Никогда не думал, что я так скажу, но я – осел! Старый, дурной и упрямый осел, который из-за собственной дурной самоуверенности едва не утратил самое дорогое для человека – семью. А все потому, что всегда был непоколебимо уверенным в своей и только своей правоте. Этому меня научила воинская служба, которой я был посвящен, как в монахи, еще с младенчества.
Меня зовут Петр Семенович Войнов. Это древний дворянский род, чудом уцелевший во время Октябрьского переворота. Фамилия, как вы понимаете, произошла от слова «воин». Все мои деды-прадеды верно служили Отечеству. Профессию в нашем роду мужчины не выбирают. К воинской службе они предназначены изначально. По этому же принципу ищут жен – учительниц или медработниц, чтобы в любом гарнизоне могли найти себе применение. И о будущем детей предупреждают, еще когда только встречаться начинают, чтобы потом это не было сюрпризом.
Жена моя Олюшка медсестра и тоже из семьи потомственных военных. Так что воспитана правильно – в готовности ездить за мужем, подчиняться ему во всем и создавать уют хоть в землянке, хоть в вагончике.
Там в Забайкальском военном округе, называемом в народе ЗАБВО – забудь вернуться обратно, и родились наши мальчишки – Степан и Антон. Назвали в честь дедов, тоже военных.
К чему это я? Да к тому, что пацаны мои росли какими-то не такими с детского сада – драться не любили, в «ножички» не играли, с другими пацанами по окрестным садам не лазили. Я им и танки с солдатиками покупал, и автоматы, как настоящие, чтобы в войну играли, да к оружию привыкали с детства. В часть к себе водил, пострелять из настоящего пистолета предлагал. Стреляли, но без особого интереса. И что особо ужасным тогда мне казалось, старший Степка, все у матери на кухне торчал, как девка какая-то. В десять лет уже борщ умел сварить, блинов напечь, картохи натушить с каким-то им самим придуманным соусом. Ну это в жизни конечно пригодится, когда военное образование получит, да в дальнем гарнизоне холстяковать будет. Но ведь повар для настоящего мужика не профессия. Настоящий мужик Родину защищать должен и только!
С младшим Антохой еще хуже. Тому рисовать и шить нравится. Куклу купить попросил, представляете!
Я с Ольгой тогда серьезно поговорил, чтобы в кухню Степку только пожрать пускала, а Антоху от швейной машинки гнала. Пацанов своих высек солдатским ремнем, так чтобы дурь из головы через зад вышла и приказал готовится к поступлению в военные училища. Старшему тогда 14 было, а младшему 12. Они хоть и мальцы, но когда бил, даже не пикнули. Сжали зубы и терпели. Только на меня смотрели с такой ненавистью, будто я – немецкий фашист из фильма про войну.
Разговаривать они со мной с тех пор перестали. Так, оценки в школе, «привет – привет, хорошая погода». Замкнулись в себе, значит.
«Ну, ничего», - думал. – Перебесятся. Мужик и должен быть немногословным. Сами мне потом «спасибо» скажут».
А они, сволочи малолетние, мне в отместку бросили заниматься вольной борьбой, куда я их с пятилетнего возраста гонял, чтобы хлюпиками не выросли.
Когда старшему 15 стукнуло, я решил поговорить с ним серьезно:
- Сын, – говорю, – тебе скоро поступать. Перед тобой все дороги открыты.
- Да, - отвечает хмуро и с издевкой. – Но только те, где мундир носить нужно.
- А что? – спрашиваю. – Плохого в мундире? Настоящая мужская профессия – Родину защищать. Опять же одет, обут, крышу над головой какую-никакую государство всегда предоставит.
- Да я, батя, я против людей в мундирах ничего не имею. Я этими людьми восхищаюсь. Но только не мое это строем ходить, да команды выполнять. Не интересно мне это, - говорит.
- А что же тебе, сынуля, тогда интересно? У плиты бабой-стряпухой торчать, борщи варить да пельмени лепить? Не мужское это дело! – уже со злостью выдаю я.
- Почему не мужское? – удивляется сын. – Все лучшие повара всегда были мужчинами – Джейми Оливер, Гордон Рамзи, Поль Бокюз.
- Небось, эти самые, неуставные, с голубыми чубчиками, - уже психовал я. – Так я тебя скорее своими руками придушу, но поваром ты не будешь! Я сказал, и точка! Иди учи математику. В училище пехоты поступать будешь.
