Свет далёкой любви.

Виталий Сыров

Продолжение повести "Первая любовь": https://dzen.ru/a/Zkhdvuy6ey0kYYSN

Фото из Яндекса

ПРОЛОГ

    Отца я своего не видел никогда. Я знаю, что он был. Только умер, когда мне шёл шестой месяц. И я знаю, где он похоронен. Знаю с самого раннего детства. Теперь в одной могилке с ним покоится и моя мама. Она пережила мужа на целую жизнь. Он умер в возрасте двадцать шесть лет. Мама немного не дотянула до восьмидесяти.
    Кого-то винить в ранней смерти моего отца трудно. Скорее всего, что он сам виноват. Только что с того: его нет, и осознать своей вины он не может. Но есть люди, которые причастны к тому, что такое случилось. Судить я их не буду. Они ни в чём не виноваты.
    Я не знаю про отца почти ничего. Мама мне никогда не рассказывала подробностей о нем. Похоже, что не было у ней любви к нему.
    Он ничего ей не оставил, кроме сына, то есть меня. Да ещё квартиру в бараке. А мне в наследство достался только его армейский альбом. Да внешность его унаследовал. Бабушка говорила мне, что я вылитый Виктор. Вообще-то, по документам отец был Виталий. Но все, даже моя мама, называли его Виктором. Многие считают, что Виктор и Виталий — это одно имя. Но это не так.
    Знаю, что маму мою он заприметил благодаря тому, что воинская часть, в которой он служил в середине пятидесятых прошлого столетия, находилась рядом с бараком, в котором проживала вместе с родителями моя будущая мама. Он мог часто видеть её. Влюбился. Знаю от бабушки, что пришёл он к ним домой и пытался сосватать молодую девчонку. Дед мой, то есть отец моей мамы, дал согласие.

    Отец демобилизовался в конце 1955 года. Устроился на завод фрезеровщиком. Завод предоставил ему однокомнатную квартиру в соседнем бараке. Поженились. Надо сказать, что нет ни одной свадебной фотографии. Нет ни одной фотографии, где они сфотографированы вместе.
    В мае 1957 года родился я. Говорят, что мать хотела назвать меня Серёгой. Но по воле отца я унаследовал его имя. А потому и величают меня Виталием Витальевичем.
    Опять же от бабушки мне известно, что принятие решения о моём имени у отца было однозначным и бесповоротным. Чтобы матери моей не напоминало моё имя какого-нибудь претендента на руку и сердце мамы в юности, назови она меня Серёжкой или ещё как-нибудь. Горят, что так и заявил. Ревнивый не в меру, говорят, был отец.

    В мире и согласии, а может, наоборот, жили молодые, мне доподлинно не известно. Из воспоминаний бабушки знаю, что яблоком раздора был отцовский баян. Отец был самоучка, баянист от бога, так говаривал мой дед. Но знал и нотную грамоту и играл по нотам. Какое-то время дома хранились несколько нотных сборников для баяна. По пометкам в нотах, можно понять, что их разбирали при разучивании. Остались надписи, сделанные рукой отца.
    Благодаря умению играть на баяне, отца частенько приглашали на всякого рода вечеринки. Какая ж пьянка без баяна? Матери это не нравилось. На этой почве были трения. Но бабушка мне говорила, что ни разу отец не приходил с таких мероприятий даже слегка выпившим. Так ли это? Не знаю. Мама говорила противоположное.

    На дворе ноябрь 1957 года. На носу сорокалетие Октябрьской революции. Отец уговорил мою бабусю посидеть со мной, пятимесячным, вечером 6 ноября, что бы дать молодым возможность сходить на праздничный вечер в клуб завода. Бабушка согласилась. Мама моя до определённого возраста не очень уважала подобного рода мероприятия. Не любила из-за того, что тогда она ещё не могла быть королевой бала. Это придёт позже, но уже в более старшем возрасте.
    Произошла оплошность со стороны отца. Шестого ноября, после короткой предпраздничной смены, отец решился выпить с мужиками за наступающий. Пришёл домой, немного задержавшись, да с запашком.
    Что там у них было, мне никто толком не рассказал. Они поссорились, и мать категорически отказалась куда-либо идти с подвыпившим мужем. Ей бы вернуться в свою квартиру, но мама закусила удила и осталась со мной у бабушки. А бабушка не настояла, чтобы она ушла спать к мужу.
    Рано утром, седьмого ноября, когда многие заводчане, в том числе и мой дед, собирались на заводской площади, чтобы затем коллективно отправится в центр города на демонстрацию. За дедом должен был зайти мой отец. Ему по пути было. Но он не появлялся. Время ожидания превысило разумные сроки, и дед сам пошёл в соседний барак. Дверь в квартиру не заперта. Дед зашёл, увидел моего отца, лежащего на кровати. Он лежал на спине, губы его были синими, как у удавленника. Он был мёртв. Смерть, как зафиксировали в милиции, наступила около двух часов ночи. Смерть, говоря простым языком, наступила от удушья рвотными массами во время сна.
     На столе стояла не допитая бутылка водки, скудная закуска и вторая, пустая бутылка водки под столом.
     Так ушёл из жизни мой отец на двадцать шестом году жизни. Мать осталась вдовой в возрасте чуть больше двадцати одного года с пятимесячным ребёнком.

     Об отце мать рассказывала неохотно, а уж о трагическом случае вообще отмалчивалась. Похоже, сама ничего толком не помнила. Получить такой удар судьбы в таком возрасте, да ещё с младенцем!
     По имеющимся в домашнем архиве не многочисленным документам, знаю, что отец был родом из Кировской области. Но на службу призывали из Казахстана. Там же, в Джетыгаре, проживала его мать со вторым мужем и братом. Как семья оказалась в Казахстане, не известно.
     Бабушку и дедушку со стороны отца я видел только на похоронной фотографии. Забрав отцовские вещи, в том числе и баян, они уехали. Больше они никогда не появлялись и не писали. Почему? Я не знаю. Хотя, догадываюсь: не хотели общаться с теми новоявленными родственниками, которые не уберегли их сына.
     Только тётка моего отца, которая проживала в Свердловске раз в год приезжала с конфетами и игрушками на мой день рождения или на новый год. В 1967 году у меня появился отчим, и она исчезла из виду. Маме, видимо, было безразлично её появление. Так оборвались все связи с родственниками со стороны отца.

     Вот так и достался мне в наследство только армейский альбом отца. Да ещё, помню, его зимнее пальто, которое висело несколько лет в чулане, в те времена, когда жили мы в бараке. Незадолго до сноса барака, бабушка сдала это пальто старьёвщику. Помню, как она проверила карманы этого пальто. В одном из них обнаружила три монетки достоинством 10, 15 и 20 копеек. На тот момент монеты уже утратили свою номинальную ценность и представляли интерес только для коллекционеров-нумизматов. Денежная реформа 1961 года вывела из оборота эти монеты. Так что Сорок пять копеек на старые деньги не могли зачесться в качестве наследства.
     Зато в фотоальбоме были шикарные по качеству фотографии. Они до сих пор в прекрасном состоянии.

     Чувствую, что читатель готов бросить это чтиво. Непонятная информация. Потому сворачиваю предисловие. Чуток ещё…. Для терпеливых.
     Скажу, что весь домашний фотоархив я оцифровал. Отцовский альбом не стал исключением. В альбоме этом есть фотографии улочек моего родного Химмаша — это удалённый от центра район Екатеринбурга, ранее — Свердловск.
     В кадры, сделанные в середине пятидесятых, попал дом на улице Инженерной, в который мы переехали в январе 1967 года. Проживание в этом доме мне очень памятно.
     Сделал двухминутный видеоролик из этих снимков. В композиторской программе FINAL написал партитуру к известной песне из фильма «Весна на Заречной улице». На компьютере виртуальный ансамбль исполнил эту мелодию. Запись этой мелодии сделал музыкальным сопровождением этого ролика. Разместил на YouTube под названием «Перекрёсток». Было это сделано в сентябре 2015 года. Ниже — ссылка на этот непопулярный ролик.
https://youtu.be/n2QXeMGpS60

     Ещё несколько строчек терпения. Отец мой тоже воспитывался с отчимом. Причины смерти моего родного деда с отцовской стороны доподлинно мне не известны. Говорят, что замёрз в казахстанской степи. Будучи сонным, в лютые январские морозы выпал из саней.
     Мне и моему отцу, видно, на роду было написано: быть в детстве безотцовщиной. Это жестокое слово в мой адрес в детстве не раз срывалось с языков недобрых людей. Читатель в конце повести должен понять, почему таков пролог к этой повести.

       ГЛАВА 1

     В начале октября 2016 мне в «личку» на YouTube написал мужчина. Мужчина мой тёзка, он тоже Виталий. Ему 42 года. Лётчик гражданской авиации. Он изъявил желание повидаться. Говорить о сути по телефону отказался, сказал, что хочет увидеться лично и кое-что предать.
     Я был заинтригован. Заинтригован больше тем, что мне должны были что-то передать. С опаской согласился на встречу. Но наша занятость позволила встретиться только в последних числах октября. Встречу наметили на нейтральной территории, в небольшом кафе. Виталий попросил, по возможности, прибыть на место встречи без автомобиля. Эта просьба показалось странной. Подумал: «Видимо, придётся принять на грудь».

В кафе.
     Тёзка оказался пунктуальнее меня. Когда я зашёл в кафе, за одним из столиков сидел мужчина и рассматривал меню. Увидев меня, он встал. Я же понял, что это и есть тот таинственный незнакомец. Вопреки моим ожиданиям, он в обычной гражданской одежде. Симпатичный, высокий, нормального телосложения. Ничто не выдавало в нем причастность к нелёгкой профессии. Разве, только, выправка: я успел это заметить, когда он вышел мне на встречу. Парень явно держал форму.
Познакомились:
     — Виталий, — представился я, решив не нагонять официоза, отчества своего не назвал.
     — Я тоже Виталий, — последовала небольшая, двух секундная пауза, — Антонов.
     — Моя фамилия Сыров.
     Видимо, он готовился к предстоящей беседе, но всё же немного замялся. Наверняка, у него были заготовлено не менее двух вариантов для начала нашей беседы. Он, и это было заметно, немного волновался. Он оценивающе, не афишируя этого, присматривался ко мне.
     - Вы сыты? — спросил Виталий.
     — Да. Час назад имел толи поздний обед, толи полдник из трёх блюд и компотом, — так я пошутил.
     — Я тоже. Тогда по чашечке кофе?
     — Пожалуй!

     Молча ожидали кофе. Виталий опустил глаза, делая вид, что изучает меню. Я про себя подумал: «Встреча без машин, а кофе заказали».
     Вот и кофе принесли. После пары глотков кофе, Виталий оживился.
     Разговор он начал о моем ролике на YouTube, который привлёк его внимание адресом и номером дома. И название у двух минутного ролика «Перекрёсток» его тоже взволновало. Адресу этого дома я уделил особое внимание: в титрах было указано, что когда-то, очень давно, я жил в этом доме. Были указаны годы проживания и номер квартиры.
     Виталий достал смартфон и запустил воспроизведение этого двух минутного слайд-фильма.
     — Виталий Витальевич, это Ваш ролик? Вы точно там проживали в указанные годы?
Мне резануло по мозгам: «Откуда он знает моё отчество?!»
     — Вы ведь Витальевич по батюшке, — опередил он меня с моим вопросом о его такой осведомлённости про моё полное имя.
Я подтвердил, но был в полных «непонятках», зачем ему это надо.
     Он, попивая кофе, поглядывал на меня, но так и не решался переходить к делу. Вынув пачку сигарет, он предложил покурить. Парень явно тянул время. А у меня в душе пробуждалось какое-то непонятное мне беспокойство.
     — Ну, что он тянет время? Будто ждёт кого-то третьего, — завертелось у меня голове.
     Покурили быстро, так как было ветрено, а мы не одели верхней одежды. Перед тем, как бросить окури в урну, он только и спросил у меня, при этом сделал интонационный акцент, произнося моё имя и отчество:
     — А Вас, Виталий Витальевич, кто-нибудь называл в шутку Виталием в «квадрате»?
Я хорошо видел его: он стоял так, что фонарь у входа в кафе светил ему прямо в лицо. Испытующим, проникающим, как рентгеновский луч, взглядом он впился в мои глаза, ожидая ответа. Так в мои глаза смотрел только один человек.

     Пока вернулись к столику, меня пронзила догадка. Как всегда, в таких случаях, застучало в висках.
     — Этот, как луч лазера, прожигающий насквозь, взгляд; фамилия Антонов…; Виталий в «квадрате»…, — связались в голове воедино эти понятия.
     Прежде, чем я успел подтвердить свою причастность к «квадрату», он выложил на стол письмо. Пожелтевший конверт был явно из прошлого века. На конверте, нанесённая типографским способом, марка с буквой «А» — «Почта России». Адрес написан до боли знакомым почерком. Адрес тот, по которому я жил с 1987 года по 2003 год. Письмо адресовано мне, с полным указанием моего имени. Заглавные буквы «В» имени и отчества были выписаны вензелями. Никто в жизни не писал моё имя такими буквами, кроме одного человека.
     — Так вот откуда он знает моё отчество, — мелькнуло в голове.
     — Я думаю, что это письмо адресовано Вам. Извините, я его прочёл, да оно и не было заклеено, — волнующимся голосом произнёс Виталий.
Но я уже почти не слышал, что он говорил….

     Память моя заработала наподобие ускоренной перемотки видеокассеты в обратную сторону. Назад, в прошлое летела моя память.
     Как наяву всплыли события декабря 1973 года. С тех пор я жил только мыслями о ней, о Тане, внезапно бросившей меня. Так люди бросают котят и щенков, наигравшись ими. Так я когда-то думал про себя, оставшись совершенно один со своим мыслями. И не с кем было поделиться.
     И опять закрутилась плёнка памяти, только теперь вперёд. Полетели годы. Учёба. В промежутке армия и снова учёба. Время медленно, но лечило. Даже не лечило, а заволакивало память холодным молочным туманом. Всё сильнее затуманивались детали тех дней. И всё реже воспалялся мозг грустными воспоминаниями о Тане. Всё дальше и дальше в забытьё уходили те два майских вечера и две ночи 1973 года. Тогда мы с Таней перешагнули границы платонической любви.
     Тогда я торопил время. Мне скорее хотелось стать совершеннолетним. Но Таня оставила меня. Исчезла. Оставила письмо, в котором убеждала меня, что наши отношения не возможны. Слишком велика разница в возрасте. При этом Таня обещала всегда помнить и любить меня всю оставшуюся жизнь. Я тогда, ещё шестнадцатилетним мальчиком, не понимал значение этой фразы. Мне от этого обещания нисколечко не стало легче. Зачем это ей было нужно: разорвать отношения со мной, но при этом обещала помнить и любить меня всю жизнь. К чему такие обещания?

