***
Дождь барабанит по железному корпусу новой машины, разбивается и слезами сползает по стеклам. Эд выжимает газ на полную. Телефон на пассажирском сидении светится именем Сергея и автодозвон сообщает, что абонент не доступен. Спидометр зашкаливает, а свист резины закладывает уши, перебивает бой дождя. Мокрая трасса пугает своей серой пустотой. Она проникает в душу, разъедает хуже самой едкой химии, оставляет страшные дыры. Эд виляет машиной, пытается ускорить и без того рвущийся мотор. Злится, что пришлось оставить мотоцикл. Парень бьет по рулю, вкладывает в удар злость и свой страх. Он сладким, липким сиропом уже забрался в сердце, гнилым предчувствием оседает на стенках сосудов, не позволяет крови согревать тело. Эдуарда трясет, он сжимает еще крепче покрытие руля, разрывает. Страх уже ледяной коркой добрался до сердца.
Как же так он не успел, почему не встретил, не придал значения пустым гудкам в телефоне? Почему не послушал сердце, отверг предчувствия? Не смог предупредить. Угрызения змеей проползают по венам. Он чувствует беду, как всегда, как и восемь лет назад, гонит еще быстрее, пугает капли, боится не успеть. Телефон отключается, не в силах дозвониться. Еще минуту. Эдуард следит за мчащимися навстречу машинами, боится пропустить одну, но самую важную. Телефон загорается звонком, парень выдыхает, видит его имя, отвлекается от опасной дороги, включает.
- Сергей, Сергей, ты где? Почему не берешь трубку? - голос дрожит, заполняет весь салон.
Тишина, тяжелое дыхание.
- Сергей, не пугай, - Эд трясется, как лист на ветру, дрожь пробегает по коже смертельным предчувствием.
Выстрел, выстрел и еще. Тишина.
- Сергей! - орет Эдуард. – Нееет! - и машина скользит в кювет.
Глава 43.
Эд идет по пустому шоссе. Далекие сигналы «Скорой помощи» увозят с собой его друга в надежде спасти. Он вытирает окровавленные руки о рубашку, размазывает алые пятна, портит дорогую ткань. Кровь его друга впитывается в кожу, смешивается с его. Грудь болит, а каждый вздох дается с трудом. Он еле стоит на ногах, держится сознанием за далекие сигналы. Кровь тихонько стекает по виску, очерчивает скулу, сползает по шее. Яркие ссадины покрывают лицо и тело. Его новая машина разбита в двухстах метрах отсюда.
Парень обходит людей в форме, не смотрит на черные мешки на грязном мокром асфальте. Они прячут от посторонних глаз тела его ребят. Бойцы, телохранители - его друзья. Видит искореженную машину Сергея с трупом водителя, которого пытаются достать спасатели. Репортеры стараются прорвать красные ленты ограждения. Они суют свои микрофоны пробегающим мимо спасателям, ищут информацию. Все,как в бреду, все неправда. Время сворачивается в петлю повторов. Выстрел, авария, кровь. Он не успел всего лишь на чуть-чуть. Эд подходит к дорожному ограждению, цепляется в него холодными пальцами. Кричит, кричит так сильно, как никогда в жизни не кричал. Хочет избавиться от боли. Ветер подхватывает крик, уносит в пустоту, но боль оставляет владельцу. Он не может потерять друга, он не может потерять свой смысл. Эд царапает ногтями ржавое железо, разрывает кожу на ладонях полосками ран. Опять кричит, на потеху репортерам. Молит о помощи. Небеса падают ему на голову, обрушиваются громом. Торгуется с Высшими силами, обещает невозможное. Просит забрать его, но сохранить такую дорогую для него жизнь. Как бы он хотел повернуть время вспять, сесть за руль на пять минут раньше. Он без сил сползает на землю, закрывает руками лицо. Падает на колени, обхватывает себя, рычит, не может уже кричать. Горло сдавливает боль, царапает связки, разрывает мягкие ткани. Как избавиться от этой боли? Ее нельзя выкричать, отдать, попросить излечить. Ее можно только пережить.
