О первой жене испанского живописца Пабло Пикассо (годы жизни 1881-1973) отчего-то не принято говорить хорошие слова. Многие друзья художника откровенно недолюбливали русскую балерину Ольгу Степановну Хохлову (годы жизни 1891-1955). Да и сам Пабло на момент встречи с ней уже успел вызвать немало скандалов. А все многочисленные биографы Пикассо, которые, по своей сути, знали о ней только со слов художника, редко удостаивали девушку серьёзным вниманием.
Она была балериной, вышла замуж, родила сына, сошла с ума. Но чем же эта женщина привлекла внимание Пикассо? Была ли их семейная жизнь несчастливой с самого начала? И что чувствовала Ольга, наблюдая за тем, как Пабло меняет любовниц, оставаясь при этом его законной супругой вплоть до конца своих дней?
В начале 1917 года Пикассо приехал в Рим – столицу Италии – где собирался отдохнуть и оправиться от любовных разочарований. В декабре месяце 1915 умерла его возлюбленная Марсель Умбер (годы жизни 1885-1915), известная в среде парижских художников как Ева Гуэль. Он посвятил ей десятки кубистских картин, самыми именитыми из которых являются «Моя Прекрасная. Женщина с Гитарой» и «Я Люблю Еву». Однако после её смерти Пикассо довольно быстро взял себя в руки, завёл новые отношения и даже собирался жениться. Правда, в последний момент его невеста передумала (и, слава Богу). 35-летний творец был готов остепениться (по крайней мере, он тогда так думал) и завести детей. Ему нужны были мир и гармония, «безмятежная гавань», дабы залечить свои раны. Именно Ольга Хохлова и стала для Пикассо этой самой «гаванью».
Девушка из хорошей семьи
Ольга родилась 17 июня 1891 года в украинском городе Нежине в семье Степана Васильевича Хохлова – полковника Императорской армии. Строгий отец не одобрял увлечение дочери балетом, но после переезда семейства в столицу Украины – Киев – мать девочки – Лидия – стала тайно водить Ольгу на танцевальные занятия. Однако того, чтобы она стала профессиональной танцовщицей, не хотели оба родителя. Именно поэтому, как только у девушки появился шанс, она сбежала от них к самому Сергею Павловичу Дягилеву (годы жизни 1872-1929) – русскому театральному деятелю. На момент знакомства с Пикассо Хохлова танцевала в труппе уже пять лет.
О профессиональных способностях и внешности Ольги Хохловой существуют весьма противоречивые воспоминания. Однажды какая-то балерина заявила, что Ольга была обыкновенной и немного милой. Та самая труппа так до конца и не поняла, что же такого в ней увидел Пикассо. Другие же, наоборот, сравнивали её с «Русскими Мадоннами». Ольгу называли посредственной танцовщицей, а ещё одна возлюбленная испанского творца – Франсуаза Жило (годы жизни 1921-2023) – в своей книге о Пикассо писала, что Дягилев держал Хохлову в труппе только лишь из-за её привлекательной внешности и благородного происхождения. Это весьма спорное утверждение, ведь Сергей Дягилев, хорошо известный своей придирчивостью и перфекционизмом, не терпел бездарности и уж точно никогда не позволил бы посредственной балерине выступать на сцене только из-за её красивой внешности. Однако известно, что даже если Ольга и не была прима-балериной, она явно обладала определённым талантом, отличной техникой и недюжинным трудолюбием.
Вызов принят!
Пикассо был в восторге от перспективы оставить Первую Мировую войну позади, чтобы провести пару месяцев в относительном мире в Риме, где он начал создавать декорации и костюмы для балета Дягилева под названием «Парад». Кубистские последователи Пабло были в ужасе от того, что их герой покинул их ради шикарных и элитарных «Русских Балетов», но все жалобы своей паствы он с успехом проигнорировал. Художник уже давно мечтал побывать в Риме – ему сильно хотелось отвлечься от мыслей о том, правильно ли он поступил, выбрав жизнь и художественное искусство вместо войны и вероятной смерти. Более того, на горизонте замаячила ещё и новая любовь.
