Аннотация:
Статья является научной рефлексией на два последних номера журнала.
Отмечается десятилетие журнала и упомянуты коллеги, связанные с проектом, ушедшие в последнее время. В статье обсуждается вопрос о пределах власти архиереев в Древней Руси, поднятый П. И. Гайденко в рамках обсуждения канонических ответов митр. Иоанна, проблема этнического самоопределения в позднем средневековье, обсуждавшийся в статье М. В. Дмитриева. Предложены соображения по поводу наблюдений Д. А. Кочетова в отношении летописных сообщений о знамениях и о характере запретов в канонических ответах митр. Иоанна.
Палеоросии исполнилось 10 лет. Пройден немалый путь, часть которого уже описана[1] . Альманах был преобразован в научный журнал, издаваемый Санкт-Петербургской Духовной Академией[2], а его периодичность доведена до четырех номеров в год. Канун замечательной круглой даты — декабрь 2023 года — был ознаменован подачей заявления на включение журнала в Перечень ВАК. И вот желаемое свершилось! Журнал включен в Перечень по всем четырем специальностям. Журнал теперь получит новый толчок к развитию, а мы будем двигаться к новым высотам.
В последнее время нас постигли тяжелые утраты. 7 декабря 2023 года скончался крупный историк науки и техники Рэм Александрович Симонов. Благодаря приснопамятному Владимиру Владимировичу Милькову Рэм Александрович с 2016 года поддерживал альманах, а затем журнал Палеоросия, неоднократно в нем публиковался, входил в состав редакционного совета. Он был неравнодушен к нашему проекту, сам присылал статьи (последнюю прислал примерно за год до кончины), интересовался тем, какие планы вынашивает редакция. Журнал отмечал его 90‑летний юбилей3 . Даже в последние годы жизни, несмотря на возраст (ему было 92), он вел достаточно активный образ жизни, принимал у себя членов редколлегии Палеоросии. Мы очень благодарны ему за поддержку и готовим посвященную ему рубрику, где будет опубликована и его последняя статья.
Не секрет, что журнал в значительной степени питается материалами ежегодных конференций, посвященных истории Древней Руси. В последние годы постоянным их участником стала Зоя Васильевна Дмитриева, ведущий научный сотрудник и руководитель Отдела источниковедения Санкт-Петербургского института истории РАН. Она не успела опубликовать в журнале свои научные работы, но благодаря ей и на конференцию, и в журнал пришли сотрудники института. Ее скромная, но внушительная поддержка была для нас очень важна. Поэтому в номере опубликован ее некролог.
Теперь несколько уже традиционных размышлений о прошедших номерах — прошлом и нынешнем.
Номер 24 Палеоросии за 2023 год был посвящен памяти В. В. Милькова, крупного исследователя древнерусской книжности и мысли, близкого друга нашего журнала. Это был уже второй номер, выпущенный в память о замечательном исследователе. В подтверждение воспоминаний о неутомимости научного поиска ученого в нем опубликовано предисловие Владимира Владимировича к проекту «ноуменальной философии» (богословы назвали бы ее трансцендентальным или апофатическим богословием) в Древней Руси[4] . Этот проект так и не увидел свет, а еще в 2014 г. В. В. Мильков отчитался по гранту РГНФ о его окончании[5] . Об этом взгляде на древнерусскую мысль он регулярно писал в последние годы жизни[6] . Одной из основных проблем ноуменальности в эти годы для Владимира Владимировича стала танатология, идеи инобытия и посмертия[7] , став своеобразной подготовкой к окончанию жизни. Эта проблематика вызывает у исследователей разных гуманитарных специальностей живейший интерес[8] .
