О том, что унижение ведет к смирению, а почести – к гордыне, и почему смиренномудрые радуются унижению и огорчаются от похвал.
А. Из Григория Двоеслова
Благоговеннейший Константин жил неподалеку от города Анконы13 и служил в Церкви первомученика Стефана. Как-то в этой церкви нехватило масла, и рабу Божьему Константину нечем было заправить лампады; но он, не смутившись, налил в лампады воды и опустил фитили, потом затеплил их принесенной лучиной, и вода стала гореть в лампадах, словно это было масло. Видишь, какое смирение было у этого великого мужа. Когда молва о его святости далеко распространилась вокруг, множество народа из разных областей устремилось в Анкону, чтобы увидеть его.
И вот однажды какой-то крестьянин пришел издалека, чтобы тоже взглянуть на святого. В это время Константин стоял на деревянной скамейке и поправлял лампаду. Ростом он был совсем невелик, да еще довольно худ и лицом невзрачен. Между тем крестьянин расспрашивал всех, где можно увидеть Константина, и ему указали на святого. Но порой о душевных добродетелях судят по внешнему виду; и крестьянин, увидев такого маленького и невзрачного человека, никак не мог согласиться, чтобы святой оказался столь неказистым.
«Не может быть, – думал он, – чтобы у человека, о котором идет такая слава, был такой невзрачный вид». Когда же многие подтвердили, что Константин действительно тот самый знаменитый святой, он неуважительно и насмешливо сказал:
– Я думал увидеть человека, а этот и на человека-то не похож.
Как только Божий человек услышал эти слова, он оставил лампады, которые поправлял, подошёл к крестьянину, с радостью обнял его, с необыкновенной любовью расцеловал и от полноты сердца поблагодарил за правдивые слова:
– Ты единственный, кто открытыми глазами увидел меня таким, какой я есть.
Вот видишь, Пётр, какое смирение было у этого достойного удивления святого, который отнесся с превеликой любовью к земледельцу, посмотревшего на него с презрением. Внутренние качества человека чаще всего познаются по тому, как он переносит оскорбления от других. Это значит, что гордые радуются почестям, а смиренные утешаются и благодарят за оскорбления и унижения. Больше всего они довольны, когда их бесчестят на глазах у всех. Ведь это уничижение подтверждает их суждение о самих себе: то, что они думают о себе, то и говорят о них другие.
Б. Из жития преподобного Ефрема
Дивному Ефрему среди прочих добродетелей была присуща и та, что он боялся и избегал похвал. Преподобный не только не слушал тех, кто хвалил его, но и видно было, как сердился на них, точно также, как другие сердятся на насмешников и хулителей. Ефрем краснел, смотрел в землю, изменялся в лице и покрывался испариной. Он не произносил ни слова, будто перед ним происходит нечто постыдное.
В. Из жития преподобной Синклитикии
Блаженная Синклитикия говорила приходившим к ней посетителям, что как тает воск от лица огня, так и душа слабеет от похвал и теряет силу. И напротив, как расплавленный воск твердеет на холоде и приобретает форму, так и брань и унижения укрепляют душу и делают её твердой. Радуйтесь, сказано в Писании, и веселитесь... когда поносят вас и гонят... и прочее; и в другом месте говорится, что в скорби распространил мя ecu (Ср.: Мф 5:11–12).
И не только это, но и главу добродетелей – смиренномудрие больше всего порождают в душе унижения. И в самом деле смиренномудрие укрепляют поношения, унижения, побои, уничижения, то есть когда тебя обзывают: «Безумец, нищий, простак, слабак, неумеха, урод, не умеешь и слово сказать...» – все эти бранные слова укрепляют смирение. Подобную хулу слышал и терпел поношения Господь. Ему говорили, что Ты самарянин и что бес в Тебе (Мф. 8:48), его заушали, бичевали, называли злодеем и обманщиком. Вы должны подражать этому настоящему смиренномудрию. Бывают и такие, которые только делают видимость смиренномудрия, чтобы их прославляли. Но таких людей узнают по плодам. Если их хоть в чем-то начать порицать, они этого не вынесут и, как змеи, тотчас же выпустят яд.
Г. Из жития святого Иоанна Милостивого
У дивного патриарха Иоанна был племянник по имени Георгий. Как-то его оскорбил в городе какой-то кабачник. Юноша тяжело страдал, и его чувство было двояким: уж слишком велико было социальное различие между ним и оскорбителем – он близкий родственник Патриарха, а тот – ничтожный человек. Поэтому Георгий пришел на аудиенцию к святейшему, со слезами на глазах открыл ему смятение своего сердца и пожаловался на оскорбителя.
Когда Патриарх увидел душевные муки юноши, то, желая утешить и поддержать его, воскликнул:
– Да как он посмел открыть рот и оскорбить моего любимого племянника? Да будет благословен Господь! Я так проучу его, что будет потрясена вся Александрия!
