Текст: Андрей МУСАЛОВ. Опубликовано в книге "Таджикистан 1992–2005: Война на забытой границе". 2022 г.
Было очевидно, что ситуация «ни мира, ни войны» вечно сохраняться не может. В мае 1994 года, вскоре после захвата моего сына в заложники, на участке появилась очередная банда арабов, двигавшаяся из Афганистана в сторону перевала Хабурабод. Банда эта выглядела весьма экзотично: кожаные береты, кожаные жилеты, кожаные брюки, дорогие берцы. Холёные, с перстнями, с бородами. При этом, очень чернявые, непохожие ни на афганцев, ни на таджиков. Мы предположили, что это пакистанцы или египтяне. Пара бандитов и вовсе были неграми. Один боевик был без ноги — шёл на костылях.
Численность банды была небольшой — человек двадцать. Но она после перехода границы рассредоточилась по всему Калай-Хумбу. Я поинтересовался у Джафара:
— Что за банда. Кто такие?
— Командир, не могу сказать. Я сейчас на плохом счету у Ризвона. После того, как я помог тебе забрать сына, тот топал ногами и орал, что меня нужно убить и сбросить в Пяндж.
В один из дней банда из посёлка исчезла. Было очевидно, что она не окажется на линии фронта под Тавильдарой. Тогда куда же они направлялись? Вместе с начальником разведки Хорогского отряда Михаилом Савинковым мы начали интересоваться дальнейшей судьбой холёных бандитов. Выяснилось, что она направлялась в Чечню, где Дудаев как раз накапливал наёмников со всего земного шара. Границы между странами СНГ в тот момент были прозрачны. И ничто не мешало террористам всех мастей проникать через Афганистан в любую часть бывшего СССР.
В конце мая, 1994, сложилась напряжённая обстановка на правом фланге комендатуры, на стыке 3-й и 4-й застав, в кишлаке Подкуноб. Там, в 15 километрах от Калай-Хумба находилось живописное ущелье с горной рекой. Напротив, на сопредельной стороне, находился афганской кишлак Мохинау, населённый населением, очень агрессивным по отношению к российским пограничникам.
В один из майских дней Подкуноб заняла пришлая банда дивтовцев, которая начала «кошмарить» местное население. Они выставили у моста через речку, впадавшую в Пяндж, совй пост, на котором трясли всех проезжавших. Перед Днём Пограничника я на 3-ю заставу «Егид», с проверкой. Перед въездом в Подкуноб бандиты остановили и мою машину — для досмотра. Вели себя при этом крайне нагло.
Когда я всё же заехал в населённый пункт, меня встретил кишлачный старейшина. Пожаловался:
— Командон, защити нас от этих пянджских. Обижают девочек. Обижают мальчиков. Врываются в дома. Забирают всё что хотят. Уводят живность: курей, индюков, коров.
Закончив с делами на заставе, я двинулся в сторону комендатуры. На посту боевиков остановился и спросил у них:
— Кто у вас старший? Кому подчиняетесь?
— Нету у нас начальников?
— Я о вашем поведении доложу генералу Саламу.
— Нам пофиг твой генерал Салам…
Разлили меня они тогда сильно. Я их предупредил:
—Если не прекратите бесчинствовать и обижать местных, я вернусь и не один! Даю вам шесть часов.
Прибыв в Калай-Хумб, я доложил об этой банде Михаилу Ивановичу Савинкову, он был в комендатуре на усилении. Совместно мы приняли решение выбить банду из Подкуноба. Вот только чем выбить? У меня в тот момент было всего сорок человек личного состава. Единственным резервом был были миротворцы — два взвод казахстанского батальона. Это были военнослужащие внутренних войск. Мне было приказано раскидать эти подразделения вдоль всей границы, но я предпочёл сохранить их как резерв, поэтому оставил в гарнизоне комендатуры. Теперь этот резерв пригодился. Одному из казахстанских взводов я и приказал готовиться к боевому выходу.
