Сегодня давайте вспомним еще один вариант семьи и детства: конец 19 века, Нижний Новгород, семейная артель Кашириных. Максим Горький (то есть сам Алексей Максимович Пешков, автор и главный герой повести "Детство"), говорит о нем так: ".... густая, пестрая, невыразимо странная жизнь. Она вспоминается мне, как суровая сказка, хорошо рассказанная добрым, но мучительно правдивым гением."
Здесь и далее, если не оговорено иное, цитируется по онлайн изданию на Ilibrary.ru
Краткое содержание повести, чтобы был понятен контекст.
Девятилетний Алексей живет с мамой и папой в Астрахани. Во время эпидемии холеры сам Алексей долго и тяжело болеет, его отец умирает, мать беременна. Бабушка Акулина забирает Алешу с мамой в Нижний, там живет все семейство Кашириных: дедушка с бабушкой, дядья Яков и Михаил с женами и семьями, приемный сын Цыганок.
Постоянным лейтмотивом всей повести является непрекращающаяся тяжба за раздел бизнеса между дедом и дядьями. Она заслоняет все и фатально портит отношения между членами семьи: дядья дерутся, их дети (двоюродные братья и сестры) по мере сил участвуют в тонких и толстых интригах.
Например, в самом начале повествования, Алеша по наивности признается кузену Саше (что любопытно, оба двоюродные - Александры, одного зовут Яковов, другого Михайлов по именам отцов), что ему интересно, как красят материи (семейный бизнес). Хитрован Саша Яковов советует наивному Алеше покрасить в красильном чане праздничную дедову скатерть. Аргумент очень простой: белое лучше всего красится, но Алеша покупается. Сам Саша, во-первых, прекрасно знает, что дед посчитает покраску скатерти серьезным проступком, за которым следует порка. И во-вторых, Саша в курсе, что и его отец и его дядя - оба претендуют на выделенную Алешиной матери, но так и не выданную ей долю в имуществе, то есть ее приданое. То есть, Саша по мере сил и умишка помогает папе нажиться за счет своей же тетки и своего же кузена.
Дальше следует сцена порки, которую вы можете сами освежить в памяти, но я хочу сразу перейти к следующему эпизоду: Алексей лежит пластом, у него заживают кровавые раны от розог, и тут к нему приходит дедушка.
Вынув из кармана пряничного козла, два сахарных рожка, яблоко и ветку синего изюма, он положил всё это на подушку, к носу моему.
— Вот, видишь, я тебе гостинца принес!
Нагнувшись, поцеловал меня в лоб; потом заговорил, тихо поглаживая голову мою маленькой жесткой рукою, окрашенной в желтый цвет, особенно заметный на кривых, птичьих ногтях.
— Я тебя тогда перетово, брат. Разгорячился очень; укусил ты меня, царапал, ну, и я тоже рассердился! Однако не беда, что ты лишнее перетерпел, — в зачет пойдет! Ты знай: когда свой, родной бьет, — это не обида, а наука! Чужому не давайся, а свой ничего! Ты думаешь, меня не били? Меня, Олеша, так били, что ты этого и в страшном сне не увидишь. Меня так обижали, что, поди-ка, сам господь бог глядел — плакал! А что вышло? Сирота, нищей матери сын, я вот дошел до своего места, — старшиной цеховым сделан, начальник людям.
Привалившись ко мне сухим, складным телом, он стал рассказывать о детских своих днях словами крепкими и тяжелыми, складывая их одно с другим легко и ловко.Его зеленые глаза ярко разгорелись и, весело ощетинившись золотым волосом, сгустив высокий свой голос, он трубил в лицо мне:
— Ты вот пароходом прибыл, пар тебя вез, а я в молодости сам, своей силой супроти Волги баржи тянул. Баржа — по воде, я — по бережку, бос, по острому камню, по осыпям, да так от восхода солнца до ночи! Накалит солнышко затылок-то, голова, как чугун, кипит, а ты, согнувшись в три погибели, — косточки скрипят, — идешь да идешь, и пути не видать, глаза потом залило, а душа-то плачется, а слеза-то катится, — эхма, Олеша, помалкивай!