Племянник оторопел от таких слов и успокоился.
– Чадо мое возлюбленное, – продолжил Патриарх. – Если ты поистине хочешь быть и называться моим племянником, готовься не только к оскорблениям, но и, скажу тебе больше, к бичеванию. Настоящее благородство – не в плоти и крови, но в душевной добродетели.
Затем он вызвал начальника всех городских питейных заведений и приказал ему впредь не брать ни денег, ни пожертвований на Церковь от этого оскорбившего его племянника кабачника, когда будет проходить сбор налогов. Все удивились небывалому незлобию мужа и с удивлением встретили месть, которая и вправду потрясла всю Александрию.
Д. Случай из жития святого Иоанна Богослова
Апостолу Иоанну удалось спастись во время страшного кораблекрушения14. Через сорок дней пребывания в море волнами выбросило его на сушу неподалеку от Ефеса15, где он увидел меня, Прохора, стоявшего на берегу, о чем он предсказывал мне ещё до кораблекрушения. Иоанн обнял меня, воздав благодарение Богу, и мы вместе отправились в Ефес и (вскоре) добрались до площади Артемиды, где находилась баня Диоскорида, начальника города.
– Чадо Прохор! – сказал Иоанн. – В этом городе пусть никто не знает, кто мы и ради чего сюда пришли, пока Господь не откроет нас, и мы не получим откровение от Него.
Когда он это говорил, появилась Романа, служанка Диос-корида, заведовавшая баней, женщина крайне злобная, из-за чего все обходили её стороной. Прибираясь в бане, она увидела нас и сразу прикинула – раз мы в таком жалком виде, наверное, голодные и нищие, то нас можно нанять на работу за самую скудную плату и обратилась к Иоанну:
– Откуда ты, человече, и какая твоя вера?
– Мы из другой страны, – отвечал Иоанн, – иудеи по происхождению, христиане по благодати, только что спаслись после кораблекрушения.
– Хочешь топить у меня печь в бане, – спросила она, – а твой спутник будет убираться в купальне?
Иоанн согласился.
Романа привела нас в баню, показала, кому что делать, и назначила ежедневную плату: три литры16 хлеба и четыре обола17 деньгами. На четвертый день нашего пребывания Иоанн, которому никогда прежде не приходилось быть истопником, натопил печь не так жарко, как требовалось.
Романа, как только пришла, сразу заметила его промах и без зазрения совести ударом кулака сбила Иоанна с ног и осыпала бранью:
– Бродяга, бездельник, жалкий изгнанник, паршивый неумеха! Зачем ты взялся за эту работу? Обманщик – вот кто ты! Но я тебя выведу на чистую воду. Ты теперь раб Романы. Меня знают даже в Риме! Не рассчитывай избежать руки своей хозяйки – я тебя везде найду, если посмеешь бежать, и растопчу без пощады. Лучше бы ты думал о работе так же, как о жратве, не то раздавлю без всякой пощады.
– Госпожа, – миролюбиво оправдывался Иоанн, – я только недавно приступил к работе и никогда этому раньше не учился. Время обогащает опытом, и оно, несомненно, благосклонно к тем, кто трудится.
После этих слов Романа ушла. А я был подавлен её жестоким обращением с Иоанном и думал о том, как ему тяжело. А ведь мы прожили тут всего четыре дня.
Иоанн Духом прозрел мои мысли и сказал:
– Чадо Прохор, из-за того, что я поколебался помыслом, когда мне выпала Азия, ты знаешь, в какую беду мы попали. Не только мы, но и ни в чем не повинные корабельщики были наказаны из-за меня, потерпев катастрофу, и только Божией милостью все спаслись. А меня сорок дней носило морскими волнами, чтобы я научился слушаться Бога, а не человеческих помыслов. Наконец, Бог смилостивился над родным Ему человеком и вынес меня на сушу. Ты это знаешь, поэтому не роптать ты должен, а благодарить Его за такие искушения. А пустые угрозы какой-то женщины даже не считай искушением. Иди, займись своим делом и исполняй его со всем усердием. Господь наш Иисус Христос, Творец всего дал нам образ терпения, указав на его пользу: В терпении вашем спасайте души ваши (Лк. 21:19).
Его слова избавили меня от печали и окрылили. На следующей день Романа пришла и сказала Иоанну:
– Про тебя я опять много наслушалась всякого, говорят, что ты нарочно небрежно работаешь, чтобы я тебя прогнала. Но ты этого не дождешься, сам готовишь беду на свою же голову. Если увижу, что это так, то от тебя живого места не оставлю, так изуродую – пошевелиться не сможешь.
В ответ Иоанн не сказал ни слова. Романа увидела в его кротости и молчании только трусость и упрямство. Она рассвирепела и стала угрожать:
– Разве ты не мой раб, злодей? Что молчишь? Разве ты не согласен, что тебе повезло? Отвечай мне!