Выдвинулись на двух БТРах. По пути нас остановил один из местных жителей:
— Там, у Подкундоба, боевики ждут вашего прибытия. Заняли позиции внизу, у моста и наверху.
Наверху, над дорогой я боевиков был пост боевого охранения, с которого хорошо просматривались все окрестности. Да ещё, наверняка, бандитов подержат с афганской стороны — из кишлака Мохинау. Поэтому наводчикам башенных пулемётов дал команду каждому вести огонь по своей цели — одному по Мохинау, другому — по посту наверху.
Когда наши бронетранспортёры подъехали к позициям боевиков на пятьсот метров, я дал команду «Огонь!». Ударили КПВТ. Один веером прошёлся по дувалам Мохинау, не давая поднять головы тем, кто там был. Второй прицельно бил по верхнему посту. Да так, что только камни летели во все стороны. Увидев это, бандиты, засевшие внизу — у моста и воль речки, пустились наутёк. Лишь некоторые пытались отстреливаться, но затем побежали и они. Через полчаса Подкундоб был в наших руках.
В кишлаке я выставил пост, который охранял тот самый казахстанский взвод. Затем вызвал кишлачных старейшин:
— Вы меня попросили о помощи. Я помог. Теперь и вы помогайте казахстанцам. Они здесь для того, чтобы защищать вас.
На следующий день в кишлаке был праздник. Местные жители накрыли столы, искренне радовались, танцевали. Я тоже был доволен. Для комендатуры это была первая победа в открытом бою.
В последующие дни я провёл рекогносцировку и выставил ещё один пост — «Хумраги». Он расположился на песчаной высоте, на участке, который контролировали боевики Салама. В ходе афганской войны там также находился пост Хорогского погранотряда, поскольку высота имела стратегическое значение.
Успех у Подкуноба вдохновил некоторых руководителей Группы Пограничных войск РФ в РТ попытаться развить успех на участке Калай-Хумбской комендатуры, прежде всего на левом фланге, где находилось одно из наиболее проблемных мест — мост в районе кишлака Висхарв.
В 20-х числа июля 1994 года из Душанбе в Калай-Хумб прибыл полковник Игорь Харковчук — начальник отдела боевой подготовки Группы войск. Он приказал недавно прибывшему из Приморья начальнику штаба комендатуры капитану Петру Слющенкову подготовить колонну для проведения рекогносцировки в Висхарвском ущелье. Приказ был выполнен. Однако, едва колонна пограничников приблизилась к кишлаку Висхарв, как по ней был открыт огонь. Колонна отошла назад и открыв ответный огонь. Двое бойцов были ранены — один в ногу другой — в руку.
В тот момент я лежал в госпитале с малярией. Неожиданно в аэропорт вертолётом привезли раненых и контуженных из моей комендатуры. Я попросил врачей дать мне возможность встретиться с пострадавшими прямо в аэропорту. Те согласились и подбросили на машине скорой помощи.
Я подробно расспросил раненых — что и как было. Затем убедил врачей выписать меня из госпиталя и стал спешно собираться в Калай-Хумб. Когда прибыл в комендатуру, Харковчука уже не было, он улетел в Душанбе. Спросил у Слющенкова:
— За каким лешим вы попёрлись в Висхарв?
— Харковчук сказал, что надо выбивать оттуда банды, как в Падкунобе...
Между тем, шансов повторить бескровный успех Падкуноба в Висхарвском ущелье практически не было. В пятистах метрах от кишлака Висхарв был пост, на котором сидела банда Джумы. А ещё через километр находился вход в Висхарвское ущелье, который представлял собой узкое горлышко, естественно — заминированное. В нём находилась крупная база боевиков, на которой сидело сразу несколько крупных банд, общей численностью свыше 300 боевиков. Ими командовали такие бандглавари, как Джума, Хаким Банги, Чёрная рука.