Обращает на себя внимание и статья П. И. Гайденко, который в последнее время активно занялся изучением «Канонических ответов» митр. Иоанна II Продрома[9] . В центре его внимания оказалось очень важное и любопытное правило митрополита, в котором он напоминал другим архиереям митрополии о невозможности священнодействовать (ίερουργεῖν) и сослужить на литургии (συλλειτουργεῖν) там, куда распространяется власть иного[10]. Этот фрагмент в славянском тексте передан словом «власть» («архиерея иного власть»), в предложенном Павлом Ивановичем переводе звучит как «священнодействует в епархии другого архиерея». Этот момент следует признать не только неудачно переведенным, но и вообще едва ли точно переводимым на русский язык. Проблема прежде всего заключается в том, что на Руси не было как таковых епархий, то есть территориально очерченных округов, но были епископские центры, из которых осуществлялось осуществление властных полномочий архиереев, и крайне затруднительно определить, на какие монастыри распространялась власть архиерея из его кафедрального города, а на какие — нет[11]. Кроме того, в ХI в. вообще трудно говорить о том, насколько власть архиереев распространялась на монастыри[12]. Особое внимание должен обратить на себя термин, стоящий в греческом тексте правила. Слово «ἐνορία», использованное в этой статье дважды, не соответствует греческим же понятиям ни «ἐπαρχία» или «ἐπισκοπεία», ни «κράτος» или «ἀρχή». Происходя от глагола «ἐνορέω», видеть, замечать, смотреть (малоупотр.), оно апеллирует к исконному значению слова «ἐπισκοπος» как «надсмотрщик, наблюдатель»[13]. В данном случае речь идет о чем-то, над чем есть «смотрящий». Запрет касается тех мест, за которыми присматривает епископ, хотя его власть как таковая на них не распространяется (иначе это было бы текстуально обозначено). В этом смысле правило подтверждает более ранние наблюдения Павла Ивановича как в отношении терминологии и характера власти древнерусских архиереев, так и положения монастырей, часто автономного от власти архиереев. Именно поэтому возникает коллизия: генетическая связь архиереев-«выпускников» Киево-Печерского монастыря бросает вызов митрополиту, который не имеет власти над монастырем, но зато присматривает за литургической жизнью в нем.
Таким образом, уходя от понятий «епархия» или даже «епископия», П. И. Гайденко снова ставит вопрос о территориальных пределах архиерейской власти в Древней Руси, приводя современный (и потому неудачный) термин «каноническая территория». При этом сам же исследователь проговаривает путь решения проблемы, называя Печерский монастырь «пригородом Киева». Эту проблему совсем недавно на страницах журнала поставил Д. М. Котышев. Он обратил внимание на то, что к XII в. сложилась система город-пригороды, не являвшаяся преемственной к языческому периоду[14]. Фактически Печерский монастырь оказался включен в число пригородов Киева, относясь к эпохе формирования системы, и потому наблюдение митрополита над монастырем кажется совершенно логичным именно потому, что монастырь был вовлечен в функционирование Киева как города в качестве его пригорода. Другое дело, что не только на пригороды, но и на некоторые городские территории — монастыри, княжеский двор, некоторые боярские и некоторые приходские дворы — распространялась не власть архиерея, а только ограниченная возможность (функция? обязанность?) «присмотра» — «ἐνορία».
Отдельный вопрос, связанный с территориальными характеристиками епископского служения, поднятый в статье, касается поездок архиереев и наименования их кафедр. Насколько «дальними» были поездки архиереев? Киев был окружен группой епископий, находившихся на очень близком расстоянии, делавших поездки в Киев для архиереев совершенно доступными, буквально — несколько дней. Так, расстояние из Белгорода в Киев составляло порядка 25 км, то есть один день пути в один конец[15]. Соответственно, в два дня пути можно уложить путешествие из Юрьева в Киев (85 км), в четыре перехода туда и в два-три обратно — путь по Днепру из Канева и Переяславля (120 и 90 км соответственно). За четыре дня пути можно было добраться до Киева из Чернигова. Остальные епископии требовали значительно больших временных затрат на путешествие. Можно поставить интересную проблему путешествий архиереев в соответствии с дальностью расположения их епископий от Киева с учетом расстояний.
