В памяти человека время течёт по другому, не так как в обычной жизни. Там, в памяти 3-5 лет ничего не значат, и даже 30, или 60. События, которые оставили след, происходили как будто только вчера.
Мне 4 года, мы живём в барачном городке в одноэтажном бараке. Коридор такой длинный, что мне кажется бесконечным. Вдоль всего коридора стоят плиты. Запах жаренных семечек повсюду. Это дополнительный заработок: семечки продают стаканами, пересыпая их в скрученные из газеты кулёчки. Продают их на рынке и просто на улице. Я точно знаю, где наша комната, где живёт бабка Анёнка, строгая дворничиха, убирающая двор и вообще следящая за порядком, это моя бабушка, папина мама; где живёт Парашка Жихарева, которая всё тащит с помойки и превратила свою комнату в помойку; и где живёт моя подруга Нинка - моя двоюродная сестра со своими братьями Сашкой и Андрюшкой и со своими родителями, главная из них тётя Аня, их мама. Сашка старше меня, а Анрюшка младше. У них свои компании для игр. Коридор обычно плохо освещён, но это не страшно. Парашка Жихарева, вот это страшно. В каждой комнате чуланчик, там стоит ведро с водой, которую приносили из колонки, кухонный стол, посуда на полках. Так у Парашки Жихаревой чуланчик справо от двери, а у нас слева. Чуланчик у неё был тоже завален мусором. Мама не разрешила туда ходить. Все боялись вшей, клопов...
Но раньше, когда мне было 3 года, родители уходили на работу, перекладывая, меня на свою большую постель, я проснувшись, стучала по общей с Парашкиной комнатой стене, и она ко мне приходила...
По коридору ездили на детских велосипедах, когда на улице был дождь и нельзя было гулять. А вечером ругались. Однажды тётя Аня вышла в коридор встала около своей комнаты и начала ругаться с мамой, мне показалось, что из-за меня, я что-то сделала плохое. После работы все выходили готовить в коридор по очереди, когда освобождались комфорки, поэтому игнорировать прямой вызов и скандал не получалось. Мама забрала свою кастрюлю с супом с плиты, вошла в комнату и закрыла дверь. Я спросила её, почему она не отвечает. Она сказала, что не хочет никого развлекать публичным скандалом. А ещё сказала, что не нужно перед свиньями бисер метать, то есть оправдываться, все равно не поймут. И эти правила со мной всю жизнь. Только однажды меня удалось втянуть в скандал, который продолжался несколько дней, даже недель. С криками, со слезами, с чувством полнейшей безысходности, когда хочется прекратить все единым махом, выйдя на балкон. Следуя этим правилам, я казалась всем высокомерной, неприступной, меня немного побаивались. Я не отвечала на претензии начальника, никогда не оправдывалась (не нужно перед свиньями бисер метать), говорила спокойно, не показывая эмоций, что все исправлю...
Тётя Аня была высокой, крупной латышкой. Высокой по сравнению со своим мужем дядей Колей, папиным братом. Она с ним устраивала скандалы регулярно. И всё время слышалось " я тебе больше не дам". Я не помню, чтобы он ей отвечал, он был обычно пьяный после работы. Все пили...
Вернёмся к Парашке Жихаревой. С ней связаны страхи, которые со временем превратились в фобии. Барак наш был деревянным, зимой приходили мыши и даже крысы. Мама запрещала ходить к Парашке в комнату, говорила, что там много крыс и мышей. Я боялась мышей, их было действительно много, папа ставил мышеловки и мы каждую ночь слышали как они срабатывали. Парашка приходила ко мне утром и кормила завтраком, сама по себе она была нестрашная, лицо не запомнилось, всегда в чём то тёмном. До её прихода я боялась пошевельнутся, не то что встать с постели.
Комната моей бабушки была напротив, немного левее, окно выходило на другую сторону дома. Это было интересно. А вид из нашего окна был хорошо знаком. Прямо под окном в нашем полисаднике был куст сирени, далее наш подвал, где хранились продукты, ведь холодильников тогда не было. Затем низкий забор с калиткой, дальше двор и стена, которая отделяла наш барачный городок от базы механизации, в которой работал мой дядя, мамин брат. Справа был вход в наш барачный городок, или посёлок, не помню как тогда называли, но с дороги к нам нужно было идти под горку. У бабки Анёнки, так она просила её называть, вид был на двухэтажные бараки, но это было вдали, после полисадника. Только папаня старый называл её Нюрой. Кто такой папаня старый? Кажется, он был её свёкром, но мой папа почетал его как отца. Она приехала в Москву из Горьковской области, из села, где течёт река Пьяна, с двумя сыновьями, замуж вышла рано и потеряла мужа тоже рано. Здесь она всеми командовала, всех строила, даже мне бабушкой не велела себя называть, только бабкой Анёнкой.