Вернувшись из Душанбе, я провёл с офицерами разбор произошедшего. Затем выставил круглосуточные посты на направлениях наиболее вероятной организации переправ, с приказом — топить всех, кто незаконно пытается пересечь Пяндж. Таких мест было несколько — на правом фланге у кишлака Зинг, у родника Хуванд, в районе асфальтового завода, Джавайское ущелье.
Посты менялись каждые два-три дня. 8 сентября происходила очередная такая смена. К Джавайскому ущелью отправился бронетранспортёр с группой бойцов, которой командовал старший лейтенант Евгений Стратонов. Он остановился на дороге, под постом, расположенном на скале и стал ждать, пока сменяемое подразделение спустится вниз. В этот момент из Джавайского ущелья показалась передовая группа крупной банды. Стратонов дал команду пограничникам, спускавшимся с поста, вернуться и занять позиции. Своей группе он так же приказал рассредоточиться вдоль изготовиться к бою. Когда это было исполнено, старший лейтенант приказал ждать и вести наблюдение.
Я проводил планирование в штабе комендатуры, когда внезапно послышалась отдалённая стрельба. Расстояние от места столкновения до Калай-Хумба составляло около пяти километров. Тут же на связь по радиостанции вышел Стратонов и доложил:
— Обнаружил переправу. До тридцати человек. Веду бой.
Я дал команду Петру Слющенкову возглавить разведывательно-боевую группу и на двух БТРах выдвинуться к месту столкновения. В состав РБГ вошла Гродековская мангруппа, которая незадолго до того прибыла к нам на усиление с участка Московского отряда. Однако боевики оказались готовы к подобному развитию событий. С тыла, на помощь к переправлявшейся банде, из Кеврона вышла группа боевиков, которая в узком месте блокировала дорогу КАМАЗом и устроила там засаду. В том месте, на повороте, с одной стороны был обрыв, с другой — скала.
Первый выстрел из вражеского РПГ пришёлся по головному бронетранспортёру. Всех, кто сидел на броне, раскидало взрывом. Кого-то ранило, кого-то контузило. Водителю БТРа, Жене Доровских, снесло половину головы. На место убитого сел майор Юрий Баборень, начальник Гродековской ММГ, который сумел отвести машину из зоны поражения. В этот момент я подошёл со вторым резервом, на БМП. Там езды было минут десять. Огнём мы подавили и рассеяли засаду.
Между тем бойцам Стратонова удалось перебить часть бандитов в ходе переправы. Многие бежали обратно, в Джавайское ущелье. Но некоторое количество нарушителей смогла выбраться на таджикский берег. Они, отстреливаясь стали уходить по горам вглубь Таджикистана. Мы начали их преследование, которое затянулось на шесть часов.
На месте боя были обнаружены три трупа присыпанных землёй, а также немало трофейного оружия, новеньких «разгрузок», спальных мешков. Особенно разведчиков порадовали найденные пистолеты – браунинги, ТТ и так далее. Они пустили их было по рукам, но я приказал всё захваченное оружие сложить в сейф, описать и опечатать. Затем оно было передано в Душанбе.
Следующее крупное столкновение произошло в конце сентября. К тому времени наша разведка хорошо знала где находятся вражеские силы, огневые точки, склады. К тому времени качественный состав боевиков сильно изменился. Рослые и крепкие, хорошо экипированные постепенно исчезли. То ли их перебили на фронтах, то ли они уехали в Чечню, к Дудаеву. Вместо них появилось какое-то отребье. Набьются по восемь человек в один «жигуль» и едут на Хабурабод.
В моей комендатуре, напротив — силы возросли. Из Московского отряда прибыла застава, которой командовал Иван Маркин, а с дальнего востока — Гродековская ММГ. В состав мангруппы входило 350 человек, и она была хорошо вооружена. На постах вдоль границы находились подразделения Пянджской мангруппы. Позже подтянулись Мургабская резервная застава и пянджские сапёры. С такими силами уже можно было противостоять бандитам. Офицеры комендатуры начали планировать действия в отношении бандитов. Как оказалось — не мы одни.