– Да, мы твои рабы, – ответил он, – я и вот со мной Прохор.
Романа запомнила эти слова. Она решила лишить нас свободы и, чтобы исполнить свой коварный замысел, пошла к нотариусу.
– Много лет назад, – сказала она законнику, – от меня сбежали два раба, доставшиеся мне от родителей. Лет прошло много, и бумаги затерялись. Теперь они явились ко мне и признались, что они мои рабы. Можно ли изготовить на них новые купчие?
– Если они при свидетелях признают, что они рабы, доставшиеся тебе от предков, то да, – ответил нотариус.
Иоанн прознал это Духом и сказал мне:
– Чадо Прохор, знай, что эта зловредная женщина потребует от нас письменного подтверждения и сделает так, что свидетели подтвердят, что мы её рабы. Но пусть тебя это не печалит, напротив, радуйся. Ибо через это Бог прославится и вскоре откроет, кто мы.
Не успел он проговорить это, как вошла Романа. Она схватила Иоанна за руку и стала его колотить со словами:
– Злой раб, почему, когда входит твоя госпожа, ты не кланяешься ей в ноги? Может, ты считаешь себя свободным? Ты раб Романы! – с угрозой говорила она, то и дело переспрашивая: – Разве вы не мои рабы?
– Я тебе говорил уже не раз и не два, – ответил Иоанн, – что мы рабы.
– А чьи рабы, негодяй?
– Того, Чье дело мы исполняем.
– Правильно, – обрадовалась она. – Дело моё, значит, и вы мои рабы.
– Мы и письменно и устно подтвердим, что мы рабы, – добавил Иоанн.
– Письменно хочу и при свидетелях, – сказала она.
– Вот и поступай теперь, как считаешь нужным, – сказал Иоанн.
Романа взяла нас и привела на площадь перед святилищем Артемиды. Когда мы вошли в контору, она при свидетелях заставила нас письменно подтвердить наше рабское положение, а затем приказала вернуться на работу в баню, в которой с самой её постройки жил бес18. Трижды в год он душил кого-нибудь из ничего не подозревавших посетителей.
Сын Диоскорида по имени Домн, который много внимания уделял своей цветущей внешности, ночью, когда баня не работала, зашел в неё помыться. Бес внезапно набросился на него и задушил. Когда слуги пришли за ним, то обнаружили его мертвым. Они стали плакать и причитать:
– Горе нам, наш господин умер. Что нам теперь делать?
Романа, услышав крики, сорвала с головы платок, стала рвать на себе волосы и плакать. Она била себя кулаками в грудь и громко голосила:
– Горе мне! Что я скажу и как отвечу моему господину Диоскориду, если он об этом узнает? Нет ему утешения! Он не вынесет такого страшного известия – он умрет от горя! Ведь Домн – его единственный сын. Помоги нам великая Артемида ефесская!
Долго она рыдала и причитала, билась лицом о колени и до крови расцарапала себя.
Иоанн подошёл ко мне и спросил:
– Чадо Прохор, ты слышишь? Что случилось с этой женщиной?
Как только Романа услышала наш разговор, тут же подбежала и схватила Иоанна за руку.
– А, это ты колдун! Вот теперь твоё колдовство обнаружилось! Как только ты появился здесь, наша богиня оставила нас. Или ты воскресишь сына моего господина, или я вытрясу из тебя всю душу.
– Госпожа, – спросил Иоанн, – что повергло тебя в такую скорбь, скажи мне?
В безудержном гневе Романа изо всех сил ударила Иоанна.
– Лукавый раб, каторжник, – закричала она, – весь город Ефес знает, что произошло, а ты спрашиваешь, как ни в чём не бывало! Сын моего господина Диоскорида погиб в бане.
Когда Иоанн услышал эти слова, то на лице его промелькнула едва заметная радость. Он ненадолго погрузился в молитву и вошёл в баню. Изгнав оттуда нечистого, он вернул душу юноши в тело и, взяв его за руку, вывел на улицу.
– Вот сын твоего господина, – сказал он. – Он жив, и больше не переживай.
Романа, увидев чудо, изумилась и, упав в ноги Иоанну, стала просить у него прощения за обиды, которые ему причинила. Он сказал:
– Женщина! Уверуй в Господа нашего Иисуса Христа, Которого я ученик и апостол, и все простится тебе.
– Верую, человек Божий, отныне всему, что исходит из уст твоих, – ответила она.
Тем временем слуга пришел к Диоскориду и сообщил о смерти его сына. От такого неожиданного горя, несчастный отец упал замертво, словно сраженный кинжалом. Узнав об этом, Иоанн воскресил и Диоскорида и крестил всех уверовавших. После этого случая немало ефесян приняли христианство.
...........................................
монах Павел Эвергетинос
Благолюбие. Том 2
https://azbyka.ru/otechnik/prochee/blagolyubie-tom-2/2