П. И. Гайденко поставил важный вопрос: можно ли считать русского митрополита киевским архиереем? Учитывая неопределенность его титула (по крайней мере, на сфрагистическом материале), своеобразный (однако, не столичный) статус Киева, можно поставить вопрос и так. Однако нужно иметь в виду то обстоятельство, что в 10 нотиции митрополий 59 место «с» занимает митрополия «τῷ Κυέβῳ τῆς ՙΡωσίας»[16]. Впрочем, миссийные епископии без места были известны не только в Венгрии, но и во всей латинской миссии[17].
Сложную проблему поставил в статье, как и в предыдущих многочисленных публикациях, М. В. Дмитриев[18]. В данном отклике ограничусь кратким комментарием непосредственно к опубликованной статье, но проблема, поднятая Михаилом Владимировичем, как и способ ее решения, им предложенный, вызывают глубокий интерес и неоднозначную реакцию.
Статья М. В. Дмитриева отчетливо делится на теоретическую часть и практическую — наблюдения, охарактеризованные в первой части на материале нескольких памятников книжности. Поскольку первая часть представляет собой не только (и не столько) методологию подхода, но прежде всего априорные установки автора, выводы и второй части в целом предопределены первой. Иными словами, автор заранее определил, что именно он будет искать, и что именно он найдет в исследуемых памятниках.
Михаил Владимирович исходит из того, что «византийско-православные конфессиональные традиции препятствовали (а западнохристианские традиции способствовали) формированию представлений об отличиях nationes друг от друга их linguibus, moribus, legibus». Такая установка буквально заставляет его постулировать обратное тому, что он наблюдает в текстах памятников. Например: «Куликовская битва представлена как столкновение “силы великой татарской” (это выражение употреблено многократно) и “великой силы Русской”; “и начаша преже съеждатися сторожевыа полки Русскиа с Татарьскыми”», однако «нужно признать, что за терминами и “русское”, и “татарское” не стоит “этнического” содержания». Почему? Потому что «истинный характер этой оппозиции» передан упоминанием того, что русские стоят «гроб за имя Христово и за христианьскую веру и за все православное христианьство». То есть упоминание религиозной идентичности почему-то автоматически упраздняет любое этническое содержание, даже если оно буквально воспроизводится в тексте. Фактически Михаил Владимирович утверждает, что до какого-то момента русское на Руси было идентично православному в пользу второго.
Русско-православная идентичность — явление далеко не только средневековья. Она была данностью для очень многих авторов ХIХ — начала ХХ в.[19], она стала данностью и после распада Советского Союза20. Это говорит о том, что изначальная установка М. В. Дмитриева как минимум нуждается в коррекции. Однако при каких обстоятельствах видит он формирование национального? Он находит таковое у Андрея Курбского, где, к примеру, князь называет «русских “языком”, то есть народом в этническом смысле слова». Почему же в данных текстах М. В. Дмитриев видит появление национальной идентичности? По единственной причине — в них, рядом с национальной, отсутствует религиозная фразеология. В тех же, сравнительно немногочисленных местах, где она появляется, исследователь объясняет это тем, что «отсылки к христианской идентичности “русских” имеют по-прежнему огромное значение» для князя, выросшего в среде православной идентичности. По сути, М. В. Дмитриев для фиксации национального самосознания требует, как обязательной характеристики, секулярного мировоззрения. Любое же, даже самое малое, появление религиозности будет трактоваться им как подмену национального конфессиональным. В этом он делает себя и читателя заложником своих априорных установок, субъективно предпочитая иметь дело с безрелигиозно окрашенной национальностью. Непредвзято собранный эмпирический материал показывает, что на самом деле национальное не подминается конфессиональным, а происходит их смыкание по принципу, который доминировал с ХI по начало ХХ вв.: «всякий русский — православный, но не всякий православный — русский».