     Пролетели годы. Наступил день, когда я встретил прекрасную девушку, и только она смогла снова зажечь во мне яркую любовь. Мы поженились в марте 1983 года.
     Однажды в начале лета 1983 года, вскоре после моей свадьбы, спустя почти девять лет, как исчезла Таня, меня позвал сосед. Он сказал, что его уже второй раз просят пригласить меня к телефону. Сказал, что женский голос. Я удивился. Кто мог через соседа связаться со мной?
     Это была Таня. Её дрожащий голос я узнал сразу, как только она поздоровалась. Так же дрожал её голос, когда в ответ на моё признание в любви она сказала, что тоже меня любит.
     Хотел закричать в трубу; — «Где ты, Таня, Танечка…». Но в горле ком, голосовые вязки как парализовало. Пока я приходил в себя, она, в свойственной ей манере, успела сообщить, что у неё всё хорошо. Закончила заочно институт. Работает инженером. И ни слова о семье. А ещё пожелала мне счастья с молодой женой.
     Спазм в горле отпустил, я почти не слушал, что она говорила, и я упорно твердил: «Таня, где ты? Зачем ты так со мной?». Но меня будто не хотели слышать.
Казалось, что на том конце линии крутили магнитофон с записанной заранее речью. Прослушивался посторонний шум, и качество звука было хуже. И только последние слова прозвучали как живые:
     — Виталька, единственный мой, любимый мой малыш, прости меня!
В трубке раздались гудки.
     Я ничего не успел толком спросить. Потом казалось, что сработала какая-то защита, как будто мне заткнули глотку.
     Не поверил я, что всё у неё так гладко. Голос, хоть и казалось, что был записан на магнитофон, выдавал Таню.
     Многое насторожило меня. Таня знала имя моей жены. Знала, что умерла моя бабушка и выразила соболезнование. Значит, через кого-то она отслеживала мою судьбу. Кто-то сообщил ей о моей женитьбе. Знала, что я отслужил в армии. То есть знала обо всех моих значимых событиях.

     Звонок был явно не междугородний. Возможно, она была тогда в городе, а может и жила она в другом районе и не уезжала никуда.
     Я не смог понять, зачем она позвонила через девять с половиной лет с момента разлуки. В мыслях я много раз прокручивал возможные причины, которые побудили её сделать этот звонок.
     Ломая голову над этим вопросом, логика подсказывала, что может она позвонила в связи с тем, что в мае 1983 исполнилось десять лет с того дня, как мы стали с ней близки. Но так ли дороги для неё были эти воспоминания?
     А может, получив очередную информацию о том, что я женился, в ней проскочила искра ревности. Но почему «осведомитель» раньше не сообщил Татьяне, что я собрался жениться. Тайны из этого я не делал.
     Может, в семье были проблемы, и она была готова к переменам. Сыну Лёше тогда должно было уже исполнится восемнадцать лет — взрослый парень. А разница в возрасте в двенадцать лет уже смотрелась совсем не критично.
     И на самом деле: когда мне было шестнадцать лет — по сути, ещё мальчик, и ей двадцать восемь — взрослая женщина. Это с моральной точки зрения не нормально. Хотя в свои шестнадцать лет я не смотрел на нашу любовь с точки морали. Я любил её, а она поддерживала эту любовь.
     Тогда, в юности, мне не хватало её присутствия каждый час, каждый день. Мечтал, что настанет день, и мы будем рядом навсегда. Но она имела право выбирать свой жизненный путь.
     И всё могло быть по-другому, когда мне двадцать семь, а ей — тридцать девять. Мечты мои могли сбыться. Но было уже поздно! Тут уже я не мог бросить свою избранницу. Слишком молода и беззащитна она была в свои двадцать два года. И полюбил я её по настоящему. И думаю, понимала это и Таня. Потому она исчезла, теперь уже навсегда.

     Я догадался: Таня, ранее работая на телефонной станции, без труда нашла телефон моего соседа из первого подъезда.
     И вопрос: кто информировал Таню? Моя бабушка? Но бабушка не смогла бы сообщить Тане о своей смерти. И тем более о моей женитьбе. Бабуся умерла в апреле 1982 года, а я женился в 1983 году.
     Или Таня сама следила за мной, или кто-то был информатором. Первую версию я отбросил. Глупой она мне показалась. Она где-то в другом городе. А даже если она и где-то не далеко, то глупо посвящать свою жизнь слежке за человеком, которого когда-то так вероломно бросила. Значит есть человек, в поле зрения которого я нахожусь. Возможно, нахожусь даже сейчас, строя догадки. Таня знает, что я женился. Знает имя жены. Это парадоксально. С момента свадьбы ещё не прошло даже трёх месяцев.Так думал я тогда, в июне 1983 года, после этого телефонного звонка.
      Больше от Тани весточек ни разу не было. У меня перегорело. Успокоил, себя тем, что в народе считается, что первая любовь, как правило, заканчивается разлукой. На всём давно была поставлена точка! Но вот теперь я понимал, что оказалось ещё рано!

    В кафе.
    Мысли мои снова вернулись в реальность. Сердце заколотилось. В горле ком. Дрожащими руками вынул письмо:
    «Виталик, дорогой, Виталька — милый мой мальчик, мой мужчина! Я люблю тебя всю жизнь! Прости меня, если можешь! Твоя Таня». Дата «26 мая 1993 год». И Танина подпись — достаточно оригинальная. Таня подписывалась стенографическим письмом.
     Вот и весь текст этого письма, написанного двадцать три года назад. Тогда Тане было сорок восемь лет, а мне тридцать шесть. Тетрадный лист уже пожелтел от времени. И чернила поблекли.
     Я не сдержался и вышел из кафе. Выкурил не одну сигарету. Казалось, что успокоился и вернулся в кафе.
     Глянул на Виталия. Лицо его было бледным. Похоже, он сочувствовал моему состоянию. Наверно, я жалко смотрелся. Меня колотило и потряхивало, как троящий двигатель.
     — Откуда, Виталий, у Вас это письмо? — спросил я.
     — Таня, Татьяна Васильевна — это моя мама.
У меня в раз возникло желание задать тот же вопрос, который я задал в том далёком декабре 1973 года своей бабушке: — «Где Таня?». Но я сдержался. Сердцем я почувствовал что-то неладное. Я просто побоялся задать это вопрос, таким способом оттягивал момент, когда могут подтвердиться мои тревожные предчувствия.
      Виталий тем временем, отвечая на мой вопрос, сказал, что письмо нашёл в мамином архиве весной этого года (2016), когда перебирал документы и книги домашней библиотеки.
      Я тоже в конце 2015 году разбирал мамин архив и разбирал книги маминой библиотеки, оставшейся мне в наследство. Я содрогнулся. Разом возникшее ощущение беды, теперь с ещё большей силой стало укрепляться в моём мозгу.

      А Виталий продолжал.
      — Я совсем недавно наткнулся на ролик на YouTube, автор которого когда-то жил в том же доме и той же коммунальной квартире. Вы сейчас подтвердили, что Вы автор этого ролика. Ваши годы проживания в этой квартире, совпадали с годами проживания в ней моей мамы. Значит, Вы должны были знать её.
У меня в горле ком. Перехватило дыхание. А Виталий тем временем продолжил:
      — Судя по маминым воспоминаниям, ещё в начале 1974 году она переехала в посёлок аэропорта. Там я и родился.
      Значит, Таня никуда далеко не уезжала, она всю жизнь была всего в семи километрах от меня! А я так и не решался задать вопрос. Боялся. Уже щемило в груди от предчувствия беды.
      Будто ночная молния высветила в памяти давний забытый случай. Было это в первомайские праздники 1993 года. Вероятнее всего это было 3 мая. Мы возвращались семьёй из сада. С утра съездили осмотреть участок. Дочери нашей было ещё 10 месяцев. Она у нас поздний ребёнок. Потому в саду не ночевали. Поехали домой через аэропорт. Жене нравился там магазинчик детских товаров. Она частенько покупала для дочки детскую одежду. Выбор большой и цены приемлемые.
    Показалось мне тогда, что в магазине видел я Таню.
    И вот теперь я не сдержался:
     — Где Таня!? — вырвалось у меня.
     — Мамы нет с 1995 года. Она умерла вскоре после пятидесятилетнего юбилея…
Я больше ничего не слышал….
     — Нет!…. Тани нет!…. Нет…. Нет…. Нет, — как многотонный молот стучал в голове.
     Голову будто в тиски зажало. Стало больно. От боли в глазах резь, и слёзы навернулись на глаза. Виталий, увидев это, потупил взгляд.

Мне совсем изменила моя натренированность быть непоколебимым на людях, хотя по жизни в кругу семьи остаюсь «паникёром».
      — Как это произошло? — дрожащим голосом спросил я.
      — Инфаркт, спасти не смогли. Была одна. Помощь пришла поздно.
Слёзы покатились по моим щекам…. Я вышел на улицу. Леденящий ветер сбивал с ног, но я не ощущал холода. Я закурил. Сигарета сгорела быстро, как порох, в четыре затяжки. Прикурил ещё. Боль в груди не отпускала.
      Вышел Виталий, вынес мне куртку. Решился заговорить.
      -Виталий Витальевич, вы любили мою маму?
Я коротко ответил: «Да!»
      — Судя по письму, у вас с моей мамой была взаимная любовь?
      Я только «дакал», отвечая на несложные вопросы Виталия.

Вернулись в кафе.
      — Мама в детстве мне часто ставила в пример соседского мальчика, который жил в том доме, о котором Вы сделали этот маленький фильм. Говорила, что его никто не заставлял, не подгонял учиться. Говорила, что кругозор у него был непогодам развит. Многому он научился сам. И звали его тоже Виталя. Может это Вы и есть?
Он замолчал, смотрел на меня в упор.
     — Утверждать не буду. Но в те годы в нашем доме Виталька был один, и это был я.
     Конечно, это был я. Таня всегда восхищалась мной. Умненьким называла. И всегда удивлялась, когда я везде успеваю сунуть свой нос и учусь хорошо. Сунуть свой нос — это любимая фраза Тани. Так она называла любопытство, тягу к познаниям.
     Хотелось задать вопрос о Саше (Танином муже) и сыне Алексее (Лёше). Судя по всему, передо мной сидел младший сын Тани. Но язык не поворачивался. Мне стало больно на душе, очень больно. Обещала Таня развестись, говорила, что с мужем не спит. Обманывала, значит, она меня? Откуда-то взялся Виталий, сидящий напротив меня.

     Виталий немного рассказал о жизни мамы. И только в ум у меня никак не шло, почему Виталий, рассказывая, говорил, будто в семье они были только вдвоём: «она жила», «она переехала», «я с мамой»….
Я слушал. Виталий замолчал.

    — Может покрепче попросим? — спросил Виталий.
    — Я не буду. А Вы на меня не смотрите. Если есть потребность — то почему отказывать себе, — ответил я.
    — Я буду солидарен с Вами. В одиночку не умею. Но в нашей профессии это не грех, — он грустно улыбнулся.
    — А я грешен. Могу один на один с бутылочкой побыть.
    И всё же мы решились. По сто пятьдесят. Выпили без тостов и речей. Просто выпили.
    — Просматривая Ваш ролик, я по музыкальному сопровождению понял, что у автора за кадром и текстом прослеживается ещё одна тема — печальная тема любви. Тема, о которой словами он даже в титрах не упомянул, — вспоминал Виталий впечатления от просмотра двух минутного ролика.
     — Виталий, с какой целью вы дали мне это письмо? Письмо было написано более двадцати лет назад. И не отправлено.
     — Я думаю, что я совершил большую глупость и бестактность. Извините меня. Наверно, надо было сделать не так. Но вы человек, которого моя мама любила всю жизнь. А я её сын.
     Виталий задал мне несколько вопросов о наших отношения с Таней. Я в общих словах рассказал, как это всё произошло. Я понял, что его немного смущало, что мама влюбилась в мальчишку и ответила взаимностью.

     Мы заказали такси.
     Я был подавлен. Уж из очень далёкой юности пробился лучик солнечного света. Того света, который когда-то Таня запустила в мою комнату, раздёрнув ранним утром шторы.
     Только теперешний лучик, пройдя через десятилетия, почти уже угас, но был в одночасье сфокусирован сильной оптикой в одну маленькую точку. Эта яркая точка оказалась способна обжечь и заставить загореться память ярким огнём, точно также как в детстве, играючи с увеличительным стеклом, зажигали берёзовую кору — она дымилась, извивалась под этим лучиком и часто воспламенялась.
     Виталий, видя мои мучения, извинился, что встряхнул мою память. Он видел, что я сильно переживал. Да и ему было не легко.

     Уже в такси я осмелился спросить, про Сашу и Лёшку.
     — Эти люди в родстве со мной никак не состоят. Сашу я не знал: слишком маленьким я был. С Алексеем по жизни почти не общался. Знаю, что он на пенсии, полковник авиации. А Саша умер ещё раньше мамы. Я только знаю, какую роль они сыграли в судьбе моей мамы.
      Я не успел осмыслить сказанное им, как он продолжил.
     — Это я Вам обязан своим отчеством и в честь Вас я ношу имя Виталий! Я, то же, как говорила мама, «Виталька в «квадрате» — Виталий Витальевич. И озвучил дату своего рождения!
У меня всё оборвалось внутри.

     Прощались. Виталий на последок сказал, что от мамы остался её дневник, который она вела очень много лет. Про то, что Таня вела дневник, я никогда не знал.

     В ту ночь я не мог уснуть. Я вернулся к забытому случаю из мая 1993 года, о котором я написал выше. Когда мы подъехали к тому детскому магазину в посёлке аэропорта, ещё на улице мне показалось, что за мной наблюдают. Оглядевшись, ничего подозрительного я не увидел. Только телом ощущал будто кто-то навёл на меня прицел. Ощущал вплоть до входа в магазин.
     Минут через пять тоже ощущение, только в магазине. Огляделся и увидел женщину, она уже была спиной ко мне у выхода из магазина. Лица её я не успел увидеть. Она проворно выскочила из магазина, я кинулся за ней, но замешкался в дверях из-за того, что на руках у меня была годовалая Аня.
     Ростиком, фигуркой и движениями женщина напомнила мне Таню.
     — Таня…. Таня! — закричал я, выскочив на улицу.
Но на площадке перед магазином уже никого не было, кроме пяти — шести припаркованных автомобилей. Женщине удалось скрыться.
      И вот теперь, узнав, что она всё время проживала в районе аэропорта, очень вероятно, что это была Таня. Видимо, она узнала меня, это и побудило её написать письмо, но по каким-то причинам оно не было отправлено.

     Я проваливался в сон, а в голове так и не умолкая звучали три фразы Виталика:
     — «Эти люди в родстве со мной никак не состоят».
     — «Я только знаю, какую роль они сыграли в судьбе моей мамы».
     — «Значит, это я Вам обязан своим отчеством и в честь Вас я ношу имя Виталий!»

(1) Ссылка на ролик находится на моей странице на Портале Проза.ру, в разделе Внешние ссылки: https://youtu.be/n2QXeMGpS60

ГЛАВА 2

    Спал ли я в ту ночь? Кажется, был в каком-то забытьи.
    А в голове опять звучали последние фразы Виталия. Значит Виталик от мамы что-то знает. Но почему он, оставшись один после смерти мамы не кинулся искать меня? Адрес у него был на конверте письма. А я действительно жил по тому адресу.
    Первая фраза заклинивала мозги. На каком основании Виталий заявляет, что Саша и Лёша ему неродные люди? Значит Таня мне что-то не договаривала. Значит Виталий знает нечто то, чего не знаю я.
    Что касаемо второй фразы, то я не могу представить, что судьбоносного мог совершить Саша, а тем более Леша. Таня говорила, что в 1973 году они были в стадии развода. А при чём здесь Лёша? Саша забрал сына к себе после развода?

