Розена Лариса
Розена Лариса
Из книги: "Любовь моя Атлантида", Воронеж, 1999,Центрально- чернозёмное- книжное издательство; Екатеринбург, 2022, Ридеро; Стихи.ру ;канал на Дзэне "Чудачка"; Изба- Читальня; ОК,Проза.ру
Б.М.
ЕЩЁ НЕ ПОЗДНО
Галине Наумчик, - моей помощнице,
учившей меня писать - с признательностью!
Автор
Дорога домой со школы была утомительной и трудной. Мороз, гололедица, все покрыто налетом дрожи, нереальности. Плавно покачиваются и поют, облепленные снегом провода, стальной изморозью переливается небо. Под ногами искрится лед. Она скользит по нему, как на коньках, чуть ли не на цыпочках, пробираясь по полусонным, зачарованным улицам.
Сегодня был неприятный разговор на работе. Нехотя открыла дверь, вошла вовнутрь и чуть не упала на пороге, сбрасывая на пол шубу и шапку.
– О-о-о – выдохнула Нина, проходя вглубь комнаты, разбитая, словно фарфоровая ваза, потрескавшаяся и затертая. Села на диван, уставилась в одну точку.
– О-о-о, – повторила она, еле переводя дух, точно не шла домой, а летела юной, здоровой, натренированной спортсменкой, преодолевая очередную дистанцию, и вот на финише задохнулась. Нет, она не была спортсменкой в прямом смысле. Но в переносном, пожалуй, да. Приходилось преодолевать дистанции с учениками. Да что тут далеко ходить, копаться, выискивать. К примеру, нынешний разговор, тяжелый, как страшное аморфное тело без головы, безликое и удручающее.
– О-о-о, – повторилось в груди со свистом и опустошенностью.
Наконец, встала, держась за поясницу, растирая и поглаживая, будто непослушное, своевольное дитя. Согнувшись, поплелась в прихожую вешать шубу.
– Нина Тимофеевна, останьтесь, прошу Вас, – обратилась к ней малышка Наташа из седьмого «Б» класса, – мне следует поговорить с Вами.
«Странно, тон учительский, почти приказной, что же эти дети делают со мной?», – посмотрела в упор на школьницу учительница. И, ломая себя, чтоб не нагрубить, прошептала, как бы извиняясь, робко бросая слова, точно в сломанный автомат, глотающий только одни монетки.
– Да – да… Я… останусь… сегодня?
– Сегодня. Этот разговор необходим Вам.
– Слушаю, присядем.
– Присядем. Так скоро я не умею – на ходу и спеша. Надо собраться с мыслями…
Нина улыбнулась уверенному тону девочки. Неприятие, растерянность, испуг исчезли. Остались два человека, незащищенных и добрых. Разговор состоялся.
– Миленькая Нина Тимофеевна, не расстраивайтесь, это Вам на пользу. Давайте поговорим о нашем классе, учениках, о соседнем классе.
– Ну, конечно, – с любопытством повторила учительница.
– Вот и не знаю с чего начать… я… – сорвалась бойкая девчушка, – да вот с чего. Не будьте такой мягкой, доброй, уступчивой. С нами надо строже. Вы никогда не добьетесь авторитета, идя на поводу у класса. Вы боитесь нас. Это видно, и вы кажетесь смешной и жалкой.
– Да? – прошептала придавленная учительница. Она работала в этой школе первый год.
– Да! Вы не должны входить с классом в контакт. Только сидеть за столом и смотреть холодными безучастными глазами.
– Ах, вот что! Может, ты и права…
– Права, безусловно. Пусть делается, что делается. Вам все это должно быть безразлично. Понимаете – Вы должны быть стальной леди.
– О, я не смогу, – заикалась слушавшая.
– Надо смочь.
– Как же так, у Вас что, сердец нет, вы – автоматы?
– Почти… – протянула, задумавшись, Наташа, – сердец нет…
И вдруг, порозовев, словно утрене - нежный, солнечный лучик, печально воскликнула, став доброй и милой:
– О, как плохо, когда у человека по-настоящему нет сердца!… И что же, одно зло будет вокруг, как в нашем классе?
