Расскажу честно, какие у меня были мысли, чувства, эмоции к новорожденной дочери. Итак, мне сделали кесарево. Моя гормональная система не сработала так, как нужно, не успела сработать, поэтому окситоцин, там, прочие гормоны, которые вырабатываются у мамочки, в моем случае запоздали. Дочу нужно было вытаскивать пораньше.
Так вот.
Когда я услышала ее крик, это было ощущение какой-то нереальности. Оно сопровождало меня и когда я ее первый раз увидела. Меня эмоции не накрыли с головой, мое сознание было напряжено, я знала, что у дочери проблемы, и напряженно ожидала любого исхода, прокручивала в голове варианты, что делать, как вообще относиться.
И когда мне ее показали, я сухо зафиксировала: закричала, не синяя, нормально выглядит, жива, в конце-концов! Самое страшное можно отбрасывать! И как камень с души свалился - со спокойной душой для себя разрешила забрать ее в детскую комнату для контроля со стороны специалистов. Я была уверена, что о ней позаботятся.
Дочь мне принесли вечером, когда я уже была в палате. Ну, как, двинуться не могла. Живот хоть болел,ног я не чувствовала все еще, и двинуться было затруднительно. Но я ее с помощью акушерки взяла, приобняла, рассмотрела. Недовольно сморщенная мордашка, я знала, что у нее были сложные последние несколько дней с гипоксией. Но все позади.
Ну а потом, когда я уже смогла за ней ухаживать, мне было страшно. Что я могу причинить ей вред. Хотя Маргоша, по словам медиков, была здорова, все с ней в порядке, я боялась, что сделаю что-то не так. Тем более, мне выдали сразу столько правил: головку беречь, держать ребенка, чтобы голова-спина-таз были на ровной линии. И я, еще сама с дрожащими руками, старалась не нанести ей вреда.
Мне было банально страшно. А вдруг я что-то сделаю не так? Это напряжение мешало мне наслаждаться общением с малышкой. Хотя она оказалась довольно спокойной (относительно) и контактной. Она хотела быть со мной, на руках, у груди. Ей не зашла смесь, поэтому она часами висела у меня на груди, добывая молоко. А когда добыла, предпочитала засыпать со мной, а не в кювезе.
Короче говоря, Маргоша чувствовала себя куда более уверенно и вольготно со мной, чем я - с ней.
У меня было ощущение нереальности. Вот - я не думала, что у меня вообще получится. А вот она - моя малышка. Жива и здорова. Человечек, с характером, я изучала ее. Пыталась понять, что с ней вообще делать. Все, что я знала про детей, оказалось мало применимо. И я поняла, что нам с нуля нужно будет знакомиться, и становиться мамой и дочкой друг другу. Дочка справилась лучше.
Дома уже было проще. Да и я немного отошла. Хотя я была как будто скована в корсет, самочувствие улучшалось. Я уже могла с ней довольно спокойно заниматься. Маргошу я регулярно прикладывала к груди, она кормилась чаще, чем раз в 3 аса, каждый раз подмывала и меняла подгуз. Мой ребенок, как по книге, после каждой еды делала свои дела. А тут еще нужно было столбиком подержать. Короче говоря, я была занята Маргошей нон-стоп. Ну и, так как я была работающей мамой, работала.
Наверное, потому, что для меня уже стало неважно, какое время суток, день недели, даже месяц. А месяц я условно угадала по елке. А потом - когда ее убрали... Я была поглощена заботами о ребенке. Колики, процедуры (Маргоше понадобился электрофорез и массаж, ЛФК), перевороты, сидения, падения, проявления характера...
Ее новорожденность прошла под эгидой "не навредить ребенку". Чувства спокойной любви - это потом. И я считаю это нормальным. Хотя не раз получала комментарии, что как мать я не раскрылась. Я считаю, что наша история - это наша история.
Да, быть мамой - было тяжело. Стать мамой - еще тяжелей. Это - работа, а не взмах волшебной палочки и "паприроди". Я заботилась о дочери и боялась ей навредить, очень страшно было взять ее в руки - такую маленькую (хотя она родилась 3020 и 50 см, нормальная такая девочка).
И это - наша история.