Все начиналось восхитительно:
- Куда ты собираешься в отпуск, Билл? - спросила его сестра за чаем, когда кто-то упомянул о поездке в Италию. - Полагаю, как обычно, заниматься скалолазанием?
И он так же непринужденно ответил:
- Да, как обычно.
Они оба были рабочими: она - секретаршей у богатой женщины, он - грел табуретку в офисе. Ей полагался месяц, ему - всего три недели, и этим летом так получилось, что они совпали. Для каждого из них отпуск имел огромное значение, его с нетерпением ждали в течение одиннадцати месяцев труда, а потом оглядывались на него в течение еще долгих одиннадцати месяцев. Фрэнсис отправлялась либо в Шотландию, либо в какой-нибудь маленький пансионат в Швейцарии, все время рисовала и брала с собой подругу со схожими вкусами. Он неизменно отправлялся в Альпы. Они еще ни разу не ездили вместе, потому что она рисовала, а он занимался альпинизмом. Но в этом году каждому из них пришла в голову смутная мысль, что они могли бы объединиться, выбрав место, где оба вкуса были бы удовлетворены. С прошлого лета в семье произошли смерти; они осознали одиночество, почувствовали, что их тянет друг к другу, как выживших после кораблекрушения. Он часто ходил с ней на чай в ее маленькую квартирку, а она иногда сопровождала его на ужин в рестораны Сохо. Однако, по сути, они не были вместе, потому что их вкусы плохо сочетались, а темпераментам не хватало той симпатии, которая сплавляет эмоции и мысли в гармоничное целое. Привязанность была настоящей и глубокой, но сильнее всего она проявлялась, когда они были порознь.
Сейчас, когда он шел домой, в свое жилище на другом конце Лондона, ему казалось, что было бы неплохо, если бы они хоть раз совместили свой отдых. Ее непринужденный вопрос прозвучал в том же направлении. Через несколько дней она повторила его в постскриптуме к письму: "Почему бы в этом году не поехать вместе, - писала она, - выбрав какое-нибудь место, где ты сможешь полазить, а мы с Сибил - порисовать? Я уезжаю 1-го, ты - 15-го. Мы могли бы провести две недели в одном отеле. Это было бы ужасно весело. Дай мне знать, что ты думаешь, и постарайся говорить об этом откровенно".
Они обменялись письмами, обсудили места, мягко разошлись во мнениях и договорились встретиться для всестороннего обсуждения. Стадия предложений была пройдена, теперь речь шла о плане. Они должны были принять решение или поехать по отдельности. Один из них должен взять на себя ответственность сказать "нет". Фрэнсис склонялась к Энгадине-Малоджа, в то время как ее брат считал, что это "неплохое место, но не годится в качестве центра для восхождения". Тем не менее, Понтрезина в пределах досягаемости, а вокруг Понтрезины есть несколько вершин, которые я никогда не покорял. Мы это обсудим". Обмен письмами стал утомительным и увлекательным, потому что каждый писал со своей точки зрения и со своими чувствами, и каждый слабо уступал другому, но оставлял после себя намек на жертвенность. "Это очень красивый уголок, - писала она о его предложении по поводу Доломитовых Альп, - но до него далеко и дорого добираться, а пейзажи немного однообразны для живописи. Ты понимаешь. Тем не менее, на две недели..."; в то время как он критиковал ее альтернативный выбор в долине Роны как "довольно туристический и переполненный, ты не думаешь? Такой, который все рисуют". Оба были заняты и писали иногда коротко, не совсем ясно выражаясь, каждый хвалил выбор другого, а потом в конце, казалось бы, бескорыстных предложений грозно и запретительно охарактеризовывал его "но". А время тем временем поджимало. "Мы должны занять свои комнаты довольно скоро", - писала Фрэнсис. "Немедленно, если мы хотим куда-нибудь попасть", - ответил он на открытке. Приходи поужинать сегодня вечером в "Гурман", и мы все уладим".
Они встретились. И поначалу они говорили обо всем на свете, кроме того, что было у них на уме. Говорили они немного шумно, но шумность была вызвана волнением, а волнение - неестественным стремлением притвориться абсолютной симпатией, которой в основе своей не существовало. Однако людская суета вокруг них, еда и бокал красного вина постепенно сгладили возможные трения.
- Ты выглядишь усталым, Билл.
- Скорее да, - рассмеялся он. - Нам обоим нужен отдых, не так ли?
Лед был сломан.
- Теперь давай поговорим об Альпах, - бодро сказала она. - Это было так трудно объяснить в письменном виде, не так ли?
- Невозможно, - рассмеялся он и достал из кармана лист бумаги, на котором сделал несколько пометок. Фрэнсис достала "Бедекер" из бархатной сумочки, висевшей на крючке над ее головой.