– Да, эта неумеренность из компьютерных игр, глупых телевизионных передач портит детские души… И если так пойдет дальше, то будет одно зло. Но в Вашем классе его еще не много…
– Много, а как хочется, нежности, красоты, тепла, – расчувствовалась девочка, – как хочется верить и ждать доброго…
– Ты же говоришь о святых вещах. Выходит, люди теряют ощущение присутствия Божия…
– Ну да, а правда же, хочется чего-то хорошего?
– Хочется, так надо впитывать в себя это хорошее.
– Поздно, – вдруг нахмурилась ученица. Бледное лицо ее стало похоже на безликую, холодную маску, из которой сияли тусклые прорези глаз.
И учительница поняла: поздно, детские сердца в 7-ом классе отданы уже не Богу… А какие милые ребятишки были еще в 5-ом, а потом через два года… – она содрогнулась.
– Зло царит в мире и правит им, – продолжала философствовать малышка.
И у Нины стало тяжело на душе. Разве, когда-нибудь она могла предположить ранее, что возможен будет такой диалог с семиклассницей? В общем-то, доброй, милой девочкой, не такой, как все, желающей оберечь ее.
Трогательно печальным взглядом Нина посмотрела в окно, будто искала там внутреннюю точку опоры, неживое солнце яркой мозаикой раскрасило подоконник. Она поежилась, точно от холода, облизала пересохшие губы, ощущая боль в сердце, словно острый солнечный луч кольнул ее именно туда. Постояв так минуту или чуть больше, рассеяно повернулась к ученице. С трудом подавила спазм, подошедший к горлу. Приказала себе успокоиться и сосредоточиться. И как бы вернувшись откуда-то издалека, долгим, грустно нежным взглядом обвела девочку. Та показалась несколько уставшей и удивительно близкой. Лицо - маска вновь очеловечилось, зажило.
– Спасибо, милая! Я благодарна тебе за советы, – смягчилась учительница.
– Не вешайте носа, но и не надейтесь на наше исправление, – последние контуры маски исчезли. Перед учительницей сидел милый, живой ребенок, – И все-таки жаль…- чуть не заплакала она.
– Кого?
– Да хотя бы Мишу, Колю. Это же были необыкновенные мальчики! Что же с ними стало сейчас! Сколько зла. Уже не исправить…
– А я думала Вас на экскурсию по городу сводить, в храмы города, репродукции по искусству показать…
– Поздно, они только будут смеяться над Вами или не пойдут вообще…
– Ну что ж, спасибо. По домам?
– Да – да, до свидания.
– С Богом.
«Поздно, – шептала она про себя, – поздно, души 12 летних детей уже находятся далеко за пределами любви, добра. Они даже своим родителям не нужны, вот их и улавливает нечистый. Поздно. Царит и побеждает зло». И от этого осмысливания закружилась голова. Вновь закололо сердце. Терялась связь с миром. Ощущения становились чужими, будто выпадали из нее, как из препарированного трупа. Она не вписывалась уже в этот мир. Чувство отчужденности разрывало на кусочки и выбрасывало в небытие. Нина погибала, как все ненужное… Механически вспомнила: забыла вынуть почту из ящика над дверью. Резко, словно непокорная птица, вылетело своевольное письмо. Еле успела поймать. Прочитала – от бывшей ученицы из Анапы. Она любила этот класс, город, детей. Весточка сразу показалась родной и теплой. Усевшись в самое удобное кресло, трепеща от желания быстрее узнать, что же там внутри, разорвала конверт, чувствуя некоторое умиротворение и защищенность.
«Дорогая Нина Тимофеевна! Здравствуйте! Давно не писала, простите, была в длительной командировке. И в оправдание своей нерадивости передаю привет от всего нашего класса. Мы часто собираемся вместе и вспоминаем, как велись Ваши занятия по литературе. Помните? И нам становится также хорошо, как тогда… Холодной поздней осенью Вы подошли к окну. На улице виднелось голое, жалкое, скрюченное дерево, словно извечная боль и тоска. И в этот сумеречный, суровый день Вы растопили холод на улице и в наших душах.