    Стоп… Стоп… Стоп… Придётся взять листок бумаги и прорисовывать родственные связи и искать истину.
    Танин родной сын Виталий заявил, что не состоит в родстве с Лёшей. Но Лёша тоже Танин сын. Но так не бывает! Если считать, что Виталий говорит о кровном родстве, то вывод следует только такой: Лёша приёмный сын Тани! Лёша и Виталий — сводные братья. Только при этом условии, что в родстве, причём кровном, они не состоят, можно считать фразу Виталия Истиной. Значит, это так, а не иначе.

    Теперь Саша и Виталий.
    Виталий не признаёт родства с Сашей. Значит Саша ему не отец. В крайнем случае отчим. И при этом можно с полной уверенность считать, что Саша не усыновлял Виталия, потому что у Виталия полное отрицание всякого родства с Сашей. Виталий — человек в здравом уме, командир воздушного судна. И, разумеется, отдаёт отчёт своим словам.

    Саша и Таня.
    Похоже, что это не удачный брак Тани. Таня меня убеждала, что находится в стадии развода с Сашей. А раз Леша, как установлено выше, не является родным сыном Тане, то значит она вышла замуж за мужчину с ребёнком. И это тоже истина, вытекающая из ранее установленной истины, что Леша и Виталий не являются родными братьями.

    Таня и Виталик.
    Что тут сказать? Тут как раз всё понятно. Таня мама Виталика. Он в этом не сомневается. Этот истина.
    Осталось только понять: Кто отец Виталия?

    Последняя фраза Виталика почти прямо намекает на наше тесное родство. Я отец, он — сын. Почему Виталий напрямую не сказал, что я ему отец? Почему Таня ничего не сказала мне. Ну ладно, мальчишка я ещё был, но потом-то можно было мене сказать. Боялась, что я не признаю своего ребёнка? Не хотела грузить меня проблемами?
     Значит, нет уверенности в этом у Виталика! Иначе бы он не так витиевато, а может и прямо назвал всё своими именами. Значит, Таня ничего не сказала сыну.

     Я факт нашего родства с Виталием признаю. Зная день рождения Виталика, я выхожу на сентябрь 1973 года. Всё прекрасно помню. Ещё в конце мая 1973 года отношения с Таней перешли на другой уровень. Мы перешли границу платонической любви. Хотя Таня и просветила меня в вопросах предохранения, но вскоре я заметил, что не стремилась она предохранятся. Да, просто не предохранялась. Я помню те безлунные ночи в середине сентября 1973 года. А потому отцом Виталия являюсь я. В тот период других мужчин у Тани я не допускаю даже в сознании. А то, что Таня не имеет никаких «отношений» с Сашей, я верил ей безоговорочно.

     Глядя на листок бумаги с плодами своих логических умозаключений, всё понятно. Туманна только вторая фраза Виталика о роли Саши и Лёши в судьбе Тани. Что он имел ввиду? Он сказал, что у него есть Танин дневник. Думаю, что он что-то узнал из дневника.

     Страшная горечь на душе. Значит, Таня бросила меня, будучи беременной на третьем месяце. За что же она так со мной?! Испугалась?
     Вспомнились Ольгины слова, что нужен я был Тане только для того, чтобы стать матерью. Может Оля и права. Оля женщина. Она лучше знает женскую психологию. Зная возраст Тани — ей летом было уже двадцать восемь лет, можно считать, что в ней зрело материнство. Но не желая иметь ребёнка от мужа, с которым собиралась развестись, решила использовать меня. Меня — безумно влюблённого в эту девушку. А любила ли Таня меня? Может и правда я был использован, как «бычок-производитель». Но судя по письму, написанному Таней в возрасте сорока восьми лет, она продолжала любить меня. И любила всю жизнь. И напоминанием обо мне был сын Виталик.

     Теперь напрашивается вопрос. Какую цель преследовал Виталий, передавая мне это письмо? Здравый ум подсказывает, что дело не в письме. Таня не сказала ему, кто его отец и где он. Постеснялась рассказать, что на момент зачатия его папа был, по существу, ещё сам ребёнок? Но могла Таня и не уточнять этого. Значит он, как и я, ничего не знает про отца своего. Встречу со мной Виталий затеял в поисках своего отца. А вовсе не для того, чтобы письмом, написанным ещё в 1993 году, донести до меня, как доказательство, искренность Таниной любви. Он предположил, что я его отец.
     Распутался один узел. Завязался новый.

     Значит ли, из того, о чём я логически домыслил, что Таня ничего не рассказала Виталию про отца? Можно сделать вывод: рассказала, но далеко не всё.
     В это не верилось. Как же можно было так обойтись с сыном? А парень всю жизнь не знал, кто и где его отец? До какого возраста он оставался безотцовщиной? Был ли в его жизни отчим? Значит его судьба в чём то похожа на отца.
     Точно ответить может только сам Виталий. Но об этом мы ещё не говорили. И пойдёт ли он на диалог на эту тему?

    Виталик сказал о дневнике, но мне было непонятно, собирается ли он дать его мне читать. Счёл я, что просить дневник не имею никакого морального права. Моё воспитание с детства не позволяет читать чужие письма, а тем более дневник, который вёл человек, записывая туда свои сокровенные мысли.

    Опять в голове полный сумбур. Моей девочки нет уже двадцать два года. Когда же Виталию попал дневник и это письмо? Я бы на его месте сразу ринулся по адресу на конверте. Значит, в руки ему эти документы попали не сразу? Неужели дневник пролежал все эти годы, и никто в Таниной семье не знал о его существовании? И что за семья была у Тани?
    Анализируя ту скудную информацию, полученную от Виталия, делаю вывод: адрес на конверте письма, по которому я жил до середины 2003 года, был ещё не известен Виталию. А значит он не знал о дневнике и письме. А Виталию в 2003 году исполнилось двадцать девять лет.
     А этот трюк с «личкой» на YOU TUBE через двух минутный ролик, у которого нулевой рейтинг вдруг сыграл такую роль! Закралось сомнение. Может розыгрыш? Такой сложный путь через YOU TUBE? Нет, такое никак нельзя разыграть! Слишком сложная «многоходовка»! И главное — зачем? Думаю, что ролик на YOU TUBE был найден Виталием в результате изучения им социальных сетей ещё до того, как он назначил мне встречу.
     А вот письмо, которое передал Виталий, явно не подделка. Вензеля на заглавных буквах «В», почерк и стенографическая Танина подпись — это не подделка. Может какие-то личные документы Тани попали в чужие руки?

     Потянулись дни.
     Воспоминания не покидали мои мысли. Анализ моих взаимоотношений с Таней просто заходил в тупик. Голова разрывалась от предположений. Я так и жил с понятием, что Таня разорвала все отношения только из-за большой разницы в возрасте. Но теперь открылись новые моменты, о которых я тогда даже и не подозревал. А проблема с моим несовершеннолетием решилась бы автоматически в мае 1975 года, в день моего восемнадцатилетия. Но Таня не стала дожидаться, и бросила меня. При этом была беременной.

     Оля. Я уже вспомнил её предположения о наших отношения с Таней. Захотелось увидеть её. Только она знала обо всех моих тонкостях взаимоотношений с Таней.
     Вернувшись из армии, Оля встретила меня так, будто не было нашего отдаления друг от друга в юношеские годы, не было тех двух лет моей службы и её письма, в котором она сообщила мне, что видела моё взаимное признание в любви с Таней.
     Оля уже в третьем письме в армию писала,  что не сожалеет, что я стал её первым мужчиной, но она не может простить мне юношеской измены и выходит замуж. Замуж она не вышла. И после моего возвращения из армии наши отношения восстановились. Но всего на два с половиной года. Она не решилась выйти за меня замуж. Были другие причины.
     Но только с Олей я могу поделиться. И это желание росло с каждым днём. Оля до сих пор в сознании моём оставалась милой сестричкой, «жилеткой», в которую можно поплакаться!
     Ольгу раз в два — три года иногда встречаю. Живём не далеко, но наш ритм жизни крайне редко сводит нас в одном месте. При этих редких встречах только здороваемся, а я догадываюсь, что она уже бабушка. Последний раз видел её в окружении детишек — кто, как не внуки. Также шикарно одета. Как всегда, не смотря на годы — модница.

     Желание уже захлёстывало. Но по прошествии стольких лет, я всё равно считаю себя сильно виноватым перед ней. И, оказывается, мне до сих пор не по себе за своё тихое предательство юной и доверчивой, красивой девочки Оли.
     За все эти годы,только раз с ней поговорили минут 5—7 не больше. Это ещё было, наверно, через пару лет, после того как я женился, и мы ещё продолжали жить в одном доме. Чтобы не возникало «непоняток» стоит прочитать шестую часть моей повести, «Поезд №192 Ленинград - Свердловск".Там о встрече  с Олей после армии.      
     Тогда мы шли навстречу друг другу. Но что-то заставило нас остановиться, и завязался тот небольшой разговор. Оля уже была замужем. По сути — пустой разговор. Было у меня тогда ощущение, что она хотела мне рассказать что-то, да раздумала. А я тогда подумал, что, наверно, проболталась моей жене про нашу юношескую любовь, а теперь решила повиниться. Но выкинул эту глупую мысль сразу. Оля умеет держать обещанное слово!
     К слову сказать, Ирина моя не знала ни о Тане, ни об Оле. Только пару раз, в самом начале нашей супружеской жизни, это когда ещё жили в одном доме, спросила меня:
     — Эту красивую девушку Олей зовут? Почему она мне всегда так таинственно улыбается?
А в следующий раз опять тот же вопрос и только добавила:
     — Мне кажется, что с Ольгой у тебя был роман. Очень красивая девушка!
Я ответил, что с первого класса дружили, а потом ещё и в одном дворе оказались.
Ирина тогда заглянула мне в глаза и только озорно улыбнулась.

     И вот сейчас хочу общаться с Олей. Общаться на тему, которая разрушила наши лирические отношения, зародившиеся ещё с детства.
Всё это вертелось в моей голове ещё в ноябре 2016.

     Ноябрь 2016 канул в историю. А с Виталием только пару раз бесцельно перебросились в «личке» на YouTube. У каждого как тормоза на полную катушку вдавлены в пол.

     Мне только раз снилась Таня. Это был тот сон в юности, предвестник нашей разлуки, а теперь я точно знаю — навсегда.
     А теперь Таня опять пришла ко мне во сне. Мы шли по лесу, держа друг друга за руки. Так мы часто проводили время, подальше от людских глаз. Лес вдруг превратился в кладбище. Невидимая преграда у меня под ногами, я просто не могу перешагнуть какую-то черту. А Таня идёт, руки всё же расцепляются, она уходит вглубь зарослей и каменных глыб….

    Проснулся. Оказывается, слёзы ручьём, и подушка сырая. Я понял, что должен сделать! И написал Виталику!.
        А на дворе уже середина января 2017.

ГЛАВА 3

     Таню всё же я нашёл. Спустя почти полвека, но нашёл. Я почти сразу нашёл. Как будто точно знал куда идти. Будто показывал мне кто-то дорогу….
     Увидел ещё на расстоянии. Фотография с каменной глыбы смотрела прямо на меня. Всё та же улыбка. Только уже в более старшем возрасте.
     По колено в снегу я добрался до неё…. На глыбе — две даты через чёрточку: 27.05.1945 — 30.06.1995.
     — Здравствуй, моя девочка, — и я залился слезами, не сдержался. Просил прощения, что не нашёл смелости разыскать её.
Плакал навзрыд. Так же, как когда-то в далёкой юности, читая её прощальное письмо….

     Я уходил, умываясь слезами…. На могилке остались замерзать две белых розы, почти не заметные на белом снегу….

    P.S.
         Я могилу милой искал,
         Сердце мне томила тоска.
         Сердцу без любви нелегко.
         Где же ты, моя Сулико?

     Я категорически отказывался играть эту песню в кружке начинающих гитаристов.
Мог ли я подумать тогда, что спустя почти полвека буду ходить по кладбищу и искать могилку своей первой любви.

ГЛАВА 4

   В тот день я напился! Ирина ничего понять не может.
   Я не считал, что всю жизнь обманывал Ирину. Ничего не рассказал про свои дела «сердечные» Ирине. И всего то!
   Ещё тогда, при возвращении из армии, Ирина спросила меня, есть ли у меня девушка. Я тогда рассказал про Таню-одноклассницу, но при этом сказал, что не ждёт она меня. Мы просто школьные друзья.
   Уже выше писал, что Ирина про Ольгу спросила. И то спросила из-за того, что Оля при встрече с Ириной всегда таинственно улыбалась ей. Я тоже тогда отболтался детской дружбой.
   А тут я напился. Слёзы выступали. С того дня, как узнал, что Таня умерла, перед глазами виделась Таня. Виделась в своем последнем пристанище. Красивая и нежная, только глазки её уже навсегда закрыты.
   В 2015 году я похоронил маму, а в начале октября 2016 года проводили в последний путь мою любимую в детстве тётку Риту. А эта страшная весть, что Тани уже нет почти четверть века сносила мне мозги. Для меня ведь это было так, что произошло это вот тогда, когда узнал это от Виталия.
   Трудно писать об этом. Слова не подбираются. Горечь на душе. Пустота и холодный пепел. Давили периодически слёзы. Ирине так ничего и не решился рассказать. Выкарабкивался из этого состояния сам.
    Моя Ирина очень чуткий человек. Она заметила, что со мной что-то происходит. Не заметить она не могла. Я чаще чем когда-либо стал употреблять спиртное. Часто подлавливала меня с красными глазами. Я стал замкнутым.
    В очередной раз, я выпил несколько больше, чем обычно. Вечером следующего дня Ирина, тревожно глядя мне в глаза, спросила
    — Виталь, ты во сне у какой Тани просил прощения? Это опять тебе та Таня покоя не даёт?
Про себя подумал: «Допился! Во сне стал разговаривать!«Та Таня» — это моя бывшая подчинённая. В дочки мне годится. Был трогательный случай в 2009 году в самолёте. С этой Таней мы летели в командировку. Тогда всё и произошло. Я поделился этим с Ириной. Я с сочувствием отнёсся к душевному порыву той девушки Таня. Никогда не возникает даже тени улыбки, когда вдруг вспомню про этот случай. Есть мой рассказ «Турбулентность. Таня знает про это. Она разрешила мне опубликовать этот рассказ. А отношение у меня к ней как к дочке. Но Ирина всё же этот случай восприняла с осторожностью. Уж больно девушка красивая. 
    Это спасло меня от признания про мою Таню. Не хватило мне смелости рассказать Ирине правду. Рассказать о том, что было у меня в юности. Ирина моё состояние расценила, что я переживаю, что в мае 2017 года я стану пенсионером. Вот и вроде потому и срываюсь. А я, подтвердив её предположение, встал на путь лжи. Впервые в отношениях с Ириной.

