***
https://dzen.ru/a/Zl2hlOj8iUz0h9Cm?share_to=link
Мне предложили тему курсовой работы: «Эоловые процессы на Марсе». Звучит красиво, таинственно и очень необычно. Эоловые – значит ветровые. Как оказалось, профессору Петрову, который всю жизнь занимался пустынями, понадобился лаборант. На нашей кафедре ему посоветовали меня, и вот мы уже беседуем с ним о моей дальнейшей судьбе, которая по его словам, на многие годы будет связана с изучением Марса и пустынь на нем. Даже на дипломную практику после четвертого курса я должен буду поехать в пустыню Средней Азии, чтобы там, на месте изучать дюны, барханы и прочие песчаные формы, чтобы потом безошибочно распознавать их на марсианских снимках. Кроме того, мне предстояло изучить огромное количество снимков Марсианской поверхности с американского орбитального спутника «Маринер-9». Для этого мне была передана микропленка, с которой я должен был для профессора напечатать множество фотографий. Ну и, наконец, чтобы печать была не самодельной, а профессиональной, меня по его просьбе устроили лаборантом в фотолабораторию факультета. Этому я был даже рад, поскольку как раз думал о том, где бы подработать. Стипендии уже катастрофически не хватало, а родители давали мне карманных денег немного. На еду и сигареты хватало, а на пиво – уже нет.
Итак, мое будущее должно было быть связано с изучением пустынь, которых я до этого в глаза не видел. Я уже мысленно представлял, как распределяюсь в какой нибудь институт в Средней Азии и работаю на научном полигоне в Каракумах или Кызыл-Кумах.
Наступило время работы в фотолаборатории. Пользоваться фотоувеличителем я умел. В те годы я думаю каждый, у кого был фотоаппарат, дома самостоятельно печатал фотографии. Практически в каждой семье был фотоувеличитель, пластмассовый бачок для проявления пленки, ванночки для воды и разведения проявителя и закрепителя, красный фонарь и глянцеватель. В фотолаборатории, куда я пришел на работу после занятий в первый день, все оказалось немного сложнее. Во-первых, здесь не пользовались готовым фиксажем и таблетками проявителя, которые продаются в магазинах. Все готовилось из множества порошков, которые мне как раз и поручили смешать, чтобы приготовить растворы. У меня на бумажке было написано, сколько чего и в какой последовательности насыпать в банку. Коллектив фотолаборатории состоял из трех человек. Все они дружно пошли на обед, оставив меня одного и предварительно показав, где именно лежат порошки, которые мне предстояло взвесить, смешать и растворить в воде до их возвращения.
Я с энтузиазмом взялся за дело. Все что произошло дальше, напоминало дурной сон. Вначале все шло хорошо. Я находил банку с очередным химическим соединением, на маленьких весах отвешивал нужное количество граммов порошка, насыпал его в стеклянную банку, затем заливал чуть теплой водой из крана тоже в нужном количестве, затем долго размешивал порошок в воде до полного растворения. Далее я брал второй порошок из другой банки и повторял полностью ту же самую процедуру. Но поскольку в моем списке значилось еще много порошков, то я решил ускорить процесс получения проявителя. Я просто ссыпал все отмеренные порошки в банку и решил разболтать их все вместе до полного растворения. Через пять минут в банке образовался крепкий кусок из порошков, который никак не хотел растворяться. Это как примерно варить манную кашу: если сразу всю высыпаешь в кипяток, то получается ком, поэтому и сыплют ее в воду тоненькой струйкой, непрерывно размешивая. Мой ком будущего проявителя фотопленки по-прежнему растворяться не хотел, хотя я даже по нему немного постучал ручкой от ложки. Видно между порошками в банке произошла реакция, которая превратила порошок в подобие камня. Время обеда моих коллег подходило к концу, и они вот-вот должны были вернуться. Я судорожно соображал, что же делать, поскольку, начав все заново, уже не успею ничего приготовить к их приходу. И я решаю подогреть банку с водой и этим не растворившимся белым куском внутри на электроплитке, надеясь, что от горячей воды он уж точно развалится. Ровно через пару минут банка лопнула, и вода залила спираль плитки, вызвав короткое замыкание. Не знаю почему, но свет погас не только в фотолаборатории, но и на всем факультете. И тут как раз явились с обеда мои коллеги.
Только благодаря их терпению и хорошему воспитанию, меня не выгнали с этой работы в первый же день, чему я им до сих пор очень благодарен. Уже через неделю я освоил многие премудрости фотолаборатории, научился мгновенно заправлять фотопленку в проявительный бачок, как в армии вслепую собирают и разбирают автомат, проявил огромное количество фотопленок, напечатал и отглянцевал множество фотографий и научился многому другому. А еще через месяц мой профессор скоропостижно скончался от сердечного приступа в купе ночного поезда Ленинград – Москва, и я остался без научного руководителя, без поездки на практику в пустыню, без изучения Марса. В результате я поехал на дипломную практику на Камчатку, еще не догадываясь о том, что эта поездка определит мою дальнейшую судьбу на следующие двадцать пять лет моей жизни. А микропленка со снимками «Маринера–9», до сих пор хранится у меня. На память о профессоре Петрове. Светлая ему память.
Продолжение следует.