Впервые увидев Ольгу, Пабло с восторгом сказал:
«Ты выглядишь просто потрясающе»!
Он тут же начал пытаться очаровать и завоевать девушку всей силой своего южного горячего андалузского темперамента. Хотя он и весьма усердно за ней ухаживал, первой неожиданностью для Пикассо стало то, что Ольга оказалась слишком уж сдержанной и заявила художнику, что он всем своим давлением компрометирует её. Ольга оказалась непреклонно целомудренной. Заметив, что художник всерьёз заинтересовался Хохловой, Сергей Дягилев предупредил парня, что порядочная славянская дама не пожертвует своей девственностью, если не будет уверена в дальнейшем замужестве. Что ж, для Пикассо это стало просто ещё одним испытанием. Сдержанный характер и самообладание Ольги ещё больше заинтриговали его. Он даже был готов тут же жениться, лишь бы поскорее заполучить эту женщину. В конце концов, он же собирался остепениться, так почему бы этого не сделать именно с ней?
Торжественное открытие балета «Парад» состоялось в Париже – столице Франции – 18 мая 1917 года в Театре Шатле. Французский писатель и поэт Жан Кокто (годы жизни 1889-1963), который также работал над спектаклем, тогда заявил:
«Публика хотела нас убить, женщины бросились на нас, вооружённые заколками для шляп. Штыковая атака во Фландрии была ничем по сравнению с тем, что произошло той ночью в Шатле. «Парад» стал величайшим сражением целой войны».
Но всё это оказалось ерундой, которая была придумана Кокто для привлечения всеобщего внимания, она привела в ярость всех тех, кто пострадал в окопах. На самом деле, во время премьеры было всего несколько неодобрительных свистов, в основе же своей преобладали тихие и спокойные аплодисменты.
Труппа Дягилева покинула Рим и поехала выступать в Барселону (Испания). На тот момент вопрос о бракосочетании Пабло и Ольги уже был решён, поэтому художник повёз невесту знакомиться со своей матерью. Донья Мария оказала девушке тёплый приём, с радостью посетила спектакль с её участием, но всё же сочла правильным предостеречь Хохлову, сказав:
«Бедная девочка, ты не знаешь, во что ввязываешься. Если бы я была твоей близкой подругой, я бы сказала, что ты не должна делать этого ни при каких условиях. Я просто не верю, что какая-либо женщина могла бы быть счастлива с моим сыном. Он предоставлен лишь самому себе, и никому другому».
Но, будучи на тот момент безумно влюблённой, Ольга была твёрдо настроена на замужество и проигнорировала слова матери творца, а зря.
Пабло и Ольга провели в Барселоне несколько месяцев. Вернуться в Париж они не могли, поскольку у девушки не было визы. Когда она была участницей балетной труппы Дягилева, она могла легко пересекать любую границу, но на тот момент у неё возникли трудности с получением документов. Ольга оказалась заперта в стране, где мало кто говорил по-французски, не говоря уже о русском языке. Пикассо стал для девушки чуть ли не единственной точкой опоры, особенно когда Российская революция отрезала Хохлову от её родной семьи. Её отец и три брата умерли, а мать и сестра быстренько переехали в Грузию. Ольга почти всё время проводила со своим женихом, который постоянно её рисовал, и даже вернулся ради любимой к классической манере живописи, при помощи которой он хотел узнавать её в портретах. Наконец, она позволила Пикассо спать в своей комнате. И уже без неё труппа Дягилева отправилась на гастроли на территорию Южной Америки. Ольга больше так никогда и не вышла на сцену.
Другая Ольга
Первоначально запланированную на май 1918 года свадьбу пришлось отложить. Однажды утром Ольга проснулась с мучительной болью в ноге и не смогла встать с постели. Ей пришлось сделать операцию, в результате которой её нога оставалась в гипсе вплоть до конца июня. Чем не знак свыше? На свадебной церемонии, которая всё же состоялась 12 июля, невесте пришлось ковылять с тростью, а сразу после обеда она вернулась в клинику.