    Примчался февраль 2017 года. Будто ветром надуло.
    Виталий с последнего разговора на связь не выходил. И я завис, как комп. И всё же я позвонил ему. Звоню, и не знаю, о чём говорить!
    Он быстро закончил разговор, сославшись на усталость и занятость. Я не обиделся на это. Мне хорошо известен режим труда и отдыха пилотов гражданской авиации. Не позавидуешь!
    Только напомнил он, что просил написать меня о нашей любови. Так и назвал — любовь. Без иронии. Он поверил в мою искренность, тогда, при первой встрече в кафе. Вот тогда я решился взяться за «перо» по его просьбе.
    Получилось скомкано. Всего страничек десять. Написал факты и как это произошло. Перечитал свой опус через пару дней и самому не понравилось. Хорошо, что сразу Виталию не отправил.
    Решил переписать свою историю первой любви: из десяти страниц «разнесло» на шестьдесят. Исправил наскоро опечатки, не сильно обращая внимания на стилистику, и отправил Виталию. Ответ последовал далеко не сразу. Точнее, это был не ответ, а предложение встретится. Опять подгадывали совпадения возможности встречи.

    Надвигалась очередная годовщина нашей свадьбы — 18 марта 2017. Тридцать четыре года совместной жизни с Ириной. Ни размолвок, ни измен за все годы. Всегда неразлучны. Всё делаем вместе. Вынужденные разлуки переживали тяжело. Дочка выросла!
    И мне стало стыдно, что на душе у меня камень. Стыдно, что я струсил когда-то рассказать Ирине о своей трагедии. Эта трагедия закалила меня и в тоже время сделала трусом в общении с женщинами. Я боялся повторения, когда выстраивались отношения с Ириной. Накладывались и проблемы связанные с тем, что жили мы в разных городах
    Вспоминая своё прошлое, я осознал насколько дорога мне Ирина. Осознал, что сейчас нет на свете добрее и роднее человека для меня. На меня накатила волна ласки по отношении к Ирине. Она даже удивилась моим явным изменениям. Переборол я себя. Мозг принял, что Тани нет.  Но теперь есть сын. И я не сомневаюсь в этом.  Осталось рассказать Ирине.

    Ну, вот и встреча с Виталиком. Там же в кафе. В этот раз он не оговорил способ прибытия.
    В отличие от прошлого раза я прибыл чуть раньше. Зарулив на свободное место у кафе, собрался было выходить, но с левой стороны от меня заехала чёрная BMW.
    Я вышел из машины, не глядя на припарковавшуюся рядом «бэху». Прикурил. Смотрю вперёд туда, откуда вероятнее всего должен появится Виталий.
    — Виталий Витальевич, — услышал я сзади.
Поворачиваюсь и вижу Виталия. Он устало улыбнулся. Приветственно махнул рукой и с головой окунулся в свою машину. Достал портфель. Закрыл машину. У кафе он повернулся, будто желая оценить место, где он припарковался, улыбнулся опять.
    — Виталий Витальевич, а вкусы на машины у нас, оказывается, одинаковые, — с некой ироничной лукавинкой высказался Виталий.
Я тоже оглянулся в сторону припаркованных машин. Бок о бок стояли две «бэхи пятёрки». Чёрная и белая.
    — Предпочтения по цвету только разные, — с такой же интонацией ответил Виталику, — не могут у отца с сыном вкусы совпадать на сто процентов.

    Я готовил себя заговорить с Виталием на тему отца и сына. Но мне казалось, что Виталик не очень готов к этому. И вот моя попытка расставить точки над «i» пока не дала результата. Может я поторопился? А может я ему и не нужен. Может, он уже пожалел, что впрягаться в эти расследования?
   Заказали немного перекусить и кофе. Разговор опять не начинался. Я счёл, что не стоит мне начинать разговор о моём «опусе».
   Начал Виталик сам. Сказал, что прочитал. Его реакцию на рассказ я не понял. Но он поблагодарил меня.
   Виталик, видимо, был голоден. Казалось, он моментально «сметал» в себя еду и принялся за кофе. Я был сыт, потому не торопился.
   Ну, всё, Виталик подкрепился. Потянулся к портфелю. Вынул книгу. Большую книгу, в кожаном переплёте. Так по одно время любители литературных журналов переплетали годичные подписки или отдельные журналы таких как «Роман-газета», «Нева», «Подвиг». Протянул её мне.
   — Виталий Витальевич, я решил, что вы должны это прочесть. Но потом верните. По времени не ограничиваю. Но верните. Это самое дорогое, что осталось от мамы.
   Я взял в руки эту книгу. Названия у неё не было.
   — Это дневник мамы! Прочитайте! Вы должны знать.
Я оцепенел. Руки будто прикипели к кожаной обложке этой книги. Мурашки по телу. В руках я держал то, что многие годы держала в руках Таня.Что ждёт меня на страницах этой книги? Что писала Танюшка на этих страничках?
   Похоже, что книга была сшита из трёх или четырёх амбарных книг, облачённых в жёсткий кожаный переплёт с хлястиком.

    Когда Тани не стало, Виталий решил сохранить ту огромную библиотеку, которую она собирала всю жизнь.
    Виталий рассказал, что в руки ему дневник попал весной 2016 года. Тогда он перебирал мамину библиотеку на предмет избавления от литературы, которая в настоящее время совершенно не актуальна. Давно утратила свою ценность. Одна из книг в кожаном переплёте оказалась Таниным дневником. В нем и нашёл то неотправленное письмо.
    Журналам в переплётах ещё Таней было определено место в большом чулане на специальных полках с дверками. Наверно, потому никто не обратил на дневник внимания на полках в чулане среди аналогичных книг.

    Виталий заторопился, быстро допил кофе. Стал прощаться.
    Я остался один на один с большой коричневой книгой. Я смотрел на неё и боялся отстегнуть хлястик и перевернуть обложку. Так же боялся, как когда-то в далёком августе 1974 году, боялся распечатать прощальное Танино письмо. В кафе так и не решился открыть эту книгу.

    Испытания мои пошли на второй круг.
    Меня уже в кафе начала мучила совесть. Я теперь опять буду жить воспоминаниями о Тане. Я будто изменяю своей единственной и неповторимой жене красавице и умнице, держа от неё в секрете события последних месяцев. Она добрый и отзывчивый человек. Я люблю её без ума. Она зажгла любовь во мне при первой встрече в том поезде №192—193 Ленинград — Свердловск в мае 1980, вернула меня к нормальной жизни. Армия не сделала этого! Я не погиб, как сдуру мечтал, но и не избавился от пустоты в душе. Это сделала молодая девочка попутчица. Тогда я влюбился впервые за семь лет с момента, как исчезла Таня.

    Так случилось, что Виталий, вошедший неожиданно в мою жизнь, одним порывом ветерка принёс мне из прошлого века прошедшего тысячелетия листочек бумаги, на котором в двух строках изложен смысл жизни красивой и доброй девушки, с которой меня связала взаимная любовь. А теперь мне предложено ознакомится с целой книгой, написанной рукой Тани. Можно было отказаться и не брать книгу.
    Но лёгкий ветерок уже раздул толстый слой серого холодного пепла давно перегоревшей любви. Раздул тлеющий уголёк, и появился свет, который Виталий, как усилитель света, как лазер, преумножил его. Свет этот, прорвавшийся сквозь толщу затуманенной от времени памяти, ярко осветил события далёких лет. Той далёкой любви юноши и замужней женщиной. И я оставил дневник при себе, молча дав сам себе согласие снова окунутся в события давно ушедшей юности. А Виталий ушёл.

    Фраза Виталия о возможном нашем родстве ещё ничем не подкреплена. Пока это только слова. Сейчас, при короткой встрече, я пытался найти в Виталии что-то общее со мной. Особо ничего я не заметил, кроме редких зубов, как у меня, пухленьких губ и «синеглазости», пальцы рук длинные и гибкие, как у меня — я подумал, что возможно играет на каких либо музыкальных инструментах. Ростом в меня. Но взгляд — такой же пронзительный, как у Тани. Но всё же есть общее. Мне неудобно было его в упор разглядывать.

    Я допил кофе и ещё некоторое время сидел в кафе. Только в машине, приехав во двор дома, осмелился открыть Танин дневник. В дневнике, должно быть, больше трёх сотен листов. Он сшит из четырёх амбарных книг. В дневнике осталось с десятка два чистых листа.
    Грустные мысли охватили меня. Таня, сшивая амбарные книги в один переплёт, будто сама себе отмерила дни своей жизни. Дневник почти закончился, и оборвалась Танина жизнь.
    Теперь мне представилась возможность узнать то, чем жила Таня, о чём думала. Возможно и дана оценка прожитым годам….

ГЛАВА 5

   На столе лежит Танин дневник. Дневник — это как исповедь самому себе.
   Я не знаю, зачем люди пишут дневники. Затем, чтобы спустя некоторое время тешить себя воспоминаниями? Или человек в перспективе собрался писать мемуары? Или это такой способ самоистязания своей души?
   Наверно, так специально устроен человек, что он со временем забывает определённые моменты в своей жизни.
   Природа идёт в разрез со знаменитым высказыванием Николая Островского. Природа лишает со временем человека памяти. Она защищает его от страданий и мучительной боли «за бесцельно прожитые годы». За ошибки и просчёты. За неверно сделанные в жизни шаги.
   Человек, пишущий дневник, наоборот, каждый раз обостряет свою память. Он всегда может вернуться к тем событиям жизни, которые будоражили его ум. Он снова и снова, будто проигрывает заново шахматную партию. Анализирует старые ходы и взамен их делает новые. Этим он пытается прийти к заветному финалу. И часто в финале — разбитое корыто. Я не про себя. Жизнь не шахматная партия. Партию жизни невозможно переиграть заново. Может только отдельные фрагменты. И то своевременно. И нет гарантии, что новый ход верен.
   Мой вывод, он сугубо субъективен, он зародился во мне и укрепился, ибо я, взявшись писать повести о своей любви, испытал неимоверную горесть. А вывод таков: не стоит перечитывать свой дневник, уж если ты его решил вести. Не надо мучить себя воспоминаниями и не терзать себе душу. Пусть воспоминания остаются в памяти, но не на бумаге. А Время само распорядится, что сохранить, а что подтереть или совсем удалить из памяти.
   Бумажный дневник, уж коли он есть, то пусть его читают потомки.

   А на столе лежит Танин дневник. Теперь он Танина исповедь для меня и для сына.
   Дневник Тани оригинален. Он местами таков, что оставлено место для внесения дополнений. Как будто повесть с не законченными главами, в которых есть место для продолжения. Потому читать поначалу довольно сложно.
   Пересказывать Танин дневник я не буду. Не имею на это никакого права. Только отдельные моменты. Те, которые дали мне понять, почему же так сложились наши отношения, что помешало нам быть вместе. Но и в дневнике нет прямого ответа. Это будет лишь моим субъективным домыслом. А Таня уже ничего не скажет.

При прошлой встрече с Виталием, когда он передавал мне Танин дневник, он, смущаясь, обратился ко мне с просьбой.
    — Виталий Витальевич, у меня к вам просьба. Я понимаю, что вам будет тяжело это сделать. Если сможете, то напишите по этому дневнику маленькую повесть. Наподобие той, что вы написали о вашей любви в юности. Я, когда сам прочитал дневник, загорелся желанием написать в память о маме небольшую книгу. Только времени у меня нет. А теперь, прочитав вашу повесть, я понял, что у вас получится это намного лучше. Спасибо вам.
   — Виталий, я к сожалению, не писатель. Спасибо за отзыв, конечно.
Он смотрел на меня, а в глазах его теплилась надежда, что я возьмусь за это дело. Виталий унаследовал от мамы Тани способность уговаривать глазами. Глянет, улыбнётся….
    — Хорошо, я попробую, — ответил я, — не обещаю сделать это скоро. Мне сперва надо прочесть дневник. И думаю, что это будет сделать нелегко. И я полагаю, что в дневнике я столкнусь с тем, что будет мне многое не понятно.
    Я улыбнулся. Подумал: как Виталий ловко меня обработал. Назвал мой опус повестью. Явно, что специально. Виталий видел мою улыбку.
    — Вы считаете, что я специально похвалил Вас? На самом деле, когда я читал, у меня картинки перед глазами вставали. Бабушку вашу представил и кота. И над комарами смеялся, что они в кровные братья набивались. Девочка Оля со скрипочкой будто на яву была передо мной. Я понял, что писали Вы от души. И я принял Вашу боль…, — Виталий при этом смотрел мне в глаза.
После этого добавил:
    — В дневнике Вы не найдёте о себе ничего плохого. Мама любила Вас! — опять на меня смотрели Танины глаза.
Мне ничего не оставалось, как подтвердить своё первоначальное, мало обнадёживающее согласие. Я сдался.
    — Попробую.

    Позже я понял, почему Виталий решился дать мне этот дневник. Решился после того, как прочитал мой рассказ. Он просто сравнил то, что написано мной и Танины воспоминания. Он, будто, хотел убедиться в правдивости. А я теперь сам увидел, что мой рассказ по воспоминаниям тоже, что Танины записи — это одно и то же. Только у Тани даты есть. Теперь уж точно, без сомнения, знаю, что увиделись мы впервые 23 июня 1972 и в одно мгновение полюбили друг друга. Это дни летнего солнцеворота. Солнце повернуло на осень и зиму, а для меня и Тани в душах наших буйно зацвела Весна.

    Разумеется, дневник — это не история нашей любви. На страничках дневника изложена Танина жизнь. Изложена так, как она видела её своими глазами.
    Не буду повторяться о тех событиях, которые произошли в первые три дня, когда мы познакомились с Таней. Об этом в дневнике, как в стенограмме. Дневник напомнил мне многие моменты, которые всё же стёрлись в моей памяти. Узнал и о Таниных душевных переживания тех первых дней, когда она влюбилась в мальчишку. Таня о многом мне не успела рассказать. В дневнике остались Танины сокровенные мысли, о которых она тогда не решилась говорить со мной. Ведь я по существу был ещё ребёнок. А я, читая дневник, отметил, что Таня в записях назвала меня — мой малыш.

    Предшествующие записи, до записи, сделанной 23 июня 1972 года — это в основном размышления о жизни. О том неудачном браке. И о том жёстком приговоре, в той, первой семье, из которой её попросили уйти. И я, читая, понимал, что её огульно обвинили. Без медицинских обследований. Да ещё пустили сплетни по городку. Вот, мол, красотка, а пустышка. А тот «мужчина» так и не удосужился элементарно обследоваться сам. Из городка Тане надо было уезжать. Покатилась дурная слава…
    Как раз с этого Таня начала вести дневник. Сделала оценку к своему 25 -летию.

    Запись, сделанная, 21 июня 1972 года, сразу подвела меня к началу той логической цепочки, когда я пытался объяснить себе и понять те три фразы, высказанные Виталиком в конце нашей первой встречи.
— Сашка, дурачок, на лето увёз Лёшеньку к своей матери. А я уже так полюбила этого чудесного мальчика. Анна Фёдоровна согласилась приглядывать за ним. Но Сашка упрям…. Козёл, одним словом.
   Факты из дневника подтвердили мои выводы, сделанные со слов Виталия. Таня не является мамой Лёше. Не скажи Виталик эти фразы, у меня бы по началу заклинило мозги: Лёша — кто он Тане? Если в первом браке она была обвинена в бесплодии, то как Лёше в 1972 году могло быть семь лет? Но почему Таня оказалась в этом браке с Сашей?