Полковник Харковчук, попав под удар, доложил командующему Группой о случившемся. Тот дал команду начать подготовку к операции по захвату Висхарвского ущелья. В ней должны были участвовать крупные силы, в том числе авиация.
Примечательно, что об операции, проведение которой планировалось на участке моей комендатуры, я узнал совершенно случайно. 25 сентября жена сообщила, что отвезла сын в Россию и теперь хочет вернуться ко мне. С разрешения начальника отряда, я вылетел в Душанбе — встречать супругу. Заодно, побывал в госпитале, проведал военнослужащих из нашей комендатуры раненых 8 сентября.
26 сентября, перед вылетом обратно, в Кала-Хумб, зашёл в штаб. В одном из отделов, которым руководил полковник Шевелёв, заметил на столе карту с участком моей комендатуры, на которой была нанесена обстановка для проведения боевой операции, начать которую планировалась на 15 октября. До этого времени предстояло перебросить в Дарваз большие силы и средства. Как это можно было осуществить скрытно от боевиков, было неясно – они по-прежнему контролировали аэропорт. Проведение операции было на контроле у самого Директора ФПС России генерала армии Николаева и начальника Главного штаба Тымко.
Я тогда сильно удивился и спросил у Шевелёва:
— Вы точно знаете, что и где находится на моём участке? Где и какая банда, какой численности? Где находятся их посты, где расположены ДШК? Где находятся минные поля? Какие мосты подготовлены боевиками к подрыву? Не знаете. Значит авиация отработает неэффективно. И если мы полезем нахрапом, то попадём впросак.
Нужно отдать должное Шевелёву. Выслушав меня, он сказал:
— Пойдём к командующему.
Генерал-лейтенант Анатолий Чечулин также внимательно меня выслушал и спросил Шевелёва:
— Как же вы готовились? Операция через несколько недель, а вы не готовы.
В результате начало операции перенесли, к неудовольствию некоторых штабных офицеров. Но я был доволен – без достоверных разведданных мы могли понести серьёзные и неоправданные потери.
28 сентября, часов в 16.00, мы супругой прилетели из Душанбе. Пока меня не было, комендатурой командовал майор Игорь Комаров, прибывший из Хорога, подменить начальника штаба комендатуры капитана Слющенкова. Тот находился в Душанбинском госпитале с контузией, полученной в ходе боя в Джавайском ущелье.
Встретив меня, Комаров доложил об обстановке. Я пригласил его вечером на ужин. А затем отправился домой, помочь жене распаковать дорожные чемоданы.
Едва я переступил порог дома, как послышалась интенсивная стрельба. Выбежав на улицу, я понял, что перестрелка происходит в кишлаке. Тут ко мне подбежал дежурный по части и доложил:
— Стрельба в районе местного отделения милиции.
Тут мимо комендатуры один за другим пронеслось несколько КАМАЗОВ, набитых боевиками. Из каждого из них вёлся огонь, причём били по воротам и КПП нашей комендатуры. Когда последний грузовик отъехал подальше, я выбежал на улицу. Увидел, как из отдела милиции выскакивают милиционеры, вооружённые автоматами и начинают бить по удаляющейся колонне.
Когда машины с боевиками скрылись за поворотом, и стрельба затихла, я подошёл к милиционерам:
— В чём дело?
Оказалось, что это была колонна одного из наиболее одиозных бандглаварей — Чёрной руки. По приказу Ризвона, он постоянно мотался между перевалом Хабурабод, перевозя бандитов на отдых — лечение и обратно. Обычно боевиков перевозили с перевала колоннами из грузовиков, шедшими через Калай-Хумб, Кеврон и далее на Висхарв.
Обычно подобные поездки происходили без лишних эксцессов. Но на этот раз колонна остановилась возле отдела милиции и боевики попытались захватить его, видимо, с целью захвата оружия. Однако милиционеры оказались готовы к такому развитию событий и заняв круговую оборону, не дали бандитам ворваться внутрь здания. Пригодились мешки с песком, которыми были заложены окна. Перестрелка продлилась двадцать минут.