Внуков любила. Сохранились фотографии, где я вместе с ней в зоопарке, в Серебряном бору. Любимое моё лакомство в детстве была ржаная лепёшка, которую можно было купить в гастрономе в высотке на Пресне. Она всегда мне её привозила..., даже когда я уже выросла.
Сладкие воспоминания...
Я недавно узнала, что существует такое понятие у монахов, сладкое безмолвие, когда человек общается в своих мыслях с богом, к минимуму сводит все мирские контакты. И в результате выходит на новый уровень понимания себя, жизни и бога в своей жизни. Наши воспоминания перебродили, отстаялись, и стали осмысленными, понятными.
Моя другая бабушка, мамина мама жила в другом бараке, который стоял перпендикулярно нашему. Она рано овдовела, дедушка пришёл с войны с простреленной ногой и вскоре умер от болезни сердца. Детей у неё было трое, с ними она и приехала в Москву из Лебедянки перед войной, когда узнала, что у мужа появилась новая семья. Про мужа не любила вспоминать, на все распросы отвечала, что он любил говорить много и добавляла - болтуном был. Это впрочем, наверное, передалось и ей. Мой муж однажды подозвал меня к окну, посмотреть как бабушка гуляет с нашим сыном. Вот видишь, коляска в стороне, все бабки на лавке сидят, только наша перед ними стоит и что-то рассказывает. Вот вы все такие, сделал он неожиданный для меня вывод.
Наша комната в бараке была узкой, как купе в вагоне. По одной стороне стояла моя кровать, шкаф, кровать родителей и тумбочка. По другой - круглый стол и этажерка. Помню как справляли мой день рождения в 4 года. Приглашены были только дети, которые почему-то не смогли прийти одновременно. Угощали мы их тортом и арбузом. И это на всю жизнь сохранилось, стало традицией.
У бабушки Нади комната была большая квадратная. Помню, как я болела и мама была все время рядом со мной, почему то тоже лежала в постели, и мы были у бабушки. А потом я выздоравела, вышла на улицу и увидела свою двоюродную сестру на качелях. Она мне сказала, что пока ты болела, началось лето. Это было странно и обидно...
За бабушким бараком начинался пустырь, который и до сих пор не застроили. Это была земля с кое-где проросшей травой. Там мы любили делать секреты. Выкапывали лунки, клали на дно цветок, пуговицу или цветные стекла, закрывали большим стеклом, которое накрывает весь секрет, и закапывали. Это было очень интересно. Мальчишки придумывали другие игры. Однажды мне подарили коробку цветных карандашей, не 6, а 24. Я узнала, что у цветов бывают оттенки. Одна из девочек предложила накрасить ими ногти. У нас получилось, и мы пошли на пустырь хвастаться перед мальчишками. Мы втроем показывали им свои ногти, припевали ля-ля-ля, но они играли в футбол, и вряд ли что-то поняли.
На пустырь не очень разрешали ходить, но это было не страшно, самое страшное это были люки. Нам сто раз рассказали, как один мальчик упал в открытый люк и сварился. К люкам нельзя было подходить, я потом всю жизнь старалась на них не наступать. Тогда же я увидела мёртвых людей. Около речки Таракановки проходила железная дорога, она и сейчас там проходит, только называется по другому. И какой-то человек попал под поезд. Мы побежали смотреть. Бежать нужно было по моим меркам 4 летней девочки очень далеко и быстро. Я задохнулась, старалась от всех не отставать. Сбитый поездом человек лежал рядом с рельсами с перерезанным горлом... А ещё мы пошли с мамой прощаться с покойником. Мы поднялись на второй этаж в бараке, который имел номер 8 и вошли в открытую дверь. Я увидела гроб с покойником. Стоял резкий запах. Я так и не поняла за всю жизнь, хотя видела много покойников, это был запах разлагающегося тела, или запах жаренной картошки с луком, но такую картошку я никогда в жизни больше не захотела есть. Не зная ни цифр, ни букв, я точно знала, что живу во 2 бараке, а бабушка в 1. Поэтому мне номер 8 так запомнился. Ведь 6 и 8 бараки были двухэтажными.
Ещё была Лидка Романова.
Раньше я о ней не знала, но когда мы все выехали из бараков и переехали в соседние дома в другом районе, то маленькая чёрненькая Лидка Романова стала объектом наблюдений и пересудов всей нашей семьи. Вон посмотрите, Лидка Романова в магазин побежала, получку получила. Некоторое время спустя. Вон Лидка Романова из магазина идёт. Я тоже выглядываю в окно под комментарии моей мамы, из сумки торчал целый батон докторской колбасы, поллитровка, батон хлеба. "Да", - мама подводила итог: "сегодня у них праздник, завтра денег не будет...До получки не дотянут.."
Часто, особенно ранней весной хочется заглянуть в то время, в своё детство. И я еду на метро туда, где течёт река Таракановка. Заглядываю с опаской за ворота автосервиса, которые по моим представлениям закрывали вход в наш барачный городок...и всматриваюсь в свою жизнь...