    Из первых записей, с которых начинался дневник, я понял, что в семье, в которой воспитывалась Таня, «балом» правил самодур-отец. Это я так назвал. У Тани нет таких слов. Всё должно быть в семье так, как сказал отец. Мнение матери, судя по всему, было в их семье не в счёт.

   Читая дневник, я пришёл к выводу, что пишут дневники очень одинокие люди. Для них дневник, как собеседник. Об одиночестве говорит, хотя бы, та запись, сделанная Таней уже в конце августа 1972 года. Я ещё жил в это время у бабушки. Я привожу её ниже. Я старался не цитировать Танины записи. И ниже не цитата, это я так запомнил:
   «Анна Фёдоровна полюбила меня как внучку. А я, дурочка, влюбилась в её внука. Я всё ей рассказала, всё, о чём нагорело за многие годы. Я запуталась. Мне просто не с кем поделиться. А теперь, как после исповеди. Всё хорошо! Я люблю! Он прекрасный парень. И мой малыш, похоже, тоже не равнодушен ко мне. Я это вижу. Я знаю, что он плакал, когда меня довёл Сашка… Только, я поторопилась родиться. Он ведь ещё совсем мальчик, малыш… И всё равно я его полюбила…».
   Бабушка доложила Тане, что я до слёз переживал за Таню.
   Реакция бабушки на Танино признание была положительной. Так в дневнике написано:
   — Я, девка, не буду препятствовать вашим отношениям. Виталька- то, вижу, что сохнет по тебе. Да и я тебя, Танюшка, как внучку родную полюбила. Решайте уж сами. И с Сашкой уж заканчивай. Что ты мучишь себя? Не в хорошее дело ты ввязалась. Хорошо, что Лёшу отправили к бабушке. Не надо, что бы Лёша привыкал к тебе, раз такое Саша затеял. Привыкнет к тебе, а потом, что? Я же вижу, как он льнёт к тебе. Ему мамка нужна. Калечите только мальчишку.
   Эта последняя реплика просто выбила мне мозги. Я не понял даже о чём идёт речь. Понятно, бабушка одобряет развод с Сашей   То, что крылось за бабушкины фразами, означало намного большее, чем просто развод. Что же происходило в Таниной семье?
    Бабушкины слова в этой Таниной записи породили очередную загадку. Что-то домысливать я не стал. Надеялся на то, что ответ где-то на следующих страничках дневника

   Вот и делаю вывод, что Таня была одинока. Вдруг в соседке нашла человека, которому она решила открыться, и этот человек, моя добрая бабушка, смогла понять её душу. Бабушке моей она смогла рассказать о своей любви ко мне, о своей прошлой жизни. А знала ли Танина мама о том, что творилось в душе этой девушки?

   Снялась завеса. Вот почему моя бабушка, казалось бы, совершенно равнодушно относилась к тому, что Таня всё время зимних каникул 1973 года была со мной в отсутствии мужа. Бабушка уже всё знала! Вот почему бабушка рекомендовала «забрать» Таню себе. Мне тогда эта фраза сильно не понравилась. Будто Таня — вещь. Я не понимал, как могла бабушка толкать меня на контакты с замужней женщиной.
   Таня и бабушка, они частенько в то лето 1972 года пили вместе чай. А я, заставая их вместе, старался порой исчезнуть из дома. Я, влюблённый в Таню, стеснялся её. Но мне всё время хотелось смотреть на неё, хотел обнять её и прижаться к ней. Но стоило ей глянуть на меня, я смущённо опускал глаза вниз. А память хранила прикосновение её рук и её пронзительный взгляд, её ласковые слова о малыше синеглазеньком. Щека снова горела от прикосновения её губ. И опять хотелось, чтобы это повторилось.

    Как я и предполагал, что зайдя на второй круг, всё повторится. Меня опять захлестнули воспоминания. Я опять стал уходить в себя. Хотелось с кем-то поделиться, спросить совета. Понятно, что Ирине я ничего не могу сказать. Хотя бы в тот момент, когда я просто взбудоражен этими воспоминаниями. С Виталием я тоже не мог говорить об этом.

     Узнав про Танино признание моей бабушке, я вдруг понял, что же я хочу увидеть в дневнике. Захотелось найти ответы на вопросы, которые вновь я задавал себе, после тех воспоминаний, которые захлестнули меня после первой встречи с Виталием в конце октября 2016 года.
    Один из таких вопросов : «Кто информировал Таню о моей судьбе до 1983 года?» Под подозрение было попала бабуся ещё тогда, в 1983 году.
     Ответ я нашёл.

ГЛАВА6

   Так кто информировал Таню о моей судье до 1983 года? Кандидатуру бабушки я тут же и отвёл — Таня выразила соболезнование, что нет больше моей Бабушки. Значит, не бабушка.
   Я перелистнул очередную страничку дневника. Прочёл к тому моменту уже много. Записи датировались 1982, 1983 годом. Я прошу прощения у читателя: многое я упускаю, не имею морального права публично выкладывать о жизни человека. В основном пишу о том, что касалось меня и Тани. И касаюсь порой личной жизни Тани, так только потому, что во многом эти записи помогали мне разобраться в Тане, как в человеке.
   Так вот, переворачиваю страничку, в глаза бросается имя Оля. Буквы имени дважды обведены и подчёркнуты. Читаю первое предложение и понимаю, что речь идёт об Оле из моей юности.
   Волнение набежало на меня. Засуетился. Ещё пара предложений и я понимаю, что Оля и была тем осведомителем. Я судорожно искал сигареты в прихожей, ушёл курить на балкон. Что-то пугало продолжить чтение.
   В голове начали выстраиваться догадки. Как и когда Оля стала информатором у Тани? Как могла Таня «завербовать» Олю? Как Оля согласилась на это, ведь она возненавидела Таню. Все те годы после армии, когда мы снова общались с Олей, она только и дело, что поминала мне Таню. Было от этого неприятно на душе.
   Оля, с которой я был снова в тесном контакте сразу после армии. Перед Олей я извинялся, стоя на коленях, за измену с Таней. Это ей я плакался в «жилетку», что не получается наладить контакт с Ириной. И ещё раз просил у неё прощения и предложил выйти за меня замуж, когда казалось, что с Ириной отношения навсегда разорваны. А Оля в это время успевала общаться с Таней.

   Ещё в феврале 2017 я разыскал Олю в соцсетях. Как-то не сразу нашёл. Теперь, зная, что Оля была «информатором», решил объявиться на её страничке.
Я вовсе не надеялся, что Оля пойдёт на контакт. При последней нечаянной встрече года три назад она просто кивнула головой. Слишком много раз я причинял Ольге боль.
   Ольга согласилась на встречу. И вот мы в той же кафешке, где Виталик передал мне Танино письмо.
   Оля напомнила мне о том давнем последнем коротком разговоре, когда мы ещё жили в одном подъезде. Выше я писал, что показалось, будто она хотела тогда что-то мне рассказать, да раздумала.
   Я опять удивился её проницательности. Она как почувствовала, что неспроста я захотел устроить эту встречу.
    — Ты что-то хочешь сказать мне? Я догадываюсь, похоже! Между нами так и осталась стена по имени Таня. Ты что-то знаешь про неё?
    — Она умерла, — сказал я, — умерла очень давно, ещё в 1995 году.

   Мы смотрел друг другу в глаза. У Оли потекли слёзы.
   — Виталик, я когда-то хотела тебе рассказать, но не решилась. Ты тогда совсем недавно женился. Не рискнула….
   Я прервал Олю:
   — Я знаю, что ты виделась с Таней в мае 1983 году в посёлке аэропорта. Я достаточно подробно знаю, о чём вы говорили.
Ольга вздрогнула, услышав это, всё ещё утирала платочком слёзки.
   — Значит, ты встречался с Таней уже после свадьбы? Виталик, зачем? Вы продолжали отношения? У тебя же Иринка такая красавица и добрая.
   — Нет, Оля. У меня есть Танин дневник. Мне дал его Танин сын, который разыскал меня.
   — Извини, что плохо подумала про тебя. Я ведь знаю, что ты не такой. А со мной так обошёлся, так ты просто не любил меня. А ты умеешь любить. Ты верный, правда, не мне. Прости ещё раз.
   — Я из дневника узнал, что ты виделась с Таней. Знаю, что случайно ты столкнулась с ней у магазина в посёлке аэропорта. В дневнике Таня писала об этом. И вот теперь я понял, почему тогда Таня решилась позвонить мне и через соседа с первого подъезда пригласила меня к телефону.
Я рассказал Оле про тот телефонный звонок в 1983 году.
   — Таня вела дневник? Ты говоришь, что сын Тани передал тебе дневник? Ему сколько лет?
   — Он с 1974, июньский. Значит сорок два уже. Я тоже не знал про её дневник.
   Оля напряглась вся, будто прерывала всю свою память. Слёзки уже высохли, но глазки остались красными, казались уставшими, будто не спала ночь накануне.
   — Я тогда приехала в тот магазин на учёт от торга. Столкнулись с ней метрах в пяти от выхода. Ты знаешь, я не придала тогда значения, но ведь при Тане был мальчик, как мне показалось тогда, лет восьми. Значит, это мог быть тот мальчик, который сейчас передал тебе дневник.
Оля замолчала, крутила в руках стакан с соком. Он упал, и сок разлился по столу.
   Рассказала Оля мне всё о той встрече, что вспомнила. Оля решила отыграться на Тане. Упрекала Таню за то, что так жестоко обошлась со мной, с человеком, который многие годы мучился, что его бросили как ненужное животное. Так Оля мне рассказывала то, о чём был разговор:
   — А ты знаешь, что Виталик институт бросил, в армию ушёл, чтобы не вернутся оттуда живым. Ты разрушила нашу юношескую дружбу. Кто тебя просил строить ему глазки бесстыжие?
   Упрекнула Оля и за Сашу и Лёшку. Пристыдила, что не дело было ухлёстывать за юношей будучи замужней женщиной с ребёнком.
   Оля сказала Тане, что в тот январский вечер 1973 года всё видела в окно, как Таня «висела» у меня на шее….
   Рассталась Оля с Таней, разумеется, не дружелюбно.

   Всё это написано у Тани, ещё тогда по горячим следам.
   Оля сказала Тане и о том, что я женился совсем недавно. Этим известием Таня была удивлена: она была удивлена, что мы с Олей не вместе. Что я женился на другой девушке, а не на Оле. Не поверила Таня.

   Оля сказала, что выследила, где живёт Таня. До подъезда выследила.
   — Значит ты все эти годы знала, где проживает Таня? — спросил я.
   — Виталь, только не упрекай, что не сказала тебе. Хотела, да не сказала, — Оля потупила взгляд в стол.
Я вовсе не собирался упрекать Олю.
   — Виталик, не думала я о мести. Выговорилась только. Ты веришь мне? — у Оли ручьём по щекам бежали слёзы.
   — Верю! Оленька!

   Я поделился с Олей тем, что уже узнал из дневника. Счёл, что она имеет право знать всё о тех годах нашей жизни. Оля была одной из вершинок того любовного треугольника. А потому, как женщина, может дать свою оценку тем событиям. Ведь для этого я хотел с ней встретиться.
   — Оля, не поверила Таня тебе, что я женился, женился не на тебе. Судя по дневнику, это и побудило Таню сделать тот звонок. За который сама себя потом ругала.
   — Почему? Я не знаю — почему не поверила. Я ведь назвала ей имя твоей жены и не раз. Сказала, что совсем молоденькая она и на неё похожа. Красавица, — рассказывала Оля.
   — Как Таня могла тебе поверить, что я на другой женился, а не на тебе? Подумай!
   — Подумала, — растерянно сказала Оля, — не поняла.
   — Ты такие тонкости выложила Тане, вплоть до того, что в армии я смерти себе искал. Такое я мог рассказать только очень близкому мне человеку. А Таня таковой тебя и читала. Она знала же о наших с тобой отношениях в юности.
   — Значит, ты считал меня близким человеком? — с грустной иронией сказала Оля, — ты мне никогда прямо не сказал, что любишь меня. Хотя, перед уходом в армию ты сухо шептал на ушко об этом. Наверно, за то что я тогда позволила тебе сделать меня женщиной.
   — Оля, не иронизируй. Я звал тебя замуж. Два раза предлагал. Ты отказала. Тебя смутило, что где-то за горизонтом была Ирина.
   — Я боялась очередной измены. Шансов мало было: боялась, что Таня твоя вернётся, а потом Ирина у тебя на уме была. А увидела её, поняла что похожа она на твою Таню. Потому и тянула время, но и отпускать тебя не хотела. Трудно мне было. Давай оставим эту тему. Что уж теперь.
   — Оля, это твой вымысел, что похожа, — попытался разубедить Олю в её устоявшемся мнении.
Помолчали.
Я снова рассказывал Оле, а она только утирала слёзки.

    Есть в дневнике фраза: — «Я поторопилась родиться, а теперь опоздала навсегда».
Можно подумать, что Таня собиралась вернутся ко мне. Но ведь запись эта сделана почти через десять лет после нашей разлуки.
   А ниже слова из известной в те годы песни:
            Пусть ничто не вечно под луной
            Но ни на час
            Я не забуду дня, когда ты был со мной
            В последний раз.
            Время пройдёт и ты забудешь все, что было
            С тобой у нас, с тобой у нас.

            Нет, я не жду тебя, но знай, что я любила
            В последний раз…

    Когда я читал эти строчки и вспоминал, что не принял мой мозг эту песню. И глаза мои опять налились слезами. Не забыл я.

    Я распрощался с Олей. Час с небольшим пролетел, как пять минут.
    — Я обещала тебе не мстить и не мешать твоей жизни, не вносить смуту в твои семейные дела. Потому ничего тебе решила не говорить про этот случай. А к Ирине у меня претензий нет. Она очень хороший человек. Мне много про неё рассказывали. Да и самая я по соседски поворковала как-то. Специально за солью зашла, — Оля хихикнула, — а скажи я тебе тогда про Таню, удрал бы ты к своей ненаглядной Танюшке.
    — Не знаю. Сейчас не берусь даже рассуждать про это.
    Оля вдруг как-то глянула на меня. Мне показалось, что в глазах её мелькнула какая-то искра догадки. И также быстро угасла.
    Я промолчал.
    — Виталька, ты не теряйся. Я не обижаюсь! Я ведь знаю, что ты однолюб. Я во многом сама виновата. Не надо было мне в армию то письмо писать. И вредничать потом.
    — Оля, девочка, ты уж прости меня! — хотел было ещё сказать банальную фразу о том, что сердцу не прикажешь, но сам испугался этой банальности.

    Я шёл домой и подумал, что наломала Таня дров ещё по молодости. Не разберёшься. В голове мелькнуло:
    — Зачем мне всё это надо теперь? Что толку, что я буду знать про тёмные дела уже взрослых тогда людей. Какая мне разница, кто есть, кто. Зачем я опять накручиваю себя, взявшись читать Танин дневник?