- Капитал, - рассмеялся он, - мы все уладим за десять минут.
- Будет ужасно здорово хоть раз поехать вместе, - сказала она, и они почувствовали себя такими счастливыми и отзывчивыми, такими уверенными в согласии, такими готовыми уступить друг другу, что начали с такой смелостью, которая вряд ли казалась разумной.
- Скажи все, что думаешь, - только честно, - сказал каждый другому. - Мы должны быть откровенны, ты же знаешь. Это слишком важно, чтобы притворяться. Это было бы глупо, не так ли?
Но ни тот, ни другой не понимали, что это означает: "Я заставлю тебя понять, что мое место - лучшее и единственное, где я смогу по-настоящему насладиться отдыхом". Билл расчистил перед собой место на столе, зажег сигарету и почувствовал в душе радость от того, что строит планы. Фрэнсис перелистывала страницы своей особой карты, охваченная не меньшим восторгом. Как же это было весело!
- Все, что мне нужно, Билл, дорогой, это место, где я могу рисовать - леса, ручьи и эти прекрасные поля цветов. Мне подойдет почти любое место. Ты ведь понимаешь, правда?
- Конечно, - рассмеялся он, освобождая немного больше места для своего листа бумаги, - и у тебя все будет, старушка. Все, что мне нужно, - это несколько хороших вершин в пределах досягаемости и хорошие проводники на месте. Мы будем проводить вечера вместе, а когда я не буду заниматься скалолазанием, мы будем ходить на пикники, пока ты будешь рисовать, и все вместе будем ужасно веселиться. Сибил - милая девушка. Мы будем отличным трио.
Он на мгновение отложил ее "Бедекер" на дальний угол стола.
- О, пожалуйста, не потеряй меня в плане, - сказала она, проводя маркером по странице.
- Мне очень жаль, - ответил он, и они рассмеялись - негромко.
- Сначала ты расскажешь мне о своих идеях, - решила она, - а потом я расскажу тебе о своих. Если мы не сможем договориться, то нам вообще не стоит устраивать отдых!
С убийственной медлительностью дело шло к разрыву, который был неизбежен с самого начала. Оба устали не за день, а за год; оба чувствовали себя эгоистами и втайне стыдились; оба понимали, что неудачный отпуск - слишком серьезный риск, чтобы идти на него: ведь это сулило одиннадцать месяцев разочарований и сожалений. И все же, если бы этот план провалился, любой будущий совместный отдых стал бы невозможен.
- В конце концов, - вздохнула Фрэнсис, - возможно, нам лучше поехать по отдельности.
Это было так утомительно, эти бесконечные поиски подходящего места; их запас жизненных сил был не в состоянии справиться с препятствиями, которые возникали повсюду. Полное, приподнятое настроение необходимо для того, чтобы видеть вещи целиком. Они преувеличивали детали. "Забавно, - подумал он, - может, она поймет, что скалолазание - это то, что мне нужно. Можно рисовать везде!" Но в ее собственном сознании отражение было тем же самым, только повернутым в противоположную сторону: "Билл не понимает, что нельзя рисовать все подряд. А для скалолазания одна вершина ничуть не хуже другой". Он считал ее упрямой и причудливой; она считала его упрямым и довольно глупым.
- А теперь, старушка, - сказал он наконец, отложив бумаги в сторону усталым жестом покорности, так и не сумев убедить ее в том, насколько восхитительным был его выбор, - давай посмотрим на твой план.
Он терпеливо смеялся, но подушки, созданные едой, вином и волнением, истощились. Трения усилились, слова кололись, прилив симпатии ослабел - ее действительно все время нагнетали, нагнетали; их вкусы и темпераменты не сходились. Фрэнсис открыла свой "Бедекер" и механически изложила суть дела. Теперь она ясно видела непреодолимые трудности на пути, но по сентиментальным и нежным причинам отказывалась первой признать правду. Она была смелее и сильнее его, но сердце не позволяло ей проявить откровенность, которая могла бы спасти ситуацию. Он же, хотя и был бескорыстен, как и подобает мужчине, не мог скрыть, что так оно и есть. Каждый из них соперничал с другим в роскоши сдаться с видимой легкостью, но на самом деле эта роскошь была не по карману ни одному из них. Когда перед ними на столе лежал "Бедекер", ритуал был пройден еще раз - с ее точки зрения, а он в изнеможении согласился на условия, которые его силы никогда не смогут выполнить, когда придет время. Они встретились на полпути в Шампери, в Альпах Вале над Роной. Это не удовлетворило ни одного из них. Но речь была исчерпана, энергия иссякла; к тому же ресторан опустел, и в нем гасли огни.
