирковых животных, как оказалось, не менее эффективно работает и на людях. Методичное и непринужденное (прежде всего, в игровой или развлекательной форме) закладывание нужных смыслов, мнений и оценок через полюбившиеся Интернет-пользователям платформы и сервисы, формирует у потребителей стойкую психоэмоциональную привязанность. В ее основе - практически безграничное доверие, основанное на ранее полученном «приятном» и «позитивном» опыте. Таким приемом активно пользуются маркетологи, покупающие у популярных цифровых платформ слоты для размещения рекламы. По этой же схеме политтехнологи мобилизуют «Интернет-электорат» для побуждения к проведению каких-либо коллективных действий. В качестве примера можно привести т.н. «твиттерные революции»3, самыми известными из которых стали серия уличных демонстраций и протестов в Египте в январе- феврале 2011 года, приведшие к отставке сначала правительства, а затем и президента Х.Мубарака, и Евромайдан на Украине в конце 2013 начале 2014 гг., спровоцировавший госпереворот и ставший прологом к гражданской войне на юго-востоке страны.
Таким образом, крупнейшие ИТ-гиганты и их цифровые платформы, активно приватизирующие Интернет, это не только удобные «залипательные» приложения и сервисы, но и мощный инструмент манипулятивного воздействия. Он раскрывается в полной мере тогда, когда происходит совпадение интересов крупного технологического бизнеса с интересами стран своей «гражданской» принадлежности. Госсектор политико-дипломатическими, экономическими и даже военными методами освобождает пространство для свободной и беспроблемной работы дружественных ИТ-корпораций в национальных сегментах Интернета в обмен на продвижение нужных идеологических установок.
Однако к настоящему времени большинство государств не предпринимают достаточно усилий для противодействия деструктивному влиянию глобальных ИТ-компаний и их сервисов в Интернете. Во-первых, введение значительных ограничений на операционную деятельность транснациональных цифровых платформ может повлечь за собой меры санкционного воздействия со стороны стран «гражданской» принадлежности платформ. Кроме того, к проблеме «контентной» фрагментации Интернета добавится технологическая, связанная с выводом из оборота значительной части программных алгоритмов, используемых сегодня абсолютным большинством цифровых платформ и экосистем. Экономические, политические и технологические последствия такого шага могут иметь трудно прогнозируемые и при этом далеко идущие последствия не только для национальных сегментов Интернета, но и для технологического развития стран в целом.
Глобальный цифровой договор ООН
Понимая нарастающую динамику «цифрового неравенства» и фрагментации Интернета, Генеральный Секретарь ООН А.Гуттериш инициировал в 2021 г. работу над Глобальным цифровым договором (Global Digital Compact4) – международным документом, призванным зафиксировать общие принципы открытого, свободного и безопасного цифрового будущего для всех. По планам, этот универсальный инструмент мягкого права должен привести к общему знаменателю интересы всех акторов глобального цифрового взаимодействия, очертить контуры будущей системы управления Интернетом на основе принципов равноправия и недискриминации в русле целей устойчивого развития ООН5.
На данном этапе оценить перспективы инициативы Генсека ООН достаточно сложно, поскольку по итогам сбора и обработки предложений от стран-членов Организации в конце 2023 г., неизбежно встал вопрос о балансировке интересов и возможном ограничении влияния основных акторов, прежде всего, транснациональных ИТ-корпораций. Начавшиеся весной 2024 года межправительственные консультации по теме текста Договора явственно продемонстрировали намерение Секретариата ООН продавить написанный под диктовку глобального ИТ-бизнеса документ в целях сохранения за таким бизнесом привилегированного положения в цифровом пространстве.
В том числе и по причине выше, Глобальный цифровой договор не сможет остановить контентную фрагментацию Интернета, однако /пока ещё на этапе работы над текстом/ вполне способен сформулировать универсальные правила и принципы децентрализованного развития национальных сегментов «всемирной паутины». Документ может стать важным этапом на пути запуска международного диалога по будущему Интернета на основе общего видения, если будет содержать положения с четкими критериями ответственного поведения всех заинтересованных акторов в цифровом пространстве.
Расчёт российского экспертного сообщества, что при оптимистичном сценарии Глобальный цифровой договор должен задать рамки и сформулировать критерии деятельности, а также подотчетности глобальных цифровых платформ, экосистем и метавселенных - уже не оправдался. Вероятно, документ может также лишиться положения о праве стран-членов ООН самостоятельно определять параметры циркуляции информпотоков в национальных юрисдикциях. Хотя такой пункт в значительной степени мог бы снять напряженность в международном дискурсе о принципах свободы слова и свободы самовыражения в цифровом пространстве, а также позволил бы демонополизировать право и практику отдельных стран и ИТ-гигантов цензурировать цифровые информпотоки исключительно в собственных интересах.
Вместо заключения
В силу усиливающихся противоречий между государствами и крупным цифровым бизнесом по регулированию «всемирной паутины» (мнение гражданского общества на данном этапе практически никак не учитывается) формирование единого и неделимого цифрового информпространства в Интернете в обозримой перспективе не просматривается. Наоборот, в последние годы вместо консолидации Интернет-сообщества по всему миру мы наблюдаем процесс «отката» в сторону фрагментации глобальной сети на отдельные страновые (как в Китае) или региональные (как в Евросоюзе) зоны. В них формируется уникальный регуляторный ландшафт со своим пониманием и трактовкой этических норм и ценностей. Одновременно происходит усиление заградительных мер для операционной деятельности иностранных цифровых платформ. С одной стороны, это позволяет отсекать внешних конкурентов на рынке цифровых услуг, а с другой – сводить к минимуму риски «посева» альтернативного идеологического заряда в интересах недружественных стран. Пожалуй, единственное в чем сходятся все заинтересованные стороны во всех частях света, так это в том, что роль и значение Интернета в мире в ближайшие десятилетия будет только возрастать. Набирающая обороты фрагментация «всемирной паутины» здесь не помеха, а скорее небольшой объездной маршрут на пути дальнейшей эволюции.
июнь 2024 г.
Подписывайтесь:
https://t.me/y_lindre (Телеграм)
https://dzen.ru/lindre (Дзен)
#будущее #ии #технологии #интернет #общество #метавселенные #оон #линдре #цифровизация #сша #россия #манипуляции #искусственныйинтеллект #нейросети #соцсети #образование #развлечения #сознание #регулирование
1 https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC8032197/
2 С учетом огромных рисков для ментального здоровья людей по всему миру ВОЗ в своей международной классификации болезней МКБ-10 и МКБ-11 также признала цифровую зависимость в качестве одной из своих главных проблем.
3 Впервые выражение «Твиттер-революция» появилось в контексте масштабных протестов молдавской молодежи против результатов выборов в парламент в 2009 году. В Молдавии и впоследствии в других странах Твиттер стал площадкой по мобилизации протестного актива и оказал серьезное информационное воздействие, став основным средством распространения новостей. Данные из Твиттера и других соцсетей активно использовались зарубежными журналистами для освещения протестный акций.
4 https://www.un.org/techenvoy/global-digital-compact
5 https://www.un.org/sustainabledevelopment/ru/sustainable-development-goals/
1 https://datareportal.com/reports/digital-2024-global-overview-report
1 https://www.statista.com/statistics/272014/global-social-networks-ranked-by-number-of-users/