    Всё опять стало походить на какой-то жестокий розыгрыш. Только зачем?
    Молодой человек, представившись Антоновым Виталием Витальевичем, даёт мне настоящее письмо, написанное рукой некогда любимой мною девушки Тани. Теперь в руках у меня её дневник. Сомнений нет — её рука, описаны, порой, детальные подробности наших первых контактов при знакомстве.
    Самое главное, что я хотел с уверенностью знать, я теперь точно знаю. Достаточно этого неотправленного письма, в котором Таня подтвердила свою любовь ко мне ещё в 1993 году. И главное: Сын наш носит моё имя и отчество.
    Достаточно той строчки из песни в дневнике, сделанной ещё в июне 1983 года:- «Нет, я не жду тебя, но знай, что я любила…". Значит, была уверена Таня, что не буду я искать её. Никто: ни я, ни Таня не сделали шаг на встречу почти за десять лет с момента, как она молча оставила меня. Позже Таня опять прибегнет к тексту упомянутой песни. Песни, которую я не хотел даже слушать.
    А какая теперь разница, почему она так поступила тогда, оставив меня, переполненного любовью и нежностью к ней, на произвол судьбы в мои семнадцать не полных лет. Ничего не изменить. Какой теперь смысл читать дневник?
    Я даже в паспорт молодому человеку не заглянул. Он дал мощный намёк на наше тесное родство. Теснее не придумать. А паспорт, вообще то, мало что бы дал. Ну, мало ли, что тёзка.
    Мною уже сделан шаг навстречу, когда речь зашла о предпочтении на марки авто. Но он не принял мои намерения. Отец и сын! Нужен ли я сыну?
    — Не дурак ли я? — мелькнуло в голове.

    Чтение дневника я отложил. Пожалел, что напрасно всколыхнул Олю. Как она терпит меня? Показалось мне, что её чувства ко мне так и не угасли. Глазки у Оли полны тоски. Счастлива ли эта девочка?
    Тогда, после того, как она выставила меня за дверь, я вовсе не надеялся на продолжение наших отношений. К Ирине я ехать не решался. Тогда я считал это веской причиной: я никто, студент с родительской стипендией. Что я могу дать Ирине? Считал, что она мне точно укажет на дверь.

    Случилось так, что я напился с Толяном в ноябрьские праздники. Разгулялся тогда, вынес гитару. Окоченевшими пальцами пытался играть, но получалось плохо. Виделась Таня, будто стояла также, как в 1972 году и слушала Битловскую «Девушку». Не получалось играть. Порвал струну. Распсиховался и разбил гитару об скамейку.
    Очнулся на диване. Помнил только, как Толян до подъезда довёл… А дальше…. Очнулся, кто-то "валетом" лежит. Присмотрелся. В Олиной квартире. Оля в спортивном костюме спит.

  И сейчас я тоже напился. И решил для себя, что я ухожу со «второго круга» и беру курс на «родной аэродром».

ГЛАВА 7

    Два дня я не вспоминал о событиях последних месяцев. Ни разу не вспомнил о том состоянии, в котором я находился. Начисто забыл о недочитанном дневнике. Водкой будто прополоскало мозги. Теперь в голове, как незасеянная пашня. Ни сорняков, ни благородных всходов.
    В исходное состояние меня вернул компьютер. Открывая вордовский файл, на экране монитора всплыл текст моего рассказа о первой любви, который я писал для Виталия. А теперь я должен написать рассказ по прочтению дневника. Я совсем забыл о своём обещании.
     Я опять потерял покой. Надо выкраивать время для чтения дневника. Вспомнилась позавчерашняя встреча с Олей. Встреча превратилась в наши разборки наших прошлых отношений.
     Позавчера я решил, что нет смысла разбираться в Таниных делах и искать причину разрыва наших отношений. Сделала это Таня. Всё равно ничего не изменить. Изменить что-то можно было до января 1983 года. Тогда я был свободен от всех обязательств. И принял бы Таню, вернись она ко мне. Но с первого января 1983 года ситуация в корне изменилась.

    Теперь появились новые обстоятельства. Теперь есть Виталий. И нет сомнений, что он мой сын. А его мама — мною, в юности, любимая девушка Таня. И теперь я не имею права отступится от всего что происходит.
    Есть все основания считать, что Виталик о моём существовании всю свою жизнь не знал. Таня по каким-то причинам не удосужилась рассказать ему об отце. Был ли другой мужчина в Таниной жизни после меня — мне не известно. Виталий про это мне ещё ничего не сказал.

    Вся эта история началась с октября 2016 года. А для Виталия ещё раньше — весной. Тогда он нашёл мамин дневник, пролежавший в чулане на книжной полке среди книг двадцать два года. И в это с трудом верится.
    Получив информацию из дневника, он пустился в поиски отца. И нашёл меня.
    Из всей этой истории Виталию я не доверяю только в одном моменте. Я не верю ему, что дневник и письмо попали ему в руки только весной 2016 года. И странно, что переписку со мной начал через «личку» на YouTube. Имея адрес на конверте, без проблем можно было обратится по нему. Вообще с этим роликом на YouTube странная история.
    У меня есть подозрения, что адрес он узнал значительно раньше. Я думаю, что ещё в конце 2013 или начале 2014 годов, он уже знал адрес. То есть дневник и письмо он обнаружил раньше. И появлялся по этому адресе не один раз. Основанием так считать, я могу по сообщениям моей мамы, которая проживала в той квартире до начала августа 2015 года. Но это только мои предположения.
    Как-то летом 2014 я заехал маму попроведать. Она последние годы проживала по тому адресу, что прописан Таниной рукой на конверте. Маму не застал — она отлучилась в магазин. Открывать дверь своими ключами не стал и прогуливался вдоль дома. Показалось мне, что следят за мной. Огляделся и увидел мужчину, который прогуливался вдоль дома по тропинке за редкими кустами акации, метрах в пятнадцати. И он явно проявлял интерес к маминой квартире. Так мне показалось. Он останавливался и смотрел на окна маминой квартиры. Может и не на окна смотрел, а на то, кто входил и выходил в подъезд. Тогда он мог увидеть меня, ведь с мамой мы встретились у подъезда. Точно не уверен, но вроде это то мужчина дважды прошёлся по тротуару вдоль дома мимо окон. И каждый раз смотрел на окна. Я стоял у окна и курил в открытую форточку. Взгляды наши встречались. Но уверенности у меня нет, что это был Виталий.

    Об этом я недавно вспомнил, когда прокручивал в голове первую встречу с Виталием. Вспомнился момент моего входа в кафе. Я зашёл, а Виталий сразу встал и направился мне на встречу, будто уже знал меня в лицо. Я же собирался узнать человека по форменной одежде лётчика. Я был на сто процентов уверен, что незнакомец, пригласивший меня в кафе, придёт в форме, раз представился, что он лётчик гражданской авиации. Но Виталий предстал передо мной в гражданском костюме. Тогда я и значения этому не придал.

    Ещё в 2013 году мама у меня «познакомилась» с Альцгеймером. Потому некоторым её фантазиям я не верил. Она сочиняла небылицы. Рассказывала нереальные истории. А ещё у ней пропал страх к посторонним людям. Она спокойно запускала их в квартиру. Потому маму взяли под контроль. И постоянно приходилось ей напоминать о бдительности.
    В 2014 году я узнаю, что к ней не раз приходил мужчина, по маминым прикидкам, в возрасте от тридцати до сорока сорока лет.
    — Мама, а мне бы сколько лет дала? — спросил я у ней, чтобы понять её способность оценить возраст человека. Уж больно велик был разброс её оценки возраста того незнакомца.
     — Тебе-то я знаю — «писят семь», — с ухмылкой сообщила мне мама.
Трюк мой не удался.
     Когда я спросил о том, кто у неё был, услышал в ответ, что это был внук.
     — Мама, какой может быть внук? У тебя только внучка есть.
Но она упорно доказывала, что он представился внуком.
     — Так он бы и Путиным представился. Что — тоже поверила бы?
     — Я не дура, Путина я знаю.
     А на вопрос, кто-же у него родители, она ссылалась на меня и Ирину.
     — Мам, а внучка у тебя есть?
     — Есть, Аня!
     — А как его зовут! — я был уверен, что она назовёт имя Иван.
Так зовут сына моего двоюродного брата. Но он не баловал её визитами.
     — А я не спросила имя. А может забыла. Может он не сказал.
Эта фраза вышибла мне мозги. Про внучку она знает, но и внук виртуальный есть.
     На вопросы о чём она с «внуком» говорила, вспомнить ничего не могла. Из ценностей и денег в доме ничего тогда не пропадало. Про себя я думал, что у «внука» этого фамилия Альцгеймер.

    Я не стал Виталика выводить на чистую воду, касаемую времени его находки дневника и письма. Не хочется смущать парня. Повесть эту я пишу по его просьбе и по окончанию передам ему. Прочтёт и, может, сам решится сказать правду. Криминала в этом я не вижу. Ну, а если я не прав, то обижаться на меня не за что. О многом, о чём пишу в этой повести, касается и лично меня.
    Теперь только Виталий на уме. Несмотря на беспрекословное моё согласие с фактом, что Виталик наш с Таней сын, голове вертится вопрос: «Почему Виталий не сказал прямо о нашем кровном родстве?» Значит он до конца не уверен в этом. Может он стесняется предложить мне генетическую экспертизу?

     Почему? Почему Таня оставила столько загадок? И я снова засел за чтение дневника.
     В самом начале дневника я узнал, что в двадцать два года Таня впервые вышла замуж. А если быть более точным и придерживаться Таниному изложению, то её выдали замуж. Так она называет это событие в своей жизни. Брак распался меньше, чем через два года. С тех пор и стала Таня вести дневник.
    Стыдно за ту мысль, которая мелькнула тогда в голове:
     — Значит я не один пострадавший.
     Но через несколько страниц я узнаю причины расторжения брака. Всё банально просто. Таня была признана бесплодной и ей предложили уйти из семьи. Там очень ждали внуков, но «ледышка» не дала им радости на старости лет.
     А мне стало стыдно перед собой, что плохо подумал о Тане.
     Понятно, что Таня вышла замуж второй раз за мужчину с ребёнком. И опят не вышла, а выдали. Но зачем было соглашаться на это замужество, если даже я видел, будучи юношей, что отношения у них с Сашей очень натянутые. Будто и не муж с женой. А мои отношения с Таней к концу лета 1973 года происходили почти на глазах у Саши. И он молчал. Так же, как молчала и моя бабушка. Как сговорились будто.
    Я повторюсь, что прочитанная мной ранее фраза снесла мне мозги. Фраза из которой было понятно, что Лёша не родной сын Тани. Я писал в первой повести о том, что Саша увёз Лёшу к своей матери — Лёшиной бабушке. Об этом прозвучало в длинном бабушкином монологе о новых соседях: … «Сынишку вот надысь Саша к матери в деревню увёз».
    Не даром мне казались взаимоотношения Саши и Тани странными. И мамой она какой-то «особенной» казалась. Но к Лёше она часто ездила в то лето 1972 года.
    Из-за того, что читать дневник трудно, перечитывал не на раз, а потому чтение продвигалось медленно.

    Оля предложила встретится.
    В ожидании дня встречи, всплыли события того ноябрьского вечера 1980 года, когда я очнулся от пьяного угара на Олином диване.
    — Как я у Ольги-то оказался, — закрутилось в мозгах.
Я сел на диван. Оля не спала, просто лежала.
    — Оля, я как у тебя оказался?
    — Я тебя привела. Ты спал сидя на ступеньках между этажами. Я позвала, ты пошёл. Допился, не помнишь ничего. Не стыдно, студент? А гитару зачем разбил? Где теперь такую купишь?
    Мне не хотелось выслушивать Олины воспитательные речи.
    — Я домой пойду, — засобирался.
    — Иди. Я бабушке твоей сказала, что ты у меня. Так что не переживай.

   Я направился в прихожую. Зачем-то надел куртку. Мне ведь только на первый этаж спуститься. Запутался опять в замках, как всегда. Оля наблюдала, навалившись на косяк двери.
   Я не успел опомнится, как Оля повисла на моей шее. Чем-то волшебным обладала прихожая в Олиной квартире. И я остался.
   Этот случай снова сблизил нас. Мы стали встречаться.

ГЛАВА 1.8

    Опять та же кафешка. Начали разговор бессмысленным обсуждением нашей нынешней жизни. О том, что всё плохо сейчас. О том, какое у нас было прекрасное детство…
    — Виталь, тебе Ирина не устроит взбучку за встречи со мной? — начала Оля, озорно поглядывая на меня.
    — Ирина ещё вообще ничего не знает. Не знает ни про Таню, ни про тебя. Не решился я рассказать. Струсил. Хотел было недавно рассказать, да не решился опять. И тебе в юности струсил про Таню рассказать. Ты прости меня Оля. Подло я тогда поступил.
    — Виталик, детьми мы ещё тогда были. А я не ошиблась, что Таня влюбилась в тебя. Красивая она очень была.
    — Ты тоже красавица. Я не понимал тебя, зачем ты заводила со мной разговоры про Таню. И сейчас не понимаю.
    — Дурачок ты, Виталька. Ревновала я очень. Но, что было, то было.
    — Было… А я после зимних каникул в восьмом классе тосковал по тебе. Что-то проснулось во мне тогда. Из головы не выходили наши прогулки в зимнем парке.
    Мы ещё говорили о нашем детстве.

    Оля вернулась к старой теме.
    — Виталь, а мне уже тогда после встречи с Таней было стыдно за то, что я ей наговорила тогда. Я припомнила ей всё, что думала в юности. Я даже назвала её …. Ты понимаешь, как в таких случаях можно назвать замужнюю женщину….
    — Оль, а Таня не была замужем тогда.
    — Знаешь, я сильно не удивляюсь уже, — Оля вопросительно смотрела на меня, — выкладывай…
    — Я из дневника узнал. Это замужество было фиктивным….
Я замолчал. Вдруг подумал, а стоит ли мне всё выкладывать Оле. Она любила меня, а я теперь буду выкладывать подробности моей любви к другой девушке. Не кощунство ли это?
    — Виталь, ты что замолчал. Давай, валяй дальше, — Оля взяла меня за руку.
Я глянул ей в глаза. Глазки полны слёз.
    — Оля, ты что? — я тоже взял её другую руку.
    — Сама не знаю… Я больше не буду, — сквозь слёзки улыбнулась Оля, — рассказывай.
    Я забылся совсем и, как когда-то в первую встречу после армии, взялся вытирать Оле слёзки. Я знал Олю с детства. И сейчас передо мной была та же Оля. Она нисколько не изменилась. Та же тонкая и чувствительная душа. Девочка — отзывчивая на прикосновение к струнам любви, как скрипочка.