– Ребята, подойдите к окну, живей, поторопитесь! Вот так. Что мы с вами видим?
– Дерево.
– Какое?
– Голое и сердитое, будто оно на кого-то обиделось.
– Очень хорошо. А еще?
– Сморщенную, засохшую землю…
– Серое небо…
– Правильно. А сейчас давайте представим начало лета. И опишем, что вы увидите. Смотрите. Вот там, например, у дерева, покрытого свежими, сочными, упругими листьями затрепетала веточка от только что вспорхнувшей с нее синички. Мимо пролетел воробей и, чирикнув, умчался вдаль. А рядом, на листочке, вы видите капельку росы. Она впитала в себя свежесть раннего утра и переливается всеми цветами жизни. А выше…
– Небо голубое-голубое с розовыми, неторопливо плывущими облаками…
– А почему розовыми?
– Да утро же!
– А вот ползет майский жук по шершавой, замшелой коре. Ой, он упал вниз, в зеленую, густую, словно щетина, травку.
– Да какой жук майский? Начало лета же…
– Ну и что?
– Как тепло стало, – потянулся Толик.
– То отогревается твое сердце. Слышишь – тук, тук, тук. Стучит, как цыпленок, когда проклевывает скорлупу…
– Смотрите, бабочка вспорхнула. Крылышки-то, какие красивые!
– А у меня по руке ползет божья коровка. Я их боюсь, но эту – нет.
– Воздух, напоенный пронзительной синью, трепещет и пьется.
– И всюду тишина раннего, робко-стыдливого утра. И знаете? Хочется броситься в это море зелени, ни о чем не думать, слушать тайную загадку природы, жевать травинку и вмещать в сердце поющий покой тишины… – мечтательно прошептал наш поэт Владик.
– И все это Божье творение и славит Создателя! А теперь садимся и описываем лето, вид из окна…
Вы помните, как учили нас любить?…»
Она отложила письмо, не дочитав, и заплакала слезами слабой надежды. Чувство оставленности уходило, сменяясь покоем. Торопливо села за стол проверять школьные тетради. Наконец устала. Ночью, встав на молитву, доверительно зашептала: «Господи, реши Сам мои проблемы, научи вновь найти ключ к детским душам, как когда-то раньше… Может, я загрубела и уже не понимаю их. Но Ты же знаешь, они мне не безразличны…»
Уже лежа в постели – умилилась, ощутила: на сердце – весна. Набухают и распускаются почки любви и надежды…
Накануне забыла выключить радио и утром проснулась от удивительных созвучий. Замерла, вдыхая их аромат: «Пятый концерт Сен-Санса для фортепиано с оркестром. До боли красив. Приветствую людей, умеющих создавать нечто совершенное и рафинированное. Всегда стремилась жить по канонам красоты. Но другие говорили, что у меня не получается. А я хотела быть доброй, изысканной и тонкой. Наверное, говорили те, кто создавать подобное не умели? Но они убивали желание творить. В наше время многое возможно. Мы изучаем историю веков, а свои: гармонию, поэзию и романтику с безразличием отбрасываем, оставляя для потомков… Нет, с Божьей помощью я уже не позволю уходить в нечистоту детским душам!…»
Когда наступало просветление, брала в руки краски и рисовала, рисовала… «Наверное, покажу-ка я им сначала свои картины и проведу конкурс: кто нарисует лучше. Придумаю три премии: за первое место подарю мою картину, за второе – книгу по искусству, за третье – кисти», – мечтала она, дописывая начатый этюд, и, с опаской посматривая на часы: «Как бы ни опоздать на работу! На улице-то скользко, добираться нелегко»,– все более оживлялась она, весело вытирая испачканные краской руки.
© Copyright: Розена Лариса, 2024
Свидетельство о публикации №224052001113