Они убрали "Бедекер" и бумагу, расплатились по счету и поднялись, чтобы уйти, каждый с чувством глубокого разочарования, каждый с сознанием того, что принес большую жертву. На ступеньках он обернулся, чтобы помочь ей надеть пальто, и их взгляды встретились. Они чувствовали, что их разделяют мили.
"Вот тебе и мой отпуск, - подумал он, - после одиннадцати месяцев ожидания!" И в его сердце вспыхнул гнев. Он неосознанно направил его против сестры.
- Не пиши о комнате до конца недели, - предложил он. - Возможно, я найду место получше.
Возможно, этот тон подействовал на ее нервы. Она действительно ненавидела Шампери - людное, туристическое, "организованное" место. Ее жертва оказалась напрасной. "Даже сейчас он недоволен!" - с горечью осознала она.
- О, если ты считаешь, что это не подходит, Билл, дорогой, - холодно ответила она, - я действительно думаю, что нам лучше отказаться от этого - от поездок вместе, я имею в виду.
Ее силы были исчерпаны.
Он почувствовал себя обиженным, оскорбленным. Он резко посмотрел на нее, почти пронзил взглядом. Теперь между ними лежала целая вселенная. Не успев ни поразмыслить, ни подобрать слова, ни даже смягчить тон, он холодно ответил:
- Как хочешь, Фрэнсис. Я не хочу портить тебе праздник. Ты права. Тогда нам лучше поехать по отдельности.
Больше ничего не было сказано. Он проводил ее до станции метро, но в тот момент, когда поезд отъехал, понял, что последний взмах ее маленькой руки свидетельствует о том, что слезы совсем близко. Больше она не показывалась на глаза. Ему стало грустно, стыдно и горько. Однако глубже обиды в его сердце засела боль. Раскаяние захлестнуло его. Он вспоминал год ее работы, ее усталое лицо, ее разочарование. Ее короткий отпуск, которого она так лихорадочно ждала, теперь, куда бы она ни поехала, будет омрачен грустью и сожалением. В памяти всплыло их совместное детство, когда жизнь улыбнулась им в том кентишском саду. Они были единственными, кто остался в живых. И все же они не могли провести вместе даже каникулы.....
Хотя в конце было сказано так мало, это был разрыв..... Он отправился домой спать, планируя великолепную реконструкцию. Утром, перед тем как они отправятся на свои рабочие места, он забежит к ней, наведет порядок и снова станет милым, объяснив свой эгоизм, возможно, тем, что он переутомился. Стыдясь и грустя на бессонной постели, он гадал, что она сейчас думает и чувствует... и наконец заснул с завершенным планом примирения. Последней его мыслью было: "Только бы не отпустить ее вот так... не попрощавшись с ней!"
Утром, однако, у него не было времени на поездку; он отложил ее до вечера, отправив вместо этого телеграмму: "Приходи ужинать сегодня вечером в то же место и время. Разработал идеальный план". И весь день он с нетерпением ждал их встречи. Мысли о детстве странно преследовали его - он вспомнил грандиозные планы, которые все вместе строили много лет назад в старом кентском саду, где хмельные поля выглядывали из-за живой изгороди и пугали их. Тогда их было пятеро, а теперь - только двое.
Но планы, большие или маленькие, не так легко осуществить. Судьба не часто дает два шанса подряд. А судьба в тот день была очень занята то там, то сям среди лондонского движения. Фрэнсис, полная надежд и восторга, целый час ждала, прежде чем с тревогой отправиться в его квартиру, чтобы выяснить, в чем дело. В ужасной комнате она поняла, что судьба разработала другой план и привела его в исполнение. Она пришла слишком поздно, чтобы он успел ее узнать. В кармане пальто, в котором он был одет, она нашла листок бумаги с названиями гостиниц в Малоеже, условиями получения номера и железнодорожным сообщением из Лондона. Она также нашла письмо, которое он написал, сообщая о номерах. Конверт был заклеен и запечатан, но оставлен открытым для ее окончательного одобрения. Она хранит его до сих пор.
Но больше, чем воспоминания о реальных, крупных ссорах, которые случались в их жизни в другое время, она хранит память о том, как они расстались на той станции метро, и тот ужасный факт, что она уехала домой с обидой и непрощением в сердце. В тот момент это была такая мелочь. Но крупные, грозные ссоры были улажены, заглажены, забыты, тогда как это другое сожаление будет жечь ее до самой смерти. "Мы были так расстроены и устали. А ведь все так легко могло быть иначе. Если бы только... я не бросила его... вот так...!"
Еще больше уникальной литературы в Телеграм интернет-магазине @MyBodhi_bot (комиксы, романы, детективы, фантастика, ужасы.)