   Решился рассказать.
   — В те годы Таня была в фиктивном браке. Саша, в целом был, и правда, не джентльмен. Таня меня была старше на 12 лет, но и Саша был старше Тани на 12 лет. Её этот фиктивный брак не ограничивал её ничем — только штамп в паспорте. Решив свои проблемы, Саша обещал расторгнуть брак.
Оля оторопела.
    — Тёмная личность твоя Таня. Детектив… Значит напрасно я её…. — Оля осеклась.
    — Да, в дневнике так и написано — брак ради фикции. Ублажение прихоти её папы. Ибо надо было помочь сыну его фронтового друга отсудить сыночка у неверной и распущенной жены. Это про Лёшку. Не был он Таниным сыном. Каждый получил от этого фиктивного брака свои бонусы. Таня получила возможность уехать жить в областной центр. При разводе Саша разменял квартиру с женой и оказался в нашей квартире №10. Оформили фиктивный брак с Таней, и уже в эту квартиру привёл её. Вот так и оказались мы в одной коммуналке.
Я помолчал.
    — Знаешь, ты уж прости меня, что рассказываю тебе про это. Когда-то с Таней я заговорил об их отношениях с Сашей, мне тогда было ничего из её ответа не понятно. Она мне сказала, что с Сашей у ней не было и нет никаких отношений, и быть не может. И что спит она раскладушке
    — Смешно. Спали врозь, а дети были, — съехидничала Оля.
    — Я хоть и не такими словами подумал, но сильно озадачился. Я же считал Лёшу её сыном. А Таня, видя моё замешательство, пообещала чуть позже всё рассказать. Успокоила тем, что находятся они в стадии развода. Но я так ничего и не узнал…
    — Значит, до момента, как они поселились в вашу квартиру, Таня с Сашей жили врозь? — спросила Оля.
    — Я не знаю. Но только прочитав про фиктивный брак, мне стал понятен смысл слов, что с Сашей у Тани никаких отношений никогда не было. И значит всегда они спали врозь и ширму ставили. Получается, что бабушке моей она об этом рассказала. Не понравилось это моей бабусе, вот и рекомендовала ей заканчивать все контакты с Сашей.
Оля тяжело вздохнула.
    — Эх, Виталька… Виталька! Во что же ты вляпался тогда. Но не влюбиться в такую девочку было не возможно. За что же ей судьба-то такая досталась? Глупышка, влюбилась в тебя. А ты про письмо не врёшь? Не ужели всю жизнь любила? Письмо себе оставил?
Это в Оле заговорила другая Оля.
    — Оля, ты сказку помнишь?
    — «Королевство кривых зеркал»? Ты на намекаешь, что заговорило в мне моё зеркальное отражение? Оля-Яло, — Оля засмеялась, — Виталька, память у тебя чудесная. Ты и это помнишь!!! Я помню, что называл меня Яло. Ещё ты меня Олькой звал, когда я фантазировала.
    — Помню....

    Опять вернулись к нашей теме про Таню
     — Я от бабушки знал тогда, что Саша переехал в эту квартиру в начале апреля. Я и не знал, что у бабушки сосед съехал. Я тогда был в марте на каникулах. Но Лёня ещё там жил. Мы с ним на гитарах играли. А где ты была тогда? Почему я не видел тебя в те каникулы?
     — Ну ты даёшь! Я уже и не помню? — напряглась Оля, пытаясь вспомнить дни далёкой-далёкой юности.
     — Я даже тогда в мае не поехал помогать картошку садить. К экзаменам готовился. Потому и был удивлён, что соседи новые у нас, когда летом приехал.
 Оля заулыбалась.
      — Вот тебе и новые соседи! Соседка красавица. Я её видела-то раза три мельком, ещё до твоего приезда. Разглядела, когда она у вас там за спинами сидела за столиком.

    Опять сидели молча.
    — Виталь, а ты правду говорил, что у вас с Таней всё было, — без тени иронии спросила Оля.
    — Оля- Яло, — я хихикнул, — всё, что ты узнала от меня — это всё правда.
    — Виталь, а мальчик-то, с которым я её видела тогда в Кольцово, он ведь твой сын. И ещё скажи, что ты не догадываешься сейчас.
С это момента я не стал опять ничего скрывать от Оли. Рассказал всё, что узнал из дневника. Разве только обошёл те моменты, которые могли быть неприятны для Оли. Я и так в жизни много горечи и обид принёс Оле.
    — А Виталий, ну, сын-то, знает и понимает, что ты его отец? — заглядывая мне в глаза, спросила Оля.
   — Не мальчик он… Прочитал дневник и понял, кого любила его мама. Решился разыскать. И, похоже, что не рад.
   Опять молчание
    — Виталь, я домой пойду. Грустно всё у нас с тобой сложилось.
    — Может, ещё посидим? — неуверенно предложил я.
Оля глянула на часы, будто что-то пыталась припомнить и согласилась.
    — О чём говорить будем?
    — Наверно, хватит про Таню, — предложил я, — расскажи о себе немного. Как дети, как внуки?
    — Да, давай, оставим бедную Таню. Трудно ей по жизни было. Мне от всей души жалко её. И себя жалко и тебя.
Я отмалчивался. Кто из нас троих в большей степени нуждался в этой жалости? И нужна ли тут какая-то жалость. Каждый шаг был нами осознан. Хотя: осознан ли?
     Говорить о детях и внуках Оля не стала.
    — А мне понравилось, как ты написал про нашу юность. Спасибо, что дал мне почитать. Я читала и будто оказалась снова в тех семидесятых.. Виталька, а ошибок у тебя — хоть пруд пруди. Я всегда хихикала, читая твои письма.
    — Да, это мой бич.
    — Виталь, а я ещё кое-что вспомнила. Допиши, если не лень в ту повесть.
    — Оля,допишу. Любая информация теперь на вес золота. А если я напишу в другом рассказе про эти встречи? Меня Виталик попросил по Таниному дневнику рассказ написать. А я не знаю, как это сделать. Но пообещал. Но не могу же я дневник переписывать. Если ты разрешишь, то у меня есть идея, как я это сделаю.
    — Пиши.
    — А вот теперь я тебя спрошу: «Оля, тебе муж не устроит взбучку за встречи со мной?» — также озорно произнёс, как Оля.
    — Не устроит, он почти всё про нас с тобой знает, я имею ввиду из прошлого.
Потому за меня не беспокойся.

     И мы пустились в воспоминания детства…
     Провожал Олю до дома. Шли по той же улице, по которой в далёком детстве возвращались домой из школы. Портфелей только не хватало.

ГЛАВА 9

     Когда я прочитал в Танином дневнике о фиктивном браке, я вдруг отчётливо вспомнил, как Таня, показывала мне свой Аттестат и Серебряную медаль за десятый класс и красный Диплом техникума радиосвязи. И прочитал фамилию Антонова. Молодость меня подвела!
     Под этой фамилией она жила в те годы, когда мы влюблялись и любили друг друга. Она никогда не меняла девичьей фамилии! Даже в первом браке. У Саши, её фиктивного мужа, была другая фамилия. Я это точно знал. Бабушка моя это знала! Знала от самой Тани. Выше я писал об этом. Потому-то моя добрая и отзывчивая бабушка, поняв эту девушку, влюбившуюся в меня, чувствуя, что и я не равнодушен к ней, увидев нашу гармонию в общении, замечтала видеть меня по жизни с этой девочкой. Пусть и старше меня. Видимо, людям, рождённым до революции, это было не в диковину.
     Мне сейчас не верится, что люди в те годы впрягались в такие суды. Мне кажется, что раз Сашину законную жену не лишали материнства, то Лёшка должен был остаться с родной мамой при разводе.
     А теперь я не могу никак понять, зачем Тане надо было скрывать от меня, что Лёша не её сын? Что ей это давало?
     Про фиктивный брак тоже можно было мне сказать. Это было бы лучше, чем подводить меня к мысли, что она изменяет мужу, т. е. Саше. Это ни сколько бы не отразилось на моём отношении к ней. Ни сколько бы не повлияло на моральный облик Тани в моих глазах. Быстрее всего, я бы пропитался большим уважением к ней, видя как она заботливо обращалась с Лёшей. Звала его Лёшенькой. Я видел, как она целовала его, тискала. И было понятно, что ему это нравилось. Мальчику нужна была материнская ласка. И Таня с этим прекрасно справлялась. Кто бы мог подумать, что он не родной.

    Я теперь сделал для себя вывод, что эти факты не могли послужить причиной разрыва наших отношений. Ведь вопрос лишь в том, что не рассказала она мне сразу. И это не причина к разрыву отношений. Во всяком случае — для меня. Что-то было ещё.

     В 1975 году, в период май–июнь, в дневнике появились записи. Из них я узнал немного о школьных и годах, и о годах, ею прожитых до первого брака. Похоже, что Таня приурочила эти записи к своему тридцатилетию. Рубеж в жизни!
     Читая, я заметил, что изложено было так, будто Таня кому-то рассказывала о себе. Или писала дневник в надежде, что его кто-то рано или поздно прочтёт. Зачем в дневнике писать о самой себе? Что бы не забыть? Раньше все записи — это именно изложение своих мыслей, переживаний, анализ своих поступков. Порой до самоистязания. Как исповедь. И было понятно, каким душевным мукам она себя подвергала. И не раз Таня отказывалась от ранее сделанных выводов, переосмысливала их.
     Я уже писал, что в той форме дневника, который вела Таня, была возможность вносить дополнения к ранее сделанным записям. А по тому можно легко увидеть, как менялись взгляды с течением времени. Какие-то записи, сделанные однажды, впоследствии не дополнялись.

    А эти записи мая, июня и июля 1975 года, будто глава под названием «О себе». А Таня мне многое так и не успела рассказать о себе. Узнал из дневника.

    Таня с детства жила в спартанских условиях. Отец-то военный. Была она девочкой с покладистым характером, замкнутая, и любимым занятием было чтение книг. В школе была почти отличницей. И, судя по всему, не влюбчивая. Не нашёл я записей, коими, как говорят, пестрят дневники девчонок. Никто не заставил трепетать её сердечко.
    Бывая у мамы на работе, освоила печать на машинке и научилась работать на телетайпе. А позже, отец, будучи военным связистом, научил «морзянке» и работе на ключе. Ещё девчонкой, в школе ДОСААФ стала профессиональным радистом. Направил её туда отец.
    Я понимаю, так — доброта и покладистость характера, позволили своенравному отцу манипулировать судьбой девочки. А она не могла противостоять напору и доводам отца. А мама подчинялась отцу беспрекословно.
     Запись в дневнике:
     — Красивая, ты Танюха, но холодная, как лёд. Сама не нашла, так я тебе нашёл, — вот так распорядился подвыпивший отец.
     А дальше цитата:
           «…И были детские проказы
           Ей чужды: страшные рассказы
           Зимою в темноте ночей
           Пленяли больше сердце ей…».
     Мне, хорошо знавшему «Евгения Онегина», стало понятно, что цитата в дневнике была приведена не случайно — так Таня сравнила себя с Татьяной Лариной. Так уж получилось, что любовь к Пушкину нас объединяла. Даже в день взаимного признания в любви, мы не обошлись без него. Об этом я писал в первой повести.
     Вот и сосватал её «папенька» в первый брак: выдали замуж не по любви, против её воли. Вроде по годам уже пора было.
     Читая про это, душа кровью обливается. Самодурству нет предела! Новоявленная родня молодой девушке нанесла страшную душевную рану. Да ещё растрезвонили на весь свет о её несостоятельности.
     Потом вот этот фиктивный брак. Согласилась Таня, считая свою судьбу в двадцать пять лет уже конченой. Но появилась возможность «зацепится» в большом городе и вырваться из-под влияния отца, который, к тому же, стал сильно пить и скандалить в семье.
     Мне не понятно, что такая красивая девушка, с добрым характером, умная, начитанная, способная принять чужого ребёнка, как родного, понимая, что брак этот всего лишь на бумажке, залезла в такое болото.
     А Таня спасала Лёшину судьбу, что бы не достался по суду непутёвой, распущенной матери, жене Саши. Видимо, непутёвой и распущенной она считалась со слов Саши. А потому Танина роль в этом деле может и по другому смотреться — приняла участие в отобрании у матери сына. Была ли Таня уверена, что делает благородное дело?
    — Плохой он человек, — говаривала моя бабушка про Сашу.
    И правда, кипело у меня набить ему морду, после того, как он довёл Таню до слёз. Но, опять же, я был благодарен ему за его участие, когда отхаживали меня после солнечного удара. А вообще-то, глупо было держать зло на Сашу. Неплохой мужик. Ясно, со своими тараканами в голове. Просто я дурачок ещё был. Это моё юношеское проявление ревности.

     В то лето 1972 года, когда я в одночасье влюбился в Таню, Саша поначалу появлялся в нашей компании во дворе, в свои выходные дни. Тогда нас объединял теннисный стол во дворе. Не только пацаны и девочки, но и ребята постарше, и мужики семейные с нашего двора по вечерам собирались у этого стола. Играли в теннис.
     Тогда то я и понял, что Саша мужик то хреноватый. Будто и не мужик, а баба сварливая. Проигрывая свою партию, споров и возмущений было не счесть. На самом же деле так проявлялся его азарт. Ведь это всего лишь игра. А играл он в теннис даже очень прилично. Чаще он у меня выигрывал. А с моим дружком Толяном сцеплялся. Саша постоянно, в высказываниях своих в адрес Толяна, ходил, будто по острию ножа. Саша рисковал: мог бы и по морде схлопотать от Толяна.
     Как-то Саша поинтересовался у меня про моего дружка Толяна. Я же смекнул (за Танины слёзки решил отомстить), и наговорил ему про Толяна, будто тому на «перо» человека насадить, всё равно, что пельмень на вилку (врал я — безбожно). Да ещё сказал, что Толян меня драться учил. И вообще Толька мой закадычный друг. Что я, что Толька — мы друг за друга хоть в огонь хоть в воду (вообще то — это, правда). После этого Саша ещё несколько раз потёрся у теннисного стола и перестал вообще выходить во двор. Детская «пугалка» сработала. Это я так тогда думал.
      Вот в кого Таня влюбилась? Во мне ребячество кипело. Нагнал на себя браваду. А старшие парни поддерживали мне этот сомнительный «авторитет».
      Был в этом и плюс. Ощущал я себя вполне вольготно. Не боялся кулаков, понимал, что за себя всегда постоять смогу. Благодаря Толяну, был я личностью «известной» в нашем околотке. И за справедливость и смелость меня парни уважали. А вообще-то не за смелость, а за бесшабашность. Всё это потом поможет мне быстро адаптироваться в армейских условиях.

     Знаю теперь много, но никак не мог понять, почему же Таня не встретила достойного мужчину, который бы зажёг в ней любовь. Зачем надо было ей увлечься мной? Что, достойных мужчин не было? А мужчины заглядывались на неё, я не раз это видел. И почему такое послушание перед родителями?