Свой медовый месяц чета Пикассо провела в Биарицце – городе во Франции, где Ольга большую часть времени была прикована к креслу или же шезлонгу. Именно такой её изобразил художник: серьёзной, меланхоличной, всегда немножечко отстранённой и никогда не улыбающейся. Именно такой её увидела и восприняла сторонняя публика. Именно такой её узнали близкие друзья Пикассо, отчего-то считавшие сдержанность за снобизм и высокомерие.
Самая первая выставка работ Пабло, посвящённая исключительно Ольге Хохловой, состоялась лишь в марте 2017 года в парижском Музее Пикассо. И посетители были крайне удивлены, когда увидели на полотнах совершенно другую Ольгу. Тот самый счастливо улыбающийся на ранних фотографиях человек, смеющийся и играющий с собаками в семейных видеороликах, снятых непосредственно художником, куда-то испарился. В одном из этих роликов Ольга срывает лепестки с ромашки и с улыбкой приговаривает:
«Он меня любит, он меня не любит».
А на снимке, сделанном Пикассо в его мастерской в конце 1920-ых, стройная и элегантная жена живописца восседает в кресле на фоне обнажённого портрета ещё одной музы Пабло – Марии-Терезы Вальтер (годы жизни 1909-1977). Видимо, в этом был какой-то садистский план: унизить назойливую и ничего не подозревающую жену, усадив её рядом с желанной любовницей.
Но их разрыв произойдёт ещё не скоро. Тем временем молодожёны, вернувшиеся из медового месяца, поселились в роскошной квартире на улице Ла-Боэти в Париже. Квартира Пабло состояла из одного крайне просторного этажа, разделённого на её и его владения. Свою (вернее, их) часть Ольга обставила элегантно, стильно и со вкусом, она содержала там полный порядок (скрупулёзность была в списке тех черт, которые не нравились в жене богемным друзьям мужа). Вот, например, как фотограф Брассай (годы жизни 1899-1984) описывал их проживание:
«Там была большая столовая с круглым столом, вытянутым из листьев к середине комнаты, буфетом и столиками на пьедестале в каждом из углов; гостиная, вся оформленная в белом цвете; и спальня с медными односпальными кроватями. Никакого беспорядка, вообще ни пылинки. Полированные, блестящие деревянные полы и мебель».
Пабло доминировал в другой части дома: там находилась его мастерская, в которой царил настоящий хаос, прекрасно соответствующий темпераменту творца. И, кстати, именно там Пикассо хранил коробку с разными вещами о своей первой большой любви по имени Фернанда Оливье (годы жизни 1881-1966).
Богемные друзья и коллеги Пикассо критиковали его за превращение в настоящего буржуа. Конечно, в этом была виновата исключительно его законная жена. Однако и сам художник охотно стал играть роль добропорядочного господина и благоразумного мужа. Он стал носить на себе дорогущие костюмы, сопровождал Ольгу на балах, принимал у себя различный парижский бомонд. А его прежние друзья были, как сейчас сказали бы, слишком уж «небрежными» и откровенно плохо вписывались в интерьер его радушной гостиной.
Декларация независимости
4 февраля 1921 года Ольга Пикассо родила сына, которого назовут Поль (или же Пауло; годы жизни 1921-1975). Поначалу Пабло был рад появлению сына. Картины и рисунки младенца на руках у матери свидетельствуют об отцовской гордости и сильной любви. Однако сама Ольга стала одержимо чрезмерно опекающим родителем и, по словам одного из биографов художника Джона Ричардсона (годы жизни 1924-2019), вошла в роль светской львицы – жены величайшего мирового художника, а теперь ещё и матери семейства. Богемный в душе Пикассо пытался приспособиться к её представлениям о том, как же должен жить знаменитый на весь мир живописец. Он очень гордился Ольгой и той атмосферой, которую она создавала, но это удовольствие подвергалось всё ещё растущим нападкам со стороны его уже бывших друзей. Одной из своих моделей Пикассо однажды сказал:
«Понимаешь, Ольга любит чай, икру, выпечку и так далее. А что до меня, я обожаю колбасу и фасоль».
