Панин себя причисляет к сельской интеллигенции. Всю свою трудовую жизнь он был завхозом школы.
Невысокий ростом, с лысой блестящей головой, формой напоминавшей чугунок, который словно перевернули и поставили на плечи сверкающим дном вверх и никакого подобия шеи.
Наверное, шея всё же была, так как голова-чугунок поворачивалась.
С годами Панин растолстел, но не утратил живости характера, он как бы перекатывался из одного места в другое, следя за своим хозяйством. Завхоз он был незаменимый и ежегодно к праздникам награждался различными грамотами и дипломами.
Его жена Вера Тимофеевна работала в той же школе преподавателем биологии. Она была выше мужа на целую голову, сухощавая, малоразговорчивая, ученики дали ей прозвище Полынь горькая.
Детей у Паниных не было. Как им сказал обследовавший их врач, они оба были бесплодны.
Вера Тимофеевна, как многие из людей, считала себя обделённой в этой жизни. Одним не хватает богатства, другим здоровья, третьим счастья, а вот она страдала от своей некрасивости. Она думала, что будь она красивой, то и жизнь у неё сложилась бы иначе.
Потому она втайне завидовала своим красивым ученицам и как могла, отравляла им существование.
Ближе к пенсии она ушла из школы, повязала голову тёмным платком и проводила все дни в церкви, молясь за то, чтобы в будущей жизни ей повезло больше чем в этой.
Мужа она называла «мой Чугунок», а он её – « моя монашка».
Всё началось с того, что директор школы предложил Панину уйти с работы, то есть жить на одну пенсию.
– Иван Юрьевич, вы уже более десяти лет на пенсии и продолжаете работать. Да, вы отличный работник, но ведь года! Вам, если не ошибаюсь уже восемьдесят, пора, батенька, и отдохнуть, пора, пора.
Расстроенный Иван пришёл домой и, прижавшись головой к груди жены, со слезами рассказал ей, что его выгоняют на пенсию.
Жена ладонью погладила его по лысой макушке, словно стирая с неё пыль, потом поцеловала сверкающую поверхность и сказала
– Не переживай, я попробую разобраться и направилась прямо к директору.
Вернулась она тоже вся в слезах, повторяя – Как можно быть таким хамом.
Всхлипывая, она рассказала мужу, что директор просто не захотел её слушать, заявляя, что здесь не суд и адвокатов не требуется. После чего она ушла в церковь, чтобы облегчить душу перед матерью богородицей.
Неверующий в Бога, Иван, прихватив с собой бутылочку горькой, отправился к своему приятелю с той же целью.
Приятель Панина, бывший учитель истории, выслушал Ивана с большим вниманием, деликатно выпил следующую порцию, закусил долькой нарезанного лимона и закрыл глаза, словно прислушиваясь к своему организму.
Посидев так несколько минут, открыл глаза и сказал
– История знает несколько таких случаев. Нечто подобное произошло между Владимиром Ильичём Лениным и Иосифом Джугашвили. Сталин отчитал супругу Ленина Надежду Крупскую за халатное отношение к здоровью вождя мировой революции.
Крупская пожаловалась мужу, и Ленин написал своему другу и соратнику по революционной борьбе гневное письмо, выдержанное в стиле вызова на дуэль (видимо у пролетарского вождя взыграла дворянская кровь).
Сталин очень корректно ответил Ильичу, что не хотел обидеть его супругу, а сделал ей выговор, как товарищу по партийной работе. И, что он готов извиниться перед ней и Владимиром Ильичём, хотя и не понимает за что.
Таким образом, инцидент был исчерпан, но Ленин не забыл о нём и в своём письме к съезду, которое после назвали Завещанием, он обрушился на Сталина всем своим авторитетом.
– А что мысль интересная. Напишу ка и я в районо о грубости нашего директора завещание – сказал Панин.
– Нет, завещанием сей документ озаглавить нельзя, это скорее будет жалоба, донос – ответил ему бывший историк.
– Донос я писать не буду, никогда этим не занимался.
– Но ведь ты же собрался жаловаться на определённое лицо с целью восстановить справедливость. Есть ещё другие названия. Заявление, например, или прошение, просьба, даже челобитная, чёрт подери.
– Мне нравится завещание, так и озаглавлю.
– Как хочешь. Вообще - то донос останется доносом, как ты его не напиши. Но советую вначале посоветоваться с женой, она хотя и биолог, но русский язык учила.
Придя домой, Иван уселся писать завещание.
Он никогда не читал письма Ленина к съезду, но как-то само собой получилось, что он не только выдержал стиль этого документа, но и даже подобрал те же слова что и автор.
В районный отдел народного образования от Панина Ивана Юрьевича
Завещание.
Прошу рассмотреть моё завещание и разобрать недостойное поведение нашего директора школы Валеева Р.И.
Валеев Р.И. слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общении между мужчинами, становится нетерпимым в отношениях с женщинами. Поэтому я предлагаю вам обдумать способ перемещения Валеева Р.И. с этого места.
Назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от Валеева Р.И только одним перевесом, именно, большей терпимостью и вежливостью с сотрудницами нашей школы.
Подписав завещание и поставив дату, Иван стал ждать возвращение жены из церкви, чтобы прочитать ей своё творение.
Пришедшая жена долго читала и обдумывала завещание Панина, вертела его в руках, посмотрев, не написано ли ещё что на оборотной стороне, а потом сказала.
– А причём здесь завещание? Ты, что умирать собрался, наследство какое-то оставил мне?
– Да ты пойми, завещание это как завет от меня чиновникам в районо. Я им предлагаю сменить нашего директора. Вот у вас в церкви есть Библия, а в ней есть два завета, один от Моисея, а другой от Иисуса.
А этот завет от меня Ивана Панина для районо. Дошло!
– Дошло, дошло. Так ты себя ещё и в пророки записал, с Иисусом сравнил, нехристь лысая. И она стала рвать в мелкие клочки бумагу, потом выбросила их в печь и сожгла.
Больше Панин не писал никаких заявлений, а тем более завещаний. А директор школы сам уволился и уехал из деревни в город.