ГЛАВА 10

     Я, читая дневник, всё пытался найти причины, по которым Таня решила разорвать связи со мной. Просто отрезала. Но так и видел только две причины — разница в возрасте и то, что я был ещё слишком молод. А моё несовершеннолетие, то есть, моя молодость, и есть та сторона морали. И в письме прощальном, которое я нашёл в августе 1974 года, всё о том же.
    Была ли моральная сторона наших отношений основой причиной для того, что оставить меня? Говоря о моральной стороне, я подразумеваю наше законодательство. Я ведь был ещё несовершеннолетний. Но это поправимо. Только подождать надо было до моего совершеннолетия. Но ждать и догонять — дело трудное. Нет, я не в том смысле, что Таня не захотела ждать.
    Читая дневник, я понял, что пытаясь представить нашу будущую совместную жизнь, я как говорится, рубил сук, на котором сидел. Оказывается, для Тани было мучительно больно, когда я затрагивал вопрос усыновления Лёши. Мне 16 лет, сам ребёнок по существу, говорил с Таней на такую тему. Вот и надо было Тане признаться мне тогда и рассказать всю правду. Ничего предосудительного в этом нет. Теперь вот выяснилось, что Таня очень тяжело перенесла моё предложение перейти жить к бабушке моей вместе с Лёшей. Жить у бабушки и дожидаться моего совершеннолетия.
    А теперь я узнаю, что Танюша была уже беременной, когда у нас состоялся этот разговор в ноябре 1973 года.
    Понимала она и то, что ради создания нашей семьи я готов был отложить своё дальнейшее обучение. Готов был пойти работать и учится на заочном. Готов был изменить мечте о небе.

     Чем больше я пытался обсуждать наше будущее, тем больше осознавала Таня, что поторопилась ответить мне взаимностью. Всё больше осознавала, что нашей связью она губит мою молодость.
     — Я завралась. Как же я буду смотреть в глаза этому чистому, нежному и доверчивому мальчику? Как я теперь ему смогу всё рассказать? — так было написано.
    И ещё одна фраза в дневнике в конце ноября 1973 года:
    — Сашка прав. Я порчу ему будущее. Милый мой малыш, что я наделала? А теперь случилось то, о чем мечтала, то, что я хотела. Как мне теперь сказать мальчишке, что у меня будет ребёнок. Наш с Виталиком ребёнок. А он сам ещё малыш. Но я безумно его люблю, люблю своего Витальку.
   И каждый раз на бумаге оставались следы Таниных слёз.

    В этой, повествовательной части дневника, напомню, в период май–июнь 1975 года, и было написано то, что я искал.
    Спустя только полтора года Таня решилась написать об этом в дневнике. То есть решилась изложить о событиях середины ноября 1973 года. Без комментариев. Только факты. И свои предположения, о том, кто устроил ей эти испытания. Это событие окончательно заставило разорвать отношения со мной.
     В середине ноября 1973 года Таня пережила унизительные разборки на совместном судилище парткома и профкома. Разбирали дело о непристойном поведении коммунистки Тани в семье. Я не знал, что Таня была членом партии. А Саша всё чётко просчитал: не могла Таня заявить в своё оправдание что брак фиктивный, а потому может вести свою личную жизнь. Понимала Таня, что могли осудить за совращение малолетки. Но похоже, что об этом "судьи" не знали:  Саша не решился сообщить, что "любовник" малолетка.   
     Часто люди не благодарны даже к тем, кто ради них жертвует многим. Одним из таких не благодарных оказался Саша. В этом человеке бурлила смесь личных желаний, амбициозность, он был пропитан бытовавшей в обществе моралью, но при этом был сам способен преступить черту морали и законности.
     Только раз в дневнике Таня коснулась щекотливого вопроса. Саша, он конечно понимал, что рядом с ним находится прекрасная девушка. Сделал попытку превратить фиктивный брак в настоящий. Это понятно из небольшой фразы в дневнике:
     «Он (Саша), видимо решил, что пора сработать поговорке — „Стерпится- слюбится“. Но он мне не нужен. И я сказала ему об этом. Теперь он опять смеётся над моей влюблённостью. А я люблю только своего малыша». Запись эта была сделана в сентябре 1972 года.

    Ниже записи про то, как копали картошку. Там Таня сожалеет, что Саша был с нами. Читая про нашу работу в поле, я делаю вывод, что Таня была близка к признанию в любви.
    «Виталик постоянно пытается поймать мой взгляд. Он тоже влюблён в меня и мучается от этого. Он стесняется. Как некстати Саша. Я готова сказать моему мальчику, что люблю его. Но как это сделать? Он уедет завтра домой. И опять потянутся тягостные дни ожидания…». Дальше в тексте заштриховано две строчки. Прочитать их не удалось.

    Из Таниного дневника стала ясна цель заключения фиктивного брака. Каждый преследовал свои конкретные цели.
    Саша развёлся со своей первой женой. Ребёнок — Лёша остался с матерью. Но судя по всему, Лёша жить с ней не хотел. Теперь, зная судьбу Лёши, мне понятно то трепетное отношение Тани к этому добром малышу. Он мне, как младший братик был.
    У Саши было несколько козырей, с которыми в суде он хотел отсудить сына. Не хватало одного главного козыря. Он был после развода одинок. А в те времена вряд ли бы суд встал на его сторону при его положении. Решил подстраховаться. Так и вовлекли Таню. Квартиру получил. Чем же закончился суд — я не знаю. Не понятно из дневника. Похоже Саша отсудил Лёшу. И ещё квартиру получил.

    Таня. Что она имела с того?
    Судя по всему, Таня, сыграв роль мачехи, получила развод и получила в распоряжение ту квартиру. Тем самым обрела полную независимость от отца-самодура. Напомню, что под давлением отца Таня пошла на этот шаг.
    Наверно, всё это и не позволяло Тане сразу всё мне рассказать.

    Саша уехал к матери и сыну, оставив лётную работу из-за зрения.

    А ещё в записях мая-июня отметила Таня и то, самое главное — сыну Виталику в июне, 18 числа исполнился один год.
   Отметила Таня и то, что было между нами 26 и 27 мая 1973 года. И то, что я стал совершеннолетним.

    Саша знал о влюблённости Тани. И не поддерживал её в этом. Поэтому все подозрения легли на Сашу. Только он мог сделать донос по месту работы. Так считала Таня.
    Благородно ли он поступил — вопрос сомнительный. А с моей точки зрения — подлый поступок.

    В дневнике в самых первых записях, когда было впервые упомятнуто моё имя, подробно, литературно описаны её переживания, когда она с Сашей возилась со мной, приводя в чувства после того, как я перегрелся на солнце. Я тогда восхищался Таней, её смелостью, что крови не испугалась. Крови она не боялась — страх был в другом: она боялась, что я умру. Только полюбила и тут же могла потерять меня. Ничто не ускользнуло от ушей и глаз Саши. Но он ничего не мог поделать: Таня продолжала встречаться с несовершенно летним юношей.

    Саша в декабре 1973 года улучшил свои жилищные условия, они переехали. Но жили теперь в разных комнатах. Таня сама по себе, Саша сам по себе. Лёшка — у бабушки.
    Таня не приняла моё предложение остаться жить с Лёшей у моей бабушкой и дожидаться моего совершеннолетия. Она не могла этого сделать! А бабушка моя всё знала.

     Не сразу я понял смысл короткой записи, датированной 30 декабря 1973: «Вот и всё… Мне нет прощения…» Возможно, Тане сообщила та девушка с её работы на телефонной станции, что в тот роковой для меня день 29 декабря я пытался выяснить, что же случилось с Таней.
     Таня приняла окончательное решение: резко разорвать все отношения со мной. Не объяснившись, не оставив никаких записок, ни адреса — исчезла. Что бы ни волочился я за ней, как тряпка, не лил слёзы, не уговаривая вернуться. А бабушку, видимо, убедила в абсурдности нашего положения. Бабуся потому и молчала. Значит всё было сделано осознанно.

      Прощальное письмо, которое я нашёл уже в августе 1974 года, было специально спрятано в том месте, куда я периодически заглядывал — это коробка с радиодеталями. А может, и бабушка его подложила по просьбе Тани. Письмо это, как контрольный выстрел в голову: успокоился, пережил, искать не кинулся, так вот тебе, для закрепления, письмо с разъяснениями и фактически отказом. Что бы не искал.
      Только скрыла от меня, что беременная была на третьем месяце.

      Сейчас, зная, что стал отцом раньше, чем получил на руки Аттестат об окончании десятилетки, мне очень горестно. Горестно, что сын вырос без отца. Пусть бы не сложились в дальнейшем отношения с Таней, но у меня бы был сын. Он и сейчас есть, только мне не принадлежит. И нужен ли ему такой отец?
     Как бы могла произойти встреча с беременной Таней или, если позже, то с ребёнком на руках? Было бы это шоком для меня? Нет! И сомнений бы у меня не было, если бы Таня заявила что я отец. И не отказался бы я от неё.
     Но в дневнике у Тани нет такого сценария. Похоже, она была уверена, что не буду я её искать. Надеялась на продолжения моих отношений с Олей. Об этом косвенно говорит и тот факт, что оставив меня, Таня до рождения Виталика только два раза упомянула моё имя в дневнике.
     Ей было куда отвлечься, не бередила себя. В это время почти нет записей в дневнике. Всё начнётся позже. Будет мучить совесть, будут воспоминания и слёзы сожаления, по упущенному счастью жить рядом с человеком, которого продолжала любить всю жизнь. Назвала сына его именем. И прекрасно знала, что я хоть и был юношей, но любил её.
    Удалось Тане убедить меня, что всё было бы напрасно, найди я её. И я боялся этого отказа, не решился начать её поиски.

    Трусость и нерешительность — это те позорные качества, которые крылись во мне. Трусость — это душевная слабость, предательство. А значит, я сам предал свою первую любовь. Безрассудная смелость в армии один раз могла стоить мне жизни…. Но я-то знаю — тогда мной тоже руководил страх — страх перед возможной смертью, за которой «поехал добровольно» в армию.
    Я предвижу, что кто-нибудь всё объяснит мои переживания и воспоминания первым интимным опытом юноши. Это не так!

     А теперь Виталий. Он воспитывался без отца. Нашёл, но теперь, оставив мне мамин дневник, не идёт на контакт. Навязываться я не могу. Есть надежда, что увидимся, ведь я должен вернуть ему Танин дневник. Он сказал, что это память о маме. А я пообещал написать рассказ по дневнику. Его сейчас Вы читаете.
     Виталий — человек, который по долгу службы, должен каждый день принимать решения. Решение, от которого зависит в каждом случае жизнь сотен человек находящихся на борту его лайнера. Это повторяется изо дня в день.
     Есть такое понятие в авиации: высота принятия решения — это та минимальная высота, с которой летательный аппарат может безопасно прервать процедуру посадки и ещё можно принять решение об уходе на повторный круг или об уходе на запасной аэродром.
    Виталий, он КВС — командир воздушного судна. И он каждый день принимает это решение. В мозгу молниеносно должен быть обработан большой объём информации. Это и визуальная информация, это и показания массы приборов в кабине пилота, это информация, полученная от наземных служб. И высота над землёй. А самолёт непреклонно идёт вниз по глиссаде, и ВПП надвигается на тебя со скоростью, значительно большей, чем мы привыкли ездить на дорогах. Мне доводилось бывать в кабине пилота при взлёте и посадке.
    Кто-то может, читал рассказ Джеймса Олдриджа «Последний дюйм». Запомнились строчки из этого рассказа, который читали с Таней вслух: «Не фут и не три, а ровно шесть дюймов! Если взять выше, то стукнешься при посадке и повредишь самолёт. Слишком низко — попадёшь на кочку и перевернёшься. Все дело в последнем дюйме».

    Виталий — он нашёл отца! Мой ролик на You Tube стал ему как ДПРМ — дальний приводной радиомаяк в системе авиа навигации. Виталий вышел на меня. Выйдя на «глиссаду», включив бортовые огни, он вошёл в визуальный и речевой контакт и, пройдя высоту принятия решения, пошёл на посадку. А теперь, вдруг погасив огни, завис на «последнем дюйме», потерявшись из виду в приземном лёгком тумане над ВПП. И назад уже хода нет. Надо садить самолёт….
   Но человеческую жизнь не возможно переложить на авиационные правила полётов и РЛЭ — Руководство по лётной эксплуатации — это набор справочных материалов и инструкций, предназначенных для безопасной эксплуатации самолёта.

    А он так и молчит. На связь пока не идёт больше.

Глава 11

    Прочитав дневник вдоль и поперёк, разумеется, что у меня возникли вопросы к Виталию. Очень хотелось узнать ответ на них. И он, будто услышав меня, объявился. Опять не получалось договориться об удобном времени встречи. Хоть ночью встречайся.

    А мои нервы уже на пределе. Я опять зажил какай-то двойной жизнью. Я опять, будто, вру Ирине. Меня мучила совесть. Я даже решился уже всё рассказать. Даже выпил для храбрости. Но не решился. И опять я боялся непредсказуемой реакции Ирины на то, что я собирался ей рассказать из своей далёкой юности. Да и не только из юности.
    В дневнике я нашёл и о том далёком мае 1993 года. О том дне, когда Таня увидела мою семью в посёлке аэропорта. Я ошибся в воспоминаниях на один день.
   Запись была сделана 4 мая 1993 года. В тот день, проезжая по главной улице посёлка аэропорта Кольцово, в какой-то момент на одном из перекрёстков со светофором я и Таня оказались рядом. Я в правом ряду, она в левом с поворотом налево. Она и увидела меня. Я поехал на зелёный прямо. Таня, завернув налево, развернулась и поехала следом. Но была не уверена. Может, обозналась. Ведь двадцать лет прошло с момента нашей последней встречи. Я вообще удивляюсь, что узнала меня.
    Остальное — я уже писал раньше. Просто дневник подтвердил это.
    А спряталась она от меня в свою машину и наклонилась.
    В дневнике она написала, что неведомая сила погнала её за нами. Она видела, что я озирался до самого входа в магазин. Себя не смогла остановить — пошла за нами. И опять заметила во мне беспокойство и рванула из магазина….
Не цитата, но примерно так написано в дневнике:
    — …Виталик, Виталька, милый мой мальчик, он почувствовал меня, моё присутствие. Как мне хотелось выйти на его крик. Но зачем? Он принадлежит другой. А жена — лапушка! Я тоже удостоилась из его уст такой наградой…. А я тогда и поняла, что влюбился мой малыш в меня…. Девочкой меня всегда называл…
Примерно так. Написано было пол страницы.

     Адрес на конверте того письма, которое передал мне Виталий, — откуда она знала, где я живу?
     Выцветшими уже чернилами, на пожелтевшей от времени бумаге дневника со следами слёзок — размыли они линеечки разлиновки странички, написано, что проехала она тогда за нами до самого моего дома.
     Не Штирлиц я, подвела меня способность обнаруживать слежку за собой! Слежки из автомобиля я тогда за собой не заметил.
     Тане было уже без пары недель — 48 лет, мне — без той же пары недель — 36. Жене — 31 год.
     А письмо Таня не отправила. Объяснений тому в дневнике нет. Хотела поздравить с днём моего Рождения? Так это не поздравительная открытка. Вспомнила, что минуло 20 лет с тех двух майских ночей 1973 года? Это останется загадкой. Да, в общем — догадаться не сложно! Просто порыв души.

     Объявился Виталик. И уже вечером Оля СМСку скинула. Хоть разорвись. Отписался Оле, что встреча с Виталием намечена.
     В ответ прилетела СМСка: «Виталь, можно я на него гляну? Скажешь где и когда встречаться будете.» Не смог Оле отказать. Она почти всё знает. Думаю, пусть удовлетворит своё дамское любопытство