- Эдуард Викторович, что с вами? – женщина-врач подбегает к лежащему в позе эмбриона мужчине. - Вы тоже после аварии, позвольте мне вас осмотреть, - тревожно просит она и подзывает санитаров.
Эд не реагирует на ее призыв. Он хочет умереть здесь и сейчас,не узнать, смогли ли довезти Сергея. Он клянется, что и там будет оберегать его. Всегда и вместе. Эд заставляет себя не дышать, капли крови падают на асфальт, оставляют маленькие отпечатки. Ребра разрываются от скручивающихся в узел легких. В них пожар, они горят.
- В машину его, - командует доктор.
Сильные рослые ребята подхватывают тело Эда и уносят в машину «скорой». Парень отключается.
Сколько проходит времени? Оно свернулось в петлю и гонит страх по кругу,не давая здраво мыслить. Эд сидит в коридоре огромной дорогой клиники. Ждет, пока пройдет операция. Прячет под белым медицинским халатом окровавленную, разорванную рубашку, рваные раны и туго стянутые бинтом ребра. Он выторговал для друга шанс. Маленький, призрачный, но шанс. Время отсчитывает минуты, гремит в тишине коридора, сообщает о том, как мимолетна жизнь. Эд сгибается под тяжестью мыслей, каждый вдох приносит ему боль, но сердце болит сильнее.
«Ты только живи, только живи, а я расплачусь с Всевышним».
Огромная железная дверь открывается. Молодой врач поправляет халат и стягивает перчатки. Выразительный взгляд затаил великое спокойствие и грусть.
- Как он? - парень хватает мужчину за грудки,практически рвет халат. - Я повторяю, что с ним? Он жив? - трясет его Эд.
Хирург молчит, тянет и без того длинные минуты. Смотрит в бледные,покрытые пеленой зеленые глаза под тенью боли, усталости и звериного страха. Убирает его руки, чуть встряхивает для убедительности.
- Если вы сейчас не успокоитесь, я вызову охрану, - говорит он, но не отводит взгляд.
Эд послушно отпускает, понимает, кто тут царь и Бог. Хватается за песок своих волос. Боится спросить еще раз, знает, что не выдержит.
- Операция прошла успешно, - наконец-то улыбается врач. - Ваш друг очень постарался жить. А вот вам, - он смотрит на внешний вид Эда, - тоже нужна помощь.
Парень отмахивается, рвется к двери. Сердце начинает биться с новой силой.
- К нему сейчас нельзя, - перехватывает его за талию мужчина, прижимает к себе,пытается успокоить. - Через пару часов его переведут в послеоперационную палату, и я позволю к нему зайти, а сейчас дайте мне вас осмотреть, - просит хирург и уводит Эда от такой манящей двери.
- Прошу вас, присаживайтесь, - врач открывает кабинет и жестом указывает парню на низкую кушетку около окна. - Не надо стоять в дверях. Проходите, - мужчина подходит к столу,подбирает несколько бумажек, изучает, находит черный лист рентгена, смотрит на неровные линии. Вздыхает.
- Я так понимаю, вы отказались от госпитализации, даже несмотря на перелом ребра. Сбежали от медсестры. Да? Как по-детски, - он просто крутит рентген и уже не смотрит на тонкие линии, оборачивается, неодобрительно качает головой.
Эд прислоняется к стене, стоять гораздо легче чем сидеть.
- Да, - совсем слабым голосом. Бледность лица может соревноваться с чистейшим снегом. - Я не нуждаюсь в помощи, - храбрится, не показывает постороннему и намека на слабость, хотя ноги совсем слабы и подгибаются от каждого неуверенного движения. - Самое главное, чтобы…
Хирург подходит к безумцу вплотную. Рассматривает хорошо скрытый страх, берет за ледяную руку и подводит к пресловутой кушетке. Снисходительно качает головой и опускает тяжелые веки. Молча надавливает на плечи, не сильно, но посыл Эд понимает внятно. Садится, превозмогая боль. Кривится от пронзающих его стрел, которые попадают в тело и оставляют невидимые раны.