В первом номере помещена статья Д. А. Кочетова, посвященная знамениям в русской хронографии и летописании[21]. Тема представляется очень интересной и перспективной. Думается, что одним из перспективных направлений в этом отношении может стать изучение летописного текста и текстов хронографов на стыке контент-анализа погодных статей, сравнения с библейскими образами (это направление и отработано в статье) и выявления богослужебных аналогий. Аллюзии на богослужебные параллели можно продемонстрировать на примере описания крещения киевлян в статье 6496, где говорится, что по детям, которых «нача поимати у нарочитые чади» и «даяти нача на ученье книжное», матери «плакахуся по нихъ… аки по мертвеци…»[22]. Здесь очевидна связь научения и образа смерти. В литературе она часто обыгрывалась как образ отрицательного отношения к просвещению со стороны вчерашних язычников. Однако здесь можно увидеть и иной образ — результата христианского просвещения. В крещении человек умирает для жизни во грехе и восстает (воскресает) для жизни во Христе. Эти слова, взятые из Священного Писания, стали одними из основных в понимании сути таинства крещения. Таким образом, ритуальное оплакивание прошедших оглашение было не столько реликтом языческой поры, сколько осмыслением образа «смерти греху», то есть оглашения[23].
Среди знамений, получивших отражение в статье Д. А. Кочетова, обращает на себя внимание образ Волхова, потекшего вспять[24]. Здесь есть и очевидный библейский образ, о котором пишет автор статьи. Можно также вспомнить об особенностях Ладоги и ее притоков, когда Нева под воздействием сильного западного ветра может временами также «идти вспять». Однако прежде всего у древнерусского читателя образ реки, «идущей вспять», вызывал ассоциацию с праздником Крещения Господня. Сегодня она вызывается словами прокимна «Море виде и побеже, Иордан возвратися вспять». В Минее студийского устава, принятого как раз около 1068 г., этот образ транслировался в 3 тропаре 4 песни канона на утрене: «…побежъше же море надъвое, Иерданъ сице възвращашеся, ты iеси Христосъ»[25]. Такой образ может быть как указанием на языческие волнения, продолжавшиеся пять дней и ставившие в упрек новгородцам принятие ими крещения, так и знаком неисполнения новгородцами обетов, данных в крещении, что повлекло за собой последующие бедствия.
Проблема, поднятая в статье П. И. Гайденко[26], уже однажды рассматривалась им в паре статей[27]. Участие духовенства в пирах рассматривается им традиционно в контексте бытовой истории, древнерусских нравов на стыке язычества и христианства, а также канонических норм Византии. Это резонно, однако не отвечает на вопрос, почему в Ответах митр. Иоанна им уделено такое значение. Ведь по сути четыре правила вводят категорический и всесторонне действующий запрет на участие духовенства в застольных увеселениях. Почему? Неужели все дело только в нравах на пирах, которые были почему-то противны «уточненному византийцу»? Напомню попутно, что нравы самих ромеев на пирах могли дать «фору» любому жителю Древней Руси, пусть даже и князю[28]. Скорее, такая настойчивость имеет целью оградить духовенство от паствы, противопоставить его ей, сформировать определенное отношение как духовенства к простым людям, так и людей к духовенству, в котором черта, лежащая между ними, в некотором смысле непреодолима. Такое впечатление вызывает в памяти рассуждения З. Фрейда о феномене «табу». Навязчивое запрещение, боязнь прикосновения и осквернения основано на противопоставлении сакрального профанному. При прикосновении сакрального к профанному сакральность теряет свою силу, поэтому превращается с виду в немотивированный запрет[29]. Думается, что конечной целью прежде всего этих запретов, но и прочих предписаний Ответов митр. Иоанна, является именно формирование клира, отличного от христианского лаоса, стремящегося к нравственной и ритуальной чистоте вне зависимости, идет ли речь о монашествующих или бельцах.