источник см выше.
Вооот, помните, из Домостроя: "не жалей, младенца бия: если жезлом накажешь его, не умрет, но здоровее будет, ибо ты, казня его тело, душу его избавляешь от смерти." Сколько лет прошло, а простая русская семья все еще живет по его заветам.
Из бабушкиных рассказов мы узнаем подробности жизни простой мастеровой семьи Кашириных:
"...у меня восемнадцать было рожено; кабы все жили, — целая улица народу, восемнадцать-то домов! Я, гляди, на четырнадцатом году замуж отдана, а к пятнадцати уж и родила; да вот полюбил господь кровь мою, всё брал да и брал ребятишек моих в ангелы. И жалко мне, а и радостно!
— Получше себе взял, похуже мне оставил.
Алеша сравнивает свою жизнь с отцом и матерью в Астрахани с жизнью в доме деда в Нижнем: "Здесь смеялись мало, и не всегда было ясно, над чем смеются. Часто кричали друг на друга, грозили чем-то один другому, тайно шептались в углах.
Дети были тихи, незаметны; они прибиты к земле, как пыль дождем. Я чувствовал себя чужим в доме, и вся эта жизнь возбуждала меня десятками уколов, настраивая подозрительно, заставляя присматриваться ко всему с напряженным вниманием."
Постепенно становится понятно, что в этой семье все держится на деде, как главе клана и на семейном бизнесе. Дед, судя по всему, жестко прессует всех - и жену, и детей и внуков. Сыновья хотят "жить своим умом", но, как показывают последующие события повести (пожар, разделение собственности, постепенное обнищание) свой ум дедушка отбил детям еще в детстве и самостоятельно принимать решения они не особенно способны.
Даже у самого по человечески привлекательного члена семьи - приемного Цыганка - есть небезобидное хобби. Когда его посылают на базар за припасами на неделю, он не столько покупает, сколько крадет.
[бабушка ] объяснила мне, что Цыганок не столько покупает на базаре, сколько ворует.
— Даст ему дед пятишницу, он на три рубля купит, а на десять украдет, — невесело говорила она.
— Любит воровать, баловник! Раз попробовал, — ладно вышло, а дома посмеялись, похвалили за удачу, он и взял воровство в обычай. А дедушка смолоду бедности-горя до́сыта отведал — под старость жаден стал, ему деньги дороже детей кровных, он рад даровщине!
Что еще удивительно: детей не учили ремеслу. Возможно, Горький просто не упоминает об этом в книге, но мне кажется - так и было. Вся их детская жизнь, пока семья не разорилась, протекала в каких то бесконечных и бессмысленных каверзах и забавах. Учились они грамоте у церковного дьячка, только ближе к концу повести Алеша поступает в училище, где учится хорошо, но отношения с учителями не складываются. Вот один пассаж про начало обучения Леши в школе просто поражает своим провИдением:
... с первого же дня школа вызвала во мне отвращение. Я пришел туда в материных башмаках, в пальтишке, перешитом из бабушкиной кофты, в желтой рубахе и штанах «навыпуск», всё это сразу было осмеяно, за желтую рубаху я получил прозвище «бубнового туза».
....Несмотря на то, что я учился сносно, мне скоро было сказано, что меня выгонят из школы за недостойное поведение.
Самое страшное и непредставимое, к счастью, в нашей современной жизни : в семье постоянно рождаются и постоянно умирают дети. Упокоился братишка Алеши, которого мама носила в самом начале повести, во время эпидемии.
Погибает приемный Цыганок, он уже практически взрослый, гибнет по дурацки нелепо: несет на могилу одного из дядьев тяжеленный крест (а дядя дал обет сам отнести крест на могилу жены!), подскальзывается под дождем на глине и тяжесть придавливает его.
Уходит из жизни жена второго дяди, погибает при родах.