- Молодой человек, я понимаю ваше переживание, но подумайте сами, - он стоит рядом, поглаживает парня по напряженному предплечью, чуть надавливает, удерживает, боится - убежит. - Ваш друг придет в себя, захочет с вами увидеться, и что же? Вы предстанете перед ним в таком виде? - врач рассматривает глубокие раны на виске и шее, опять качает головой. Безрассудство мальчишки изумляет. - Поймите, ему нельзя сейчас волноваться, - улыбается мужчина. Давит на сознательность друга. - Позвольте я обработаю раны, - с этими словами врач отпускает Эда и достает из стеклянного стеллажа все необходимое для перевязки. Эдуард в нетерпении начинает ерзать по твердой поверхности кушетки. Он привык быть стойким, оказывать помощь, и рваные раны давно не приходят ему в кошмарных снах, но как дело касается его самого, он превращается в трусливого мальчишку.
- Только не говорите мне, что вы боитесь врачей! - хирург берет голову Эда, поворачивает раной к свету и аккуратно промывает раствором. Парень жмурится от щиплющий боли, сжимает белые простыни, шипит и начинает уворачиваться.
- Будете дергаться, позову санитаров, - в шутку угрожает врач. - Вы полдня проходили без обезболивающего, а сейчас боитесь зеленки? - он наклоняется к лицу Эда поближе, рассматривает порезы и неожиданно для парня дует.
Эдуард вздрагивает от такой наглости. Впивается гневным взглядом в лицо врача. «Мужчине лет сорок, не больше»,- решает он. Очень короткий черный еж с удлиненной челкой, сообщает о хорошем стиле. Широкий лоб, острый нос, о который при желании можно обрезаться, пухлые губы практически не сочетаются с глазами. Карие,миндалевидные, они выдают принадлежность врача к азиатам, что делает черты его лица сказочно милыми. Бейджик на халате гласит: «Даниил Станиславович. Хирург».
Эд улыбается, меняет гнев на милость. Большие и добрые глаза врача подкупают холодное сердце Эдуарда.
- Ну же, повернитесь, - вырывает его бархатный голос. - Вот молодец.
«Ну, как с ребенком», - снова злится парень и сводит брови.
Хирург не обращает ни малейшего внимания на грозный, устрашающий вид пациента, протирает подушечки пальцев, смывает засохшую кровь. Глубокие царапины заматывает бинтом. Гладит кисти, опять дует и прищуривает и без того узкие глаза, отчего появляются забавные морщинки.
- Вот и молодец, - отходит от пациента врач и делает еще одну вольность,не позволительную с точки зрения Эда. Он лохматит его волосы. В парне все закипает. Ярость с гневом сталкиваются в одно единое и разбиваются об улыбку врача.
- Эдуард Викторович, вы не хотите выпить кофе? - между прочим интересуется врач. - Сергей Александрович еще некоторое время будет в реанимации под наблюдением, а вам бы не мешало успокоиться и что-нибудь перекусить. У нас внизу замечательное кафе.
Мужчина опирается на стол и ожидает ответа. Эдуард замечает, как бледнеют его глаза за накатившей усталостью.
- Тогда я угощаю, - решает он и нетвердой походкой идет на выход.
Уже через десять минут двое мужчин сидят в маленьком уютном кафе на первом этаже больницы.
Светлые тона помещения как лучик надежды для ожидающих. В разгар рабочего дня кафе пустует. Кофе с легким запахом коньяка остывает в маленьких кипельно белых чашках. Его аромат будоражит горящие сердце Эдуарда, тычет носом в воспоминания, в разорванную рану чуть выше сердца, в еле уловимый взмах ресниц и слабое прикосновение. Эд сжимает кулаки, бинты окрашиваются в красный.