Не добившись успеха, бандиты уехали в сторону Висхарва. При этом милиционеры заметили, что в кузовах машин стояли заложники — военнопленные МОРТовцы, видимо, захваченными в боях под Тавильдарой.
Чаша терпения была переполнена! Я тут же вернулся в штаб и, связавшись с начальником заставы «Кеврон» лейтенантом Константином Селюком, приказал ему перегородить дорогу БТРом, чтобы задержать колонну бандитов. Бронетранспортёр был старый – БТР-60ПБ. Заводился только с «толкача, но в качестве препятствия на дороге, вполне годился. Затем я поднял по тревоге РБГ и вместе с ней отправился вслед за боевиками. За старшего в комендатуре оставил Игоря Комарова. Вместе со мной на своей машине отправился Мухаммади Мухаббатов, брат генерала Салама.
Селюк поступил согласно моей команде — с «толкача» завёл неисправный бронетранспортёр, перегородил путь бандитам, разместил подчинённых на позициях, вдоль дороги. Когда подъехала колонна, из головной машины выскочил Чёрная рука. Возбуждённый после боя он бросился к Селюку, стоявшему у ворот заставы:
— Открывай дорогу!
Тот ответил:
— Не могу. Комендант приказал остановить вас и разобраться, почему вы открыли стрельбу в кишлаке.
Едва он это сказал, бандиты набросились на начальника заставы и принялись его избивать. Увидев это, один из офицеров заставы — Игорь Безвесельный дал команду откатить БТР. Он опасался, что бандиты убьют начальника заставы. Бой принимать было рискованно — численный перевес был на стороне противника. Пограничники и местные жители откатили бронетранспортёр, и колонна Чёрной руки поехала дальше.
В этот момент я уже был на пути к заставе «Кеврон». Связавшись с ней по радиостанции, спросил:
— Боевиков остановили?
— Нет, они прошли.
— Как прошли?!
Подъехав к заставе и увидев Игоря Безвесельного, я «накричал» на него:
— Почему пропустили банду? Где начальник заставы?
Оказалось, что Селюк, придя в себя после избиения, отправился в погоню за Чёрной рукой, прихватив казахстанский взвод, который дислоцировался рядом с «Кевроном». Ехали на ГАЗ-66 и БТР-60, том самом, что заводился с «толкача». Вместе с Селюком в погоню отправился начальник особого отдела Юдин.
— Когда уехали?
— Пять минут назад.
Ругнувшись, я приказал водителям на максимальной скорости следовать за Селюком.
Когда моя РБГ подошла к Висхарвскому ущелью, там уже около пяти минут шла интенсивная стрельба. Оказалось, боевики, добравшись сюда, остановились перед мостом, где их колонна должна была разделиться на две части, одна — на Ванч, другая на базу в Висхарве. Тут-то лейтенант Константин Селюк нагнал бандитов и с ходу вступил в бой. Боевики ответили огнём.
Когда я «подскочил», уже горело два вражеских грузовика. Я спросил:
— Где Селюк?
Один из солдат указал за скалу, нависавшую над поворотом. Оказалось, что начальник заставы Константин Селюк и сержант Казбата Раджан Батырханов были прижаты вражеским огнём между нашими и вражескими позициями. По ним двоим противник вел огонь из всех стволов, включая ДШК.
Вместе с Мухаммади Мухаббатовым мы попытались остановить бой — под белым флагом вошли в ущелье, но нас обстреляли из ДШК. После этого я сказал:
— Извини, Мухаммади, ничего не получается.
После этого Мухаммади сел в свою машину и уехал в сторону Калай-Хумба. А я скомандовал своим подчинённым:
— Всё, парни, вперёд, в атаку!
Наши БТРы вышли из-за поворота, и они подавили ДШК. Воспользовавшись паузой, Селюк сумел вынести из зоны поражения сержанта, которому пули прошили оба бедра, перебив артерии.