Мать второй раз выходит замуж, еще два раза беременеет, очередной Леши умирает, но у мамы на подходе четвертый (известный нам по повести) ребенок.
....Странный это был мальчик: неуклюжий, большеголовый, он смотрел на всё вокруг прекрасными синими глазами, с тихой улыбкой и словно ожидая чего-то.
Говорить он начал необычно рано, никогда не плакал, живя в непрерывном состоянии тихого веселья. Был слаб, едва ползал и очень радовался, когда видел меня, просился на руки ко мне, любил мять уши мои маленькими мягкими пальцами, от которых почему-то пахло фиалкой.
Он умер неожиданно, не хворая; еще утром был тихо весел, как всегда, а вечером, во время благовеста ко всенощной, уже лежал на столе. Это случилось вскоре после рождения второго ребенка, Николая.
Ближе к концу повести есть знаменательный эпизод. Алексей опять у бабушки с дедушкой, у дедушки, видимо, в полный рост Альцгеймер. Дед стал патологически скуп и как результат ввел новое правило жизни: покупать еду и готовить по очереди - один день дедушка на свои деньги, другой день - бабушка на свои. Кстати, к тому времени бизнес уже практически закончен, дядья и дочь выделены и живут отдельно, но бабушка "тряхнула стариной" - в молодости она была прекрасной кружевницей и вышивальщицей (знаменитые Балахнинские промыслы!) и на старости лет она снова зарабатывает своим ремеслом.
Всё в доме строго делилось: один день обед готовила бабушка из провизии, купленной на ее деньги, на другой день провизию и хлеб покупал дед, и всегда в его дни обеды бывали хуже: бабушка брала хорошее мясо, а он — требуху, печенку, легкие, сычуг.
Чай и сахар хранился у каждого отдельно, но заваривали чай в одном чайнике, и дед тревожно говорил:
— Постой, погоди, — ты сколько положила? Высыплет чаинки на ладонь себе и, аккуратно пересчитав их, скажет:
— У тебя чай-от мельче моего, значит — я должен положить меньше, мой крупнее, наваристее.
Он очень следил, чтобы бабушка наливала чай и ему и себе одной крепости и чтоб она выпивала одинаковое с ним количество чашек.
— По последней, что ли? — спрашивала она перед тем, как слить весь чай.Дед заглядывал в чайник и говорил:
— Ну уж — по последней!
Даже масло для лампадки пред образом каждый покупал свое, — это после полусотни лет совместного труда!
И вот результат того, что еще во времена существования семейной мастерской детей не учили ремеслу: Алеша вынужден "зарабатывать", но зарабатывает он тем, что собирает и продает за копейки говяжьи кости, тряпки, бумагу, гвозди - в общем, все, что можно переработать. Если бы он знал красильное дело на уровне подмастерья, он мог бы найти более квалифицированную работу.
Оканчивается "семейная" линия "Детства" Горького полным распадом семьи: дядья разъезжаются по разным краям города, чтобы поменьше видеться и не конкурировать друг с другом. Мать тяжело заболевает, судя по описанию, теряет рассудок и наконец умирает. Бабушка с младшеньким Колей живут у отчима, Алексей остается с дедом. Альцгеймерный дед отправляет мальчика "в люди", то есть зарабатывать себе на жизнь самому. "Детство" оканчивается, начинается самостоятельная жизнь.
Казалось бы - депрессуха полнейшая, но вот вопрос: семейство Кашириных, по толстовской классификации семей: счастливая, то есть такая как все, или несчастная, то есть непохожая ни на какие другие семьи?
Особенно учитывая, что из этого семейства вышел один из значительнейших и популярнейших литераторов XX века - Максим Горький, ака Алексей Максимович Пешков. Личность неоднозначная, с богатой биографией и еще более богатой библиографией - всего им было написано более 1200 произведений, одних пьес пятнадцать и шесть романов, в том числе семейная сага про Клима Самгина.
А ведь "все мы родом из детства".