- Спасибо за приглашение, - разбавляет тишину первым врач. - Я не успел представиться… - отвлекает от нахлынувших воспоминаний хирург.
- Даниил Станиславович, - измученно улыбается Эд и кивает на бейджик врача, когда видит его изумление.
- Вы оперировали Сергея, и это самое малое, что я могу для вас сделать, - парень прячет печальный взгляд в чашку кофе.
- Ну, что вы. Это моя работа, - серьезно возражает врач, поправляет бейдж с именем. - Хотя, - задумывается он,- есть одно, что вы в состоянии для меня сделать, - хирург нагло делает глоток кофе, прищуривается. Весь его шарм направлен на собеседника.
Наглость врача начинает злить Эда еще сильнее. Неужели этому теперь учат в институтах?Парень мечет гневный презрительный взгляд, давится возмущением, глаза наливаются кровью.
- Я так понимаю, - не дает вставить слова Даниил, - теперь мы будем видеться часто, - тянет слова мужчина, радуется произведенному впечатлению и ошарашенным глазам парня.
Эд смущается. Щеки принимают ярко-красный оттенок. Он очень надеется, что это из-за горячего кофе с коньяком. Вся кровь приливает к лицу.
- Что? - в замешательстве смотрит сквозь, взглядом подпирает стенку.
- Сергей Александрович еще долго будет восстанавливаться после операции, да и вам нужен присмотр.
- Так в чем же заключается ваша просьба? - не выдерживает парень, мысленно бьет себя по голове за глупые мысли.
Врач делает еще глоток кофе, издевается над нервами паренька.
- Давайте перейдем на «ты». Зовите меня просто Даниил.
- Значит, просто Даня, - хмурится Эд,щупает имя и восхищается наглостью нового друга. - Хорошо, тогда просто Эдуард, - он наклоняет голову в знак приветствия,по традиции приподнимает чашку, салютует.
- Значит, просто Эдик, - усмехается врач и возвращает собеседнику колкость.
Судьба подготовила им свою историю, а Бог свел воедино огонь и лед, чтобы закалить души обоих.
- Даниил, Даня, - очень интересное имя, прости мою нескромность, - быстро адаптируется Эд, принимает манеру поведения. Его напряжение спадает, он расслабляет плечи, даже дышать становится как-то легче.
- У меня мама родом из Кореи, отец русский, поэтому так и назвали, - понимает интерес собеседника.
Некоторое время они молчат, каждый погружается в свои мучительные мысли. Далекие звуки из кухни нарушают мирную тишину. Люди приходят и уходят. У бара задерживаются еще два врача. Они что-то обсуждают, делятся своими наблюдениями. Громкое жужжание заставляет Даниила засуетиться. Он вытягивается в идеальную струну и извлекает из заднего кармана рабочих штанов телефон.
- Да, я вас слушаю. Хорошо, Роман Геннадьевич, - встает, меняет доброе выражение лица на суровое. Кого-то так напоминает Эду. - Я уже поднимаюсь.
Хирург убирает телефон, поправляет и разглаживает изрядно помявшийся халат.
- Спасибо за кофе. Я скажу, когда ты сможешь навестить Сергея Александровича, - его голос превращается в лед и кажется, что даже вода в графине покрывается тонкой морозной коркой. Он отворачивается, делает несколько шагов к выходу. Парень провожает его взглядом, следит за белой фигурой.
- Ах, да, и раз ты сам отказался от госпитализации, я распоряжусь, чтобы тебе в палату Сергея Александровича принесли дополнительную подушку и одеяло. Я правильно понял, что ты не уйдешь сегодня ночью?
- Да, - одними губами произносит Эд в спину уходящему хирургу.