Когда Костя донёс сержанта до безопасного места за скалой, его одежда вся была залита кровью. Раненого прижали к скале, врач из Гродековской ММГ начал оказывать помощь. Двумя ножами разрезал штанины, попытался наложить жгут. Но кровь к тому моменту уже не била, а лишь едва капала. Батырхан опустил голову и «ушёл», прямо у нас на глазах…
Капитан Юдин, возглавив часть казахстанцев, выдвинулся на скалу, нависавшую над поворотом дороги. Там был пост боевиков, которые не ожидали появления пограничников и казабатовцев. Воспользовавшись их заминкой, наши перебили бандитов, захватив господствующую высоту. Оттуда группа капитана Юдина принялось расстреливать из гранатомётов машины противника. Было подожжено ещё четыре грузовика боевиков. Ущелье затянуло плотным дымом.
Бой затянулся до вечера. Мы израсходовали все наличные боеприпасы. Дело дошло до ручных гранат. Поняв это часть боевиков попыталась прорваться мимо нас вдоль берега. Помню, кто-то из солдат крикнул:
— Смотрите, боевики внизу, нас обходят!
И точно, под обрывом бежало семеро бандитов. Я скомандовал:
— У кого есть гранаты, подошли все ко мне!
Рядом со мной выстроилось шесть офицеров, вооружившихся гранатами РГД и РГН (последние мгновенно детонируют при соприкосновении с любой преградой). По моей команде они метнули боеприпасы. Большая часть гранат полетела в противника, но одна из них угодила в провисший провод. Раздался взрыв. Никто не был ранен, но тут рядом взорвалась неудачно выпущенная кем-то термобарическая ампула от огнемёта и меня сильно контузило, да ещё посекло пороховыми частицами лицо и глаза. Чёрное стало белым, белое — чёрным. От сильного головокружения и тошноты я уселся на землю.
Между тем, бой продолжался. Подтянулись миномётчики под командованием Дмитрия Кравченко. Он развернул три миномёта, один — 120-миллиметровый и два — 82-миллиметровых. Он начал методично «обрабатывать» противника, что позволило мне отвезти назад большую часть подчинённых.
Пользуясь тем, что противник был прижат миномётным огнём, гродековцы сумели захватить часть вражеских позиций в районе моста, в том числе пулемёт ДШК, который они поспешили развернуть в сторону противника. При этом было освобождено 24 военнопленных из состава МОРТ. Вместе с ними я на машине отправился на заставу «Кеврон» — за боеприпасами.
По пути двое из бывших заложников скончались от полученных ран. Остальные были переданы мной Безвесельному. После того, как машина была загружена боеприпасами, я вернулся. Миномёты продолжали утюжить ущелье. Уже стемнело, но местность хорошо освещалась пылающими машинами. Личный состав, снарядив оружие боеприпасами, двинулся вглубь ущелья.
Пройдя метров сто бойцы по моей команде остановились, заняв позиции. Глубже приказал не соваться, во избежание потерь — главное, мы закрыли горлышко в ущелье, не давая выйти из него противнику.
Когда рассвело мы увидели, что вокруг лежат трупы боевиков. Их я приказал не трогать, на случай если они заминированы. Всего в бою в Висарвском ущелья бандиты потеряли 44 человека. С нашей стороны был один погибший — сержант из Казбата Батырханов. Его тело, вместе с ранеными отвезли на заставу «Кеврон».
Все были усталые после бессонной ночи и голодные – с обеда ничего не ели. А тут ещё со стороны Ванча вместе с наблюдателями ООН приехал местный наркобарон Лёша Горбун. Начал орать напоказ:
— Вы расстреляли мирную колонну, моего брата убили!
Доведя себя до высокого градуса истерики, он и его мордоворотами-телохранителями выхватили ножи и попёрли было на нас. Несколько офицеров наставили на них стволы — только подойди. А я сказал:
— Даю тебе слово, Лёша, подохнешь на моём участке.