Летом 1922 года Ольга серьёзно заболела – казалось, это было первое проявление гинекологических проблем, омрачивших всю её дальнейшую жизнь. На сангвиническом рисунке Ольги, сделанном в сентябре того же года, она выглядит измождённой и чересчур больной. Спустя 41 год художник, суеверно опасавшийся всего, что тесно связано с болезнью и смертью, подарил этот рисунок своему сыну Полю на Рождество.
Пикассо так и продолжали оставаться столпами парижского бомонда. Бесчисленные обеды и светские мероприятия утомили Пабло, но он отлично использовал их для приобретения полезных знакомств. В то время ещё одним яблоком раздора между супругами стало отношение Ольги к сыну. Художника не устраивало то, как она баловала и следила за мальчиком. Постоянное раздражение Пикассо нашло выход в его картинах. Неоклассицизм Жана-Огюста-Доминика Энгра (годы жизни 1780-1867) вскоре уступил место более революционному, более метаморфическому стилю. В конце лета 1923 года художник завладел ещё одним этажом прямо над своей квартирой в Париже, где смог вести гораздо более самостоятельную жизнь. Горничных туда не впускали, и даже Ольге всё время приходилось спрашивать разрешения, ежели она хотела просто навестить его. Пикассо всё реже бывал дома и возобновил свою старую привычку посещать бордели.
Страсть и ненависть
Семейная жизнь Пикассо начала потихоньку разваливаться в 1927. В январе Пабло познакомился с 17-летней Марией-Терезой Вальтер. Чтобы скрыть девушку от Ольги, он снял квартиру недалеко от того места, где он с ней впервые повстречался, и где стал писать первые портреты с её участием. Правда, творец был вынужден вуалировать её под видом гитары, кувшина или же блюда с фруктами. Он также заполнил несколько своих альбомов эротическими рисунками с юной девушкой. Надо отметить, что художник жил под одной крышей со своей маниакально ревнивой женой Ольгой, которая очень близко к сердцу приняла роль мадам Пикассо – элегантной во всём супруги, рачительной матери и безупречной хозяйки домашнего очага Пикассо. Однако и Пабло разводиться тоже не собирался. Облик примерного семьянина служил ему более чем прекрасным прикрытием.
Вскоре художник обнаружил, что ведёт две отдельные жизни, и эта раздвоенная модель нашла отражение и в раздвоенных композиционных образах Пабло. Образы Марии-Терезы будут буквально пронизаны безудержной сексуальностью, тогда как образы Ольги будут пропитаны лишь яростью. Но довольно долгое время Пикассо удавалось делать так, чтобы эти две параллельные жизни в реальности так и не пересекались. Даже когда живописец гостил на Французской Ривьере вместе со своей семьёй, он использовал абсолютно любую возможность, дабы навестить Вальтер, которую держал в тщательном секрете в пансионате неподалёку. Во время отпуска у Ольги вновь начались кровотечения, более серьёзные, чем когда-либо, и женщине пришлось вернуться в Париж, где ей предстояла ещё одна операция. В общей сложности она провела в больнице почти пять месяцев, лишь изредка возвращаясь домой. Всё это время Пикассо вполне себе мог без проблем встречаться с Марией-Терезой.
Конечно же, в какой-то момент Ольга поняла, что у неё есть соперница. И хотя она, похоже, так и не воспринимала Марию-Терезу как серьёзную угрозу их браку с Пабло, ей так же не хотелось быть и просто униженной. Но слёзы и увещевания жены вызвали у Пикассо лишь гнев и раскаяние. В 1929 году он создал картину «Большая Обнажённая в Красном Кресле». Не называя напрямую имени главной героини, художник вложил в это творение всю свою растущую ненависть к Ольге. Сломанные конечности, открытый в агонии рот… Не в силах вычеркнуть её из своей собственной жизни, творец беспощадно изуродовал на своём холсте женщину, которую с такой любовью рисовал совершенно в другом кресле всего десятью годами ранее.