***
Грязный воздух Лос-Анджелеса плотным едким утренним туманом проникает в спальню. Открытое настежь окно доносит до ее ушей звуки просыпающегося города. Огни далеких автострад еще не погасли и горят красными сонными глазами. Анна вдыхает такой уже привычный для легких воздух. Она втягивает дым, отравляет еще больше внутренние органы. Между длинных ухоженных пальцев тлеет дамская сигарета. Женщина выпускает облако, оно разбивается о холод стекла и паром расползается в стороны, никотин оседает на ее алых губах. Анна всматривается вдаль, поправляет тонкую шелковую ткань простыни, накидывает край на манер греческой богини. Там, за окном, черный самолет оставляет белый ватный хвост, она провожает взглядом эту манящую вдаль линию. Наверное, именно такой самолет унес и ее сердце. Оставил лишь пустую оболочку с израненной душой, которая так ждала, верила, что обиды прошлого можно простить. Она столько лет утешалась подделками в надежде получить то единственное чувство. Не вышло. Сергей улетел, закрыл за собой все возможные двери. Между ними расстояние, между ними боль прошлого и чужая любовь.
- Храни мое сердце, - шепчет она улетающему самолету, - а я всегда буду ждать.
Женщина бессовестно выкидывает остаток еще дымящейся сигареты в окно, придерживает простыню, которая так и норовит сползти вниз по гладкой и ухоженной коже. Закрывает створку. За спиной слышится шевеление и негромкое мурчание. Оно сообщает, что ее мальчик проснулся. Она неохотно оборачивается, грациозно ведет подбородком, смотрит туда, где лежит уже не ее котенок.
Нунг с повадками леопарда растягивается на простыне. Нежится. Поджимает под себя те же белоснежные простыни, которые уже давно пропитались чужим ароматом. Она смотрит поверхностно и так хочет сохранить в памяти чудесную ночь с Сергеем. Нунг выпрямляет длинные изящные ноги, крутится по кровати в блаженной неге. Приподнимает свои голые ягодицы, опять вызывает возбуждение.
- Доброе утро, сладкий, - масленым голосом приветствует его Анна. - Как спал?
- Мм, прекрасно.
Он опять перекатывается на бок, приподнимается на локте, смотрит соблазнительным взглядом вытянутых глаз. А внутри огонь, дна в глазах не видно. Неудержимый, неутомимый, любвеобильный - одним словом, горячая кровь. Хорошая замена. Поэтому уже столько лет она по-своему дорожит этим мальчиком. Балует. Дает ему свое покровительство, что позволяет Нунгу играть во взрослые игры. Он ласковый, красивый и очень послушный. Не устраивает скандалы, не лезет в ее дела, он просто любит. Но это все равно не то, нет насыщения страстью, которую дарил ей Сергей. Горячий, взбалмошный и ужасно непослушный котенок. Любимый. Анна скользит взглядом по перманентному голому телу, обрисовывает линии его мышц, мысленно уже облизывает его шею. Ее черты лица заостряются и даже воздух режется о тонкие острые линии.
- Ты играешь с огнем, зачем меня провоцируешь? - томно в полном возбуждении. - Мне надо на работу.
- Мм, - дразнит ее Нунг. - Гладит себя по прессу, проводит по груди. - Жаль, - дуется и накрывается шелковой простыней.
Анна загорается от одного лишь его блядского взгляда и дерзости. Облизывает губы, чувствует, что не сможет оставить этот лакомый кусочек. Она отпускает простыню, та сразу скользит на пол, открывает все прелести. Она в несколько шагов преодолевает расстояние до кровати. Дикой кошкой заползает, тянет с Нунга непослушное прикрытие. Парень упирается, натягивает ткань выше и игриво обижается, отворачивает голову, дует сладкие губы.
- Ты на днях совсем про меня забыла, - сужает глаза еще больше.
Анна ближе и ближе, смотрит, гладит открытые ее взору лодыжки.
- Почему этот Сергей тебе так дорог? - неосторожно выпаливает глупый мальчишка. Женщина напрягается, когда слышит такое любимое имя.
- Это не твое дело. Не забивай свою милую головку дурными мыслями, - подползает ближе, одним рывком сдергивает простыню с нежного тела. – Все, он улетел, - мягким голосом, а у самой дрожь от этого имени по всему телу. Сердце заходится, и сейчас ей точно нужно выплеснуть всю накопившуюся боль. - Он больше не вернется.