Интересный метод в своей работе применил Ф. Д. Подберезкин[30] — типология здесь, действительно, весьма продуктивный и, видимо, едва ли не единственно возможный метод реконструкции. Возникает вопрос: существуют ли ограничения для его применения, и если да, то каковы они? Можно ли, используя такой метод, распространяя полученные в статье выводы, хотя бы в общих чертах реконструировать жизнь православных приходов в других городах Ливонии? Кажется, что отчасти это возможно сделать в отношении Дерпта (Юрьева), хотя материалов в отношении него меньше. А можно ли на основании общей картины функционирования храма в Риге и (отчасти) в Дерпте сделать выводы о том, как действовал храм в Ревеле (Колывани)? Хочется надеяться, что Филипп Дмитриевич продолжит разыскания в этом направлении.
Ссылки и примечания:
1. Петров А. В., Костромин К. А. Новый альманах, посвящённый истории и культуре русского средневековья (библиографический обзор) // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. 2017. Т. 22. № 2. С. 164–173.
2. От редакции // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2018. № 1 (9). С. 5.
3. Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2021. № 1 (13). С. 6–31.
4. Мильков В. В. Ноуменальная философия и Древняя Русь. Введение // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2023. № 4 (24). С. 15–21.
5. Мильков В. В. Русская ноуменальная философия: сравнительный анализ генезиса и трансформаций неоплатонизма с XII по XX вв. Отчет о НИР № 12–03–00244. Российский гуманитарный научный фонд. 2014.
6. Мильков В. В. Ноуменальное в феноменальном. О роли славянства в распространении этого круга идей на Руси // Россия и славянство: диалог культур. Материалы Международной научной конференции. Тверь, 2013. С. 141–169; Его же. Ноуменальные и феноменальные трактовки рая в памятниках книжности Древней Руси // Культурные коды Средневековья. М., 2013. С. 1–70; Его же. Ноуменальный и феноменальный ракурсы трактовок бытия в религиозно-философских произведениях Древней Руси // Новгородика‑2015. От «Правды Русской» к российскому конституционализму. Великий Новгород, 2016. С. 302–311.
7. Мильков В. В. Древнерусские представления об ином мире (окончание) // Россия XXI. 2015. № 6. С. 134–159; Его же. Онтологические основания танатологических концепций в древнерусской книжности // Культурно-семиотическое пространство русской словесности: история развития и перспективы изучения. Материалы международной научной конференции. М., 2017. С. 127–148; Его же. Представления об инобытии по данным памятников древнерусской письменности (историко-психологическая специфика) // Психология и психотехника. 2018. № 2. С. 58–69.
8. См.: Белякова Е., Журова Л., Костромин К., Пигин А., Соболева Л. Демоны и еретики в культуре переходной эпохи: историко-литературные и мировоззренческие контексты в исследовательской перспективе // Quaestio Rossica. 2023. Т. 11, № 2. С. 633–656.
9. Из более ранних его работ: Артёмов С. Н., Гайденко П. И. К истории одного канонического памятника. О возможных причинах появления «Канонических ответов» митрополита Иоанна Продрома // Христианское чтение. 2021. № 4. С. 215–226; Гайденко П. И. «Мнихи, иже кроме монастыря пребывают»: Несколько замечаний об одном правиле канонических ответов митрополита Иоанна // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2023. № 3 (23). С. 67–79.
10. Гайденко П. И. «Иже по Христовой любви и утешении архиерея иного»: наброски к будущим комментариям Канонических ответов митрополита Иоанна Продрома // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2023. № 4 (24). С. 40–52.
11. Гайденко П. И. «Епархия» или «епископия»? К вопросу о епископском управлении на Руси // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2023. № 1 (21). С. 5–19.
12. Gaydenko P. I. About bishopic monasteries and eparchs’ rights to Kievan Rus monasteries. Rossica Antiqua, 2016, No 1/2 (13), р. 3–27.
13. Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. СПб., 1899. Стб. 440, 505.
14. Котышев Д. М. Формирование системы город-пригороды в Русской земле в X–XI вв.: современное состояние проблемы // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2023. № 3 (23). С. 26.