На руинах счастья
Якобы пелена не спадала с глаз Ольги вплоть до большой ретроспективы Пикассо в 1932 году. Увлечение мужа другой женщиной предстало перед ней во всей полноте – от одной бесстыдной картины к другой. Удивительно, но женщина так и продолжила жить с Пабло. Последней каплей стала беременность Марии-Терезы. Ольга съехала из квартиры на улице Ла-Боэти, оставив её мужу, и забрала Поля с собой. Позже она попросила своего адвоката прислать судебного исполнителя для инвентаризации имущества супруга. За это Пикассо не простил её уже никогда. Он также не согласился на развод, ведь в этом случае половина его картин досталась бы жене. До последнего дня своей жизни Ольга так и оставалась мадам Пикассо.
Действительно ли женщина сошла с ума? Подтверждения этому до сих пор нет. Один из биографов Пикассо пишет, что Ольга совершила огромную ошибку, отдав всё, что имела, своему непостоянному мужу. Она целиком и полностью посвятила всю себя семье и сделала интересы Пикассо своей личной жизнью, при этом, так и не сумев стать независимой. Опозоренная и раздавленная она осталась совершенно одна. Даже её любимчик Поль вырос, обижаясь на Ольгу и, в конечном итоге, возненавидел её, прямо, как и отец. Женщина отчаянно цеплялась за счастливые моменты из своего прошлого. Именно поэтому она следовала за Пикассо по улицам, как бы напоминая ему, что они по-прежнему муж и жена, правда, лишь в глазах Бога. Именно поэтому она часто писала ему письма и присылала фотографии их общего сына. Именно поэтому, когда Пикассо переехал в южный французский город Канны, она тоже последовала за ним, кочуя из одного отеля в другой.
В 1953 году Ольга тяжело заболела. Рак поедал её слишком медленно и очень болезненно. Последние месяцы жизни она провела в больнице, умоляя буквально каждого посетителя позвонить Пабло. Художник знал об этом, но свою жену предпочитал не навещать. Продолжая отчаянно держаться за прошлое, Ольга вспоминала те дни, когда танцевала на сцене, она мечтала вернуться в Россию. Всё, что сохранилось у Ольги – это громадный багажный чемодан, битком набитый старыми костюмами, пустыми флаконами из под духов, письмами и сотнями фотоснимков. Свои последние дни она провела, лихорадочно перебирая вещи, которые напоминали ей о потерянном навсегда счастье. Мадам Пикассо умерла 11 февраля 1955 в возрасте 63 полных лет.
Постскриптум
Пабло Пикассо прожил на восемнадцать лет дольше своей первой жены. Однажды художник сказал:
«Когда я умру, это будет кораблекрушение, и, когда затонет огромный корабль, вместе с ним будет затянуто в пучину морскую и множество людей на его борту».
Франсуаза Жило, которой посчастливилось выжить во время этого кораблекрушения и дожить в общей сложности аж до ста лет, дала, пожалуй, самое точное описание Пикассо:
«Великое множество рассказов и воспоминаний Пабло об Ольге, Марии-Терезе и Доре Маар, а также их постоянное и вечное присутствие в нашей совместной жизни за кулисами, постепенно заставило меня понять, что у него был своего рода комплекс Синей Бороды, из-за которого ему так и хотелось отрубить головы всем женщинам, которых он собрал в своём маленьком частном музее. Но полностью головы он не отрубал. Он предпочитал, чтобы жизнь продолжалась, и чтобы все те женщины, которые в тот или иной момент разделяли его личную жизнь, всё ещё издавали тихие звуки и крики радости или же боли, и делали некоторые жесты, как расчленённые куклы, просто лишь для того, чтобы доказать, что в них ещё остаётся какая-то жизнь. Правда, жизнь висит на нитке, другой конец которой он держит в своих руках».