Нунг слышит разочарование в ее голосе. Внутри обрывается последняя тонкая струна. Он с вызовом смотрит на приближающееся лицо и в момент поцелуя уворачивается.
- Ага, как же, - срывается по-настоящему.
Какая муха с утра укусила, сам не понимает. Ревность заполняет воздух вокруг. Нунг хмурит тонкие брови. Ему безумно надоело чувствовать третьего человека в их отношениях.
- Нунг, - громко. - Противный мальчишка, больше не смей так делать, - бьет по лицу, оставляет розовый отпечаток и еще сильнее начинает психовать. Видит, как губы малыша затряслись от обиды, как ожог от руки причиняет боль. Анна опускает веки и тянет ладонь к шее парня, нежно гладит, ведет длинным пальцем по вене. - Не заставляй злиться, я не хочу наказывать тебя, - и с оттяжкой хлопает по оттопыренной попке парня.
Утро уже не такое доброе. Это впервые, когда Нунг так в открытую начал разговор о Сергее, впервые он высказал свое недовольство.
- Ты его тоже так наказывала? Такого мужчину? - в глазах парня гнев, пламя.
Нежные ягодицы горят от тяжелой руки, а щека еще долго будет помнить щиплющее жжение. Хватит. Он больше не может молчать, тем более после сцены в баре. Когда все видел, ощущал их страсть, а сам рассыпался на миллионы осколков и умирал под ботинками суровых телохранителей.
- Ты его до сих пор любишь? - пытается отползти. - Мне Брюс все рассказал о ваших отношениях, - не останавливается, впервые не боится блеска в глазах женщины. Пусть хоть убьет, но он будет знать правду.
Анна хватает парня за подбородок, больно сжимает длинными пальцами, ногтями впивается в персиковую нежную кожу. Мальчишка крутит головой в попытке увернуться.
- Заткни свой милый ротик, - еле сдерживает свой гнев, глотает воздух, чтобы не сорваться и не ударить снова. - Я хочу, чтобы ты больше никогда не устраивал мне допрос. Иначе я вышвырну тебя.
Нунг пытается вырваться. Анна держит крепко, дотягивается до губ, предупреждает об угрозе. Кусает, выпускает маленькие капельки крови.
- Ну что ты, малыш, - облизывает его губы, успокаивает своего вспыльчивого детеныша. Она понимает, что теперь лишь этот мальчишка остается для нее отдушиной и навредить ему совсем не хочется. - Я на дне рождения Брюса обидела тебя? - переводит разговор, мурлычет кошкой и все ближе спускается к шее. Анна знает, что Нунг послушный и предупреждение понял сразу. - Что ты хочешь за мою оплошность?
Парень терпит, елозит спиной по сбившимся подушкам. Не хочет ругаться и окончательно злить свою хозяйку. Ему до смерти страшно остаться одному без ее силы, власти и покровительства, а самое главное, он не хочет потерять такую больную, но очень ценную для него любовь. Нунг мнется, глаза не поднимает, хлюпает носом, но сдается. Лучше так, чем в немилости.
- Феррари, - тихо говорит он. Забивает на дурные мысли и воспоминания. Сейчас Анна его, а Сергей лишь назойливое имя.
- Умничка, - целует его женщина.
Стягивает простыню, забирается руками в каштановые волосы и по новой начинает исследовать обнаженное тело. Малыш стонет и сильнее тянет губы, позволяя наслаждаться их пухлой мягкостью. Как будто в первый раз и ночи было мало.
Их горячую любовь прерывает звонок телефона.
- Не бери его, - шепчет парень на ухо женщине, дергает головой, натягивает ремни на запястьях.
- Не могу, мой сладкий, - Анна отрывается от его губ. - Рабочий день в разгаре. Наверное, это Брюс меня потерял, - она сползает с кровати, где на теплом шелке с черной повязкой на глазах остается ее мальчик. Она поправляет взмокшие волосы, накидывает на себя простыню, которая немного защищает кожу от прохлады. Берет телефон с тумбы.