Боевики явно струхнули. А тут ещё прилетело звено пограничных вертолётов, которое низко прошло над ущельем. Лёша спешно запрыгнул в свой уазик-«таблетку» и дал по газам, позорно бросив прямо на дороге труп своего брата, из-за которого только что так безутешно убивался.
На следующий день, 30 сентября, началось… Как коршуны слетелись различные начальники из Душанбе. Насели на меня, прямо при подчинённых:
— Кто тебе давал команду?! Ты сорвал проведение операции, которая готовилась нами несколько недель! Одобренную самим Николаевым. Тебя мало под суд отдать!
Я пытался было возразить:
— Задача решена с минимальными потерями, вход в Висхарвское ущелье под нашим контролем. Вон сколько бандитов накрошили! Осталось додавить оставшихся там боевиков. Нанести артиллерийский удар, авиационный и они сдадутся.
Но, какое там! Меня никто даже не собирался слушать.
В это время участок комендатуры буквально забурлил. Подтянулись журналисты, представители множества международных организаций. Затем прилетел казахстанский полковник Тактасым Бузубаев и состава КМС. Вместе с наблюдателями ООН они стал проводить оценку произошедших событий. Мы были знакомы с 1993-го года – вместе выставляли вдоль границы посты Казбата.
Узнав все подробности, Бузубаев пожал мне руку:
— Толя, ты — молодец! Сделал великое дело.
Пожалуй, это были единственные добрые слова в тот день.
Между тем, большое начальство затеяло переговоры с боевиками, те вышли белыми флагами. Позже выяснилось, что здесь оказалось зажато шесть главарей, вместе с их бандами. С Ванча приехал Салам Мухаббатова, другие полевые командиры. Результатом переговоров стал выход бандитов из ущелья через мирный коридор. Их вывозили в Ванч, на лечение, на наших же пограничных грузовиках. Меня это тогда возмутило до слёз!
Перед отъездом я заглянул в кузов каждого ЗИЛа. Все машины были забиты ранеными бандитами — по шесть – семь человек. Возле моста встретил Салама. Сказал ему:
— Украли у меня победу.
— Дмитрич, мы знаем, что ты храбрый.
На следующий день мост в Висхарвском ущелье был разминирован. Сапёр Владислав Власов снял там радиоуправляемый фугас. Затем наша комендатура выставила возле него пост. Этот участок стал относительно безопасным. После поражения на Висхарвском ущелье министр обороны ДИВТ лично расстрелял Чёрную руку, не простив поражения.
Постепенно все разъехались: журналисты, наблюдатели ООН и прочие посторонние. Некоторое время меня продолжали «прессовать» визитёры из Душанбе, придумывая — как же меня наказать. Но затем они внезапно улетели. По слухам, причиной отъезда стала реакция на события в Висхарве Директора ФПС генерала армии Андрея Николаева. Он сказал: «Молодец Михеев! Всех наградить». И действительно за тот бой комендатура получила восемь орденов Мужества. Мне орден Директор вручил лично – в Москве.
Уже после боя на Висхарвском ущелье, получила продолжение с рыжим дезертиром, перебежавшим к душманам в 1980-е годы. До меня дошла информация, что на выручку бандитам Чёрной руки и Афганистана шла группа. В её составе и был этот бывший десантник. Более того, когда бой закончился, и я шёл по ущелью, он занимал позицию на одной из вершин и наблюдал за мной через оптический прицел снайперской винтовки.
Информация стала известна из интервью, которое рыжий дал журналистам. Он откровенно рассказал о своих похождениях, в том числе и об этом эпизоде. Рассказывал, что держал на мушке «самого длинного из пограничников». А самым длинным там был я. Не выстрелил, потому что мы, с сослуживцами постоянно находились в движении, да и перепад по высотам между афганским и таджикским берегом помешал. Убили этого дезертира осенью 1995-го. Кто убил – неизвестно. Но возможно в том интервью рыжий наболтал чего лишнего.
Продолжение следует
Фото из архива автора