Одна из самых странных попыток осмыслить прошлое нашей страны принадлежит востоковеду Григорию Чхартишвили (род. 20 мая 1956), более известному под своим псевдонимом Борис Акунин* (входит в список террористов и экстремистов Росфинмониторинга и список физических лиц, выполняющих функции иностранного агента).
Еще до появления в печати акунинский труд вызвал волну дебатов. Многие задавали вопросы, мол, сможет ли автор детективных романов должным образом справиться с задачей, которой профессиональные историки посвящают десятилетия? Какова мотивация автора, решившегося на такой неожиданный карьерный твист? Давайте попробуем и мы поискать ответы.
Непреложное правило для любого историка: любой труд начинается в архиве. Затем нужно изучить историографию и определить исследовательский интерес. Можно, конечно, замахнуться и на то, чтобы написать труд, сравнимый с сочинением Николая Карамзина. Но если при этом не пользоваться научной методологией, не работать с источниками и историографией, то в лучшем случае получится только труд, отстоящий от современного исторического знания также далеко, как и во времена Карамзина.
Не будем ходить вокруг да около: «История Российского государства» Бориса Акунина* — это практически хрестоматийный пример того, как не надо писать научное или даже научно-популярное сочинение по истории.
Причины этого становятся понятны, если прочитать раздел «От автора» в первой же книге:
Я пишу для людей, плохо знающих российскую историю и желающих в ней разобраться. Я и сам такой же. Всю жизнь я интересовался историей, получил историческое образование, написал несколько десятков исторических романов и тем не менее однажды осознал, что мои знания состоят из отдельных фрагментов, плохо складывающихся в общую картину.
Я не выстраиваю никакой концепции. У меня ее нет. Всякий историк, создающий собственную теорию, не может совладать с искушением выпятить удобные для него факты и замолчать либо подвергнуть сомнению всё, что в его логику не вписывается. У меня такого соблазна нет.
Это история не страны, а именно государства, то есть политическая история: государственного строительства, механизмов управления, взаимоотношения народа и власти, общественной эволюции. Культуры, религии, экономики я касаюсь лишь в той мере, в какой они связаны с политикой.
И еще одна цитата из предисловия к первой книге:
Главным методом является пресловутая «бритва Оккама»: все лишнее (и недостоверное) отсекается; остаются лишь факты, считающиеся у большинства историков проверенными или, по крайней мере, наиболее вероятными. Если остаются сомнения, это обязательно оговаривается.
Уже здесь у специалиста возникает ряд сомнений в том, что написанное дальше может иметь какую-то научную или хотя бы популяризаторскую ценность. Во-первых, как человек, плохо знающий историю, может написать хорошую книгу? Ведь плохое знание — это не только поверхностное знакомство с фактами, но и незнакомство с современной методологией исследования, которое нельзя исправить, просто прочитав «несколько десятков тысяч страниц». Хотя бы потому, что отсутствует умение отобрать ту литературу, которую стоит читать.
Из этого вытекает «во-вторых»: отсутствие концепции никак не может быть плюсом. Потому что концепция — это не только определенный угол зрения, из-за которого какие-то факты выпячиваются, а какие-то игнорируются, это набор инструментов, при помощи которых исследователь работает с историческим материалом.
Отсутствие концепции означает, что автор включает субъективизм на полную мощность и отбирает источники абсолютно произвольно. Почему? Потому что объем имеющихся источников настолько велик, что охватить их все в рамках одного исследования, тем более претендующего на высокий уровень обобщения, невозможно. А при условии отсутствия концепции их отбор связан только с двумя вещами: знакомством автора с тем или иным источником и его личным отношением к этому источнику. И свое невежество в плане знакомства с источниками автор демонстрирует сразу же:
Особенность историографии киевского периода состоит в том, что источников информации — во всяком случае, письменных — очень мало. Основополагающий, собственно, только один: «Повесть временных лет», летопись, которая сохранилась не в первозданном виде, а в двух разных вариантах более позднего времени.
Здесь, кстати, видна еще одна ошибка — автор просто не понимает значение слова «историография».
В-третьих, автор провозглашает, что он пишет историю государства, но при отсутствии знакомства с современными исследованиями в этой области, без владения методологией, он не может дать ключевое определение — а что он, собственно, подразумевает под государством. И это далеко не праздный вопрос, поскольку рядом исследователей Древняя Русь считается не государством, а одной из альтернативных форм политической организации (например, суперсложным вождеством).
В результате этого принцип «бритвы Оккама» в руках автора превращается в инструмент произвольного отбора одних фактов, игнорирования других и искажения (или даже фальсификации) третьих. В совокупности это дает даже не работу уровня двухсотлетней давности (тот же Карамзин не считал «Повесть временных лет» единственным источником), а просто нагромождение фактических ошибок, тенденциозных суждений при полном отсутствии работы (а не выборочного цитирования) с историографией и источниками.
А успех этого сочинения связан не с какими-то выдающимися характеристиками, а исключительно с фамилией автора, успевшего зарекомендовать себя как хорошего писателя в детективном жанре. Фактически речь идет о том, чтобы, пользуясь именем как брендом, продать людям некачественный товар. Люди, купившись на имя автора, будут надеяться получить какую-то авторскую концепцию истории, а в итоге получают поделку уровня позавчерашнего дня. То есть это даже не научно-популярные книги, где бы понятным языком излагались достижения современной науки, а просто продажа под видом Мерседеса старой крестьянской телеги.