- Да, Брюс. Если ничего срочного, то все разговоры потом, - расстроена, что ее отвлекли по пустякам от сладкого. - Ты меня отвлекаешь.
Брюс молчит долго, только сопит и громко дышит.
- Брюс, что случилось? - Анна подходит к окну. Фонари уже погасли и город погрузился в пыльный серый туман.
- Анна, Анна, - дрожит голос.
- Ну же, Брюс, говори… - злится.
- Сергей. На Сергея совершили покушение. Он в реанимации, и врачи отказываются со мной разговаривать. Я звонил, а там…
- Откуда информация? - голос не меняется, а в груди уже дыра растет со страшной силой.
- Мне позвонили с фирмы. Да и в новостях только об этом и говорят, - гремит, как приговор, голос Брюса.
- Кто? - Анна прислонилась к окну, смотрит вниз с высоты своего пентхауса. Чувствует, что летит, долго летит, каждый вздох как последний. Царапает холодное стекло, хочет вырваться из плена плоти. Сама разрывает себе сердце и кровавыми руками сползает медленно по стеклу. Не будет жить в мире, где нет ее котенка.
- Анна, что случилось? - подает встревоженный голос Нунг. - Развяжи меня.
Женщина не реагирует на голос забытого мальчишки, слезы собираются в уголках глаз, но с неимоверным усилием тут же пересыхают. Он жив - приказывает себе верить. Она не имеет право плакать. Никто не увидит ее в таком виде. Женщина собирается, встает. Брюс, что-то еще кричит в трубку, но Анна его уже не слышит. Женщина кладет телефон на подоконник, слышит, как далекий голос исчезает из динамика. На ватных ногах подходит к постели, чувствует, как боль прокалывает ее онемевшие конечности. Она с легкостью отстегивает ремни, выпускает своего пленника. С трудом держится на ногах, смотрит на мягкие подушки видит лицо Сергея, а оно далеко-далеко, где-то за пеленой ее слез.
Нунг нервно снимает повязку, улавливает страх в глазах и вмиг побледневшее лицо.
- Что случилось? - он растирает красные запястья, приподнимается на подушках и прикрывает свою наготу.
- Сергея пытались убить, - сквозь зубы цедит Анна. Не обманывает.
- Да ты что? - притворно драматично.
- Нунг, ты хотел Феррари? - глупый вопрос, но почему-то очень важный именно сейчас.
- Да, - не понимает парень. Он растерян и не понимает реакцию женщины. Она пугает.
- Я распоряжусь. Съездишь с Брюсом в мой салон. Тебе подберут лучшую модель, - говорит Анна и голышом выходит из спальни.
Нунг провожает ее легкой улыбкой и берет свой телефон.
- Я так понимаю, ты очень плохо сделал свою работу? - рычит в трубку парень, когда за Анной захлопывается дверь.
Он все так же лежит на постели, лицо кардинально меняет свое выражение. Ненависть и злоба рождают бурю эмоций. Он ненавидит Сергея с первых же дней, как только узнал о его существовании. Быть всегда вторым в сердце Анны претит его горячей крови. Нунг прощает ей любые мимолетные связи, знает, что она вернется к нему, но не пустит в свое сердце так как, это место только для одного.
- Я стрелял в упор, он точно не выживет, - трясется чужой голос. – Нунг, что мне теперь делать?
- Скройся пока. Если узнают, кто его заказал, нам обоим крышка, так что исчезни, - ругается парень. - И молись, чтобы он сдох.
Нунг отключает телефон. Откидывается на мягкие подушки, решает, как действовать дальше. Потом открывает фото галерею, начинает разглядывать фото дорогущих машин.
«Хорошо. Все будет хорошо, - думает он, успокаивает себя мыслями о новой тачке. - Я буду вести себя как всегда и подарю ей свою любовь и поддержку. Стану ее номером один, когда эта тварь сдохнет».