Сын промолчал. Я думал – моя взяла. Ну нет. Этот гаденыш, оказывается в какую-то мерзкую забегаловку устроился по вечерам подносы носить. И это Войнов, дворянин!
На какое-то время затих сынок. Я против подработки особо возражать не стал. Чем по улицам шляться, пускай работает. Тем более, что Степан к окончанию школы военным делом, похоже, интересоваться стал, о различных родах войск расспрашивать. Да и малой вслед за братом потянулся. Вроде решил после девятого класса в военный лицей идти, а потом в институт. Поступать решили в один город, чтобы видеться чаще. Ну мы с Олей решение одобрили, поддержали, думали прошла блажь у пацанов, продолжат воинскую династию.
Ага, продолжили, как бы не так! Вырвались братики. Один пошел на повара, второй на портного! Я как узнал, обоим заявил:
- Нет у меня больше сыновей. Не приезжайте, не звоните и не пишите! Вы не только нас с матерью, вы весь род Войновых предали.
Восемь долгих лет не общались. От знакомых друг о друге узнавали. Так узнали, что переженились мои пацаны, внучат родили. Старший поваром в каком-то крутом ресторане работает. Младший, как ни странно, в военном ателье офицеров обшивает, а еще заказы берет, зарабатывает недурно. И такая меня тоска взяла. У друзей дети, внуки, звонят, в гости приезжают, с праздниками друг друга поздравляют. И ведь не у всех сыновья военные. Взял отпуск, поговорил с Олюшкой, которая, оказывается, все это время тайком от меня с сыновьями общалась, взял адреса и поехал в тот город, где они жили, чтобы хоть издали глянуть, какими мои упрямые мальчишки стали.
Приехал, пришел к дому старшего, сел с газетой на лавочке, чтобы лицо прикрыть, когда он идти будет. Часа три так сидел. Нервничал, как на первом свидании. Смотрю идет, взрослый такой мужик, красивый, как я в молодости. Так бы и кинулся к нему обнять, да боялся, что оттолкнет. Через некоторое время с коляской и женой появился. Так хотелось мне в ту колясочку заглянуть, да кто им такой! Сам жизнь пацанам хотел искалечить. Вот теперь расплачиваюсь. А потом я несколько дней ждал, пока жена сына на прогулку пойдет, пока заговорить с ней решился. Она поначалу испугалась, я ей паспорт показал и попросил поговорить с сыновьями. Сказал, что раскаиваюсь, что несправедлив был, что ничего мне от них не нужно, кроме как видеться иногда, следить, как внуки растут.
- Внучки, - поправила молодая женщина, улыбнувшись. – Внучки у Вас, Петр Семенович, две. Наша Арина, а у Антона Алина. Так что тема с воинской династией на данный момент закрыта.
Что сказать? Встретился я с сыновьями. Говорю:
- Простите, сыночки. Ошибался ваш отец. Вы настоящими мужиками выросли, хоть и не военные.
- А знаешь, отец, мы бы тебя давно простили, если бы приехал, как сейчас, с добром. И ты нас прости, что подвели тебя, военными не стали, династию прервали, - сказал Антон. – Только ведь не все еще потеряно. Эти две барышни – он кивнул на спящих в колясках Арину и Алину, – уже сейчас свой боевой характер показывают. Может они еще военными станут. Сейчас в армии много девушек служит, причем на ответственных должностях и не в медицине. Я-то хорошо знаю, поскольку мундиры им шью. - Сын по-доброму так улыбнулся.
- А можно я их на руки возьму? - спрашиваю. Сыновья переглянулись с женами.
- Арину точно можно будет, когда проснется. Пора им с дедушкой познакомиться. Да и Катя, думаю, возражать не стане, - жена Степана кивнула на невестку.
- А знаете, что Петр Семенович, не могли Вы на какое-то время задержаться у нас? – вдруг попросила Катюша. – Я бы хоть в парикмахерскую сходила.
- И я, и я хочу в парикмахерскую, - подхватила вторая невестка Галя.
Я, конечно, был рад, хотя и не знал, справлюсь ли. Мужиками командовать как-то привычнее. Вот только люблю я этих малявок до такой степени, что боюсь, что не я ими, а они мной командовать станут. Похоже, что недолюбил я в детстве своих детей. Строг был чрезмерно. Так что теперь на внучках отрываться буду. А девочек баловать, говорят, даже нужно.