Нина Андреевна сняла с полки старый репродуктор, работающий когда-то от сети низкого напряжения, а теперь стоявший без дела, открыла заднюю крышку и достала из его полой внутренности полиэтиленовый пакет с купюрами. Новые хрустящие бумажки, скользя между пальцами, издавали приятный шелестящий звук. Не очень много, конечно, получилось скопить, но отметить юбилей вполне хватит. Если без размаха. Так то с размахом ей и отмечать не с кем. Нет у Нины Андреевны ни детей, ни внуков. Придут только несколько женщин - коллег, с которыми когда-то в одной школе работали, до того, как она на пенсию вышла. Да может ещё племянница в кои веки пожалует, как никак родной тётке восемьдесят. Хотя это вряд ли, разве что из-за будущего наследства. Чтоб не дай бог, кому другому не досталось. Дом то хоть и маленький, да участок, на котором он стоит, огромный и в хорошем месте. На самом краю села, у речки.
Пересчитанные купюры снова отправились в пакет, а Нина Андреевна взяла листок с ручкой и начала составлять список продуктов.
Список получился не очень длинный, но в рамки накопленной суммы не влазил. Пришлось вычеркнуть красную икру и обрезать количество рыбы. Сыр, опять же, поменять на более дешёвый. А так хотелось накормить гостей чем повкуснее. И ведь экономила весь год, и на питании, и на электричестве. Только на дровах не могла Нина Андреевна экономить. Смолоду теплолюбивая была, а к старости ещё больше мёрзнуть стала. Надо было одеваться потеплее, что-ли. Эх, жизнь, жизнь... Был бы Володя жив, всё б полегче было. Раньше, когда Нина Андреевна сокрушалась о маленькой зарплате и боялась на старости лет одна остаться, муж, смеясь, говорил, что она сможет его пенсию получать, если он раньше уйдёт. Накаркал. Только вот не стало Володи ещё до того, как ему эту пенсию платить начали. Так что выбирать Нине Андреевне было не из чего. Какое-то время она ещё работала, пока силы были, а потом ноги стали болеть и зрение подводить. Так и осталась один на один со своими копейками.
Продукты, которые женщина принесла из магазина, она сложила в холодильник в сенцах. В маленькой кухне для этого агрегата просто не было места. До празднования юбилея оставались сутки и Нина Андреевна, с удовлетворением оглядев забитые полки, пошла отваривать овощи и мясо для салатов.
Спать она в этот вечер улеглась рано, но сон почему то очень долго не шёл. Всё ворочалась с боку на бок, вспоминала прошлую жизнь, да представляла завтрашние посиделки. И только вроде сморило, как в сенцах послышался шорох и непонятные звуки.
"Неужели крючок накинуть забыла?"— пронеслось в голове. Не дай бог коты соседские забрались, а там мясо, сваренное вечером для оливье. В холодильник не убрала, потому как горячее ещё было. Не хотелось вставать, разгонять только только подступавший сон, да делать нечего. Иначе плакало её мясо.
Уже подойдя к двери, поняла, что это не коты. Из сеней явно слышались приглушённые человеческие голоса.
— Кто здесь? — Нина Андреевна открыла дверь и смело шагнула через порог.
Две тени метнулись к выходу, таща за собой звенящие стеклом пакеты. Третья фигура замешкалась, упала, споткнувшись, и нецензурно выругалась.
— Сидорчук, ты? — она по голосу узнала своего бывшего ученика, оторву и раздолбая Федьку — А ну стой, негодяй.
Цепко ухватила за одёжку и потянула на себя. Парень пытался вырваться, но тщетно. И откуда только силы взялись у пожилой училки? Она что есть мочи тянула на себя Федькину куртку, сжав до боли пальцы, пытаясь другой рукой дотянуться до выключателя и приговаривая:
— И как тебе, Сидорчук, только не стыдно. Как совести хватает, у пожилых людей продукты воровать. Работать не пробовал? Я всегда говорила, что мать с тобой натерпится. Тюрьма по тебе плачет, Федька, помяни моё слово.
Нина Андреевна видимо слишком увлеклась нотациями, потому что не заметила, как от двери, что вела на улицу, отделилась тень и скользнула внутрь сеней.
Не было ни ярких звёздочек , ни птичек, поющих на разные голоса. Была только боль, как будто раскроившая череп надвое, и тьма.
Очнулась Нина Андреевна в больнице. Режущая глаза белизна палаты, медсестра, колдующая над капельницей и мужчина с серьезным лицом, сидящий у кровати и задающий какие-то вопросы. Она что-то отвечала, с трудом припоминая события той ночи. Голова плохо соображала, ещё болела, а язык еле ворочался. Потом снова провал.
В следующий раз Нина Андреевна пришла в сознание, уже чувствуя себя намного лучше. К ней даже пустили посетительницу, одну из тех бывших коллег, которые должны были прийти на празднование юбилея. От неё то пожилая учительница и узнала, что Федьку Сидорчука задержали, равно как и его товарищей и скоро состоится суд. Но на суд Нина Андреевна не попала, потому что на другой день ей стало хуже и вскоре она впала в кому.
А ночью в палате появился её Володя. Молодой и красивый, как лет сорок назад. Он улыбался и протягивал Нине руку, зовя с собой. А она всё никак не могла дотянуться до его руки и очень от этого расстраивалась. А потом вдруг откуда-то появились силы и пальцы Нины запросто легли в ладонь мужа. И стало легко и спокойно, и никакие мысли уже не могли помешать наслаждаться покоем. И даже её такой нелепый уход из жизни не мог обесценить этот покой.