15. Ср.: Коновалова И. Г. К методике анализа маршрутных данных в сочинениях средневековых арабских географов // Древнейшие государства Восточной Европы. 2011 год. М., 2013. С. 247–256.
16. Darrouzes J. Notitiae episcopatuum ecclesiae Constantinopolitanae. Paris, 1981, p. 335.
17. Христианство в странах Восточной, юго-восточной и центральной Европы на пороге второго тысячелетия / Отв. ред. Б. Н. Флоря. М., 2002. С. 45–52.
18. Дмитриев М. В. Византийско-православные традиции и конфликт конфессионального и «национального» в представлениях об идентичности подданных Русского государства (на материале памятников XVI в.) // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2023. № 4 (24). С. 121–140.
19. Православная Церковь и русский национализм: вторая половина XIX — начало ХХ века / Под ред. А. А. Иванова. СПб., 2021. С. 115, 159–167, 215, 265–266 и мн. др. В предреволюционные десятилетия вопрос об идентичности оказался болезненным и потому был глубоко осмыслен. Далеко не все тезисы, озвученные в эту эпоху, актуальны для дискурса позднесредневекового, однако один из них важен: имперское сознание оказывается в кризисе, когда обостряется национальный вопрос и когда он решается в пользу национального. Православная идентичность более совместима с имперским, чем русская или какая-либо иная национальная идентичность. В этой связи справедливо поставить вопрос так: если в противопоставлении национального и религиозного писатели ХVI в. (а именно о них идет речь в статье) предпочитали религиозную идентичность, стоявшую над национальной, то их сознание было вполне имперским. Если бы было иначе, можно было бы говорить о формировании национального государства и национально ориентированного общества.
20. Старые Церкви, новые верующие. Религия в массовом сознании постсоветской России / Под ред. К. Каариайнена и Д. Фурмана. М.; СПб., 2000. С. 15–16; Новые церкви, старые верующие — старые церкви, новые верующие. Религия в постсоветской России / Под ред. К. Каариайнена и Д. Фурмана. М.; СПб., 2007. С. 41–43. Авторы были далеки от того, чтобы оправдывать зафиксированный ими статус кво, поэтому данную фиксацию можно считать достоверной.
21. Кочетов Д. А. К вопросу о влиянии Хроники Георгия Амартола на статьи Повести временных лет о знамениях // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2024. № 1 (25). С. 37–49.
22. Повесть временных лет. СПб., 1999. С. 53.
23. См.: Арранц М. Чин оглашения и крещения в Древней Руси // Символ. 1988. № 19, июнь. С. 69–100.
24. Повесть временных лет. С. 71.
25. РГАДА. Ф. 381. Оп. 1. Ед. хр. 99. Минея служебная, январь. ХI–XII в. Л. 16.
26. Гайденко П. И. «Иже сходяще к мирским [пиром] и пьют»: канонические ответы митрополита Иоанна об участии духовенства в мирских пирах // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2024. № 1 (25). С. 50–65.
27. Гайденко П. И. Монастырские пиры, трапезы (несколько набросков к жизни древнерусского монашества XI–XIII вв.) // Христианское чтение. 2016. № 6. С. 371–392; Гайденко П. И., Мильков В. В. Питие на Руси: веселие, постыдный порок или культурная норма? // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2021. № 3 (15). С. 20–36.
28. Райс Т. Т. Византия. Быт, религия, культура. М., 2006. С. 184–187; Feast, Fast or Famine: Food and Drink in Byzantium, ed. by W. Mayer and S. Trzcionka. Brill, 2005.
29. Фрейд З. Тотем и табу. СПб., 2006. С. 39–45, 52–53, 64; Костромин К., свящ. Табу и антилатинская полемика в Древней Руси // Церковь. Богословие. История. Материалы II Всеросс. науч.-богосл. конф. Екатеринбург, 2014. С. 107–113.
30. Подберёзкин Ф. Д. Приходская жизнь православной церкви св. Николая в Риге (XV — начало XVI веков): попытка реконструкции // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2024. № 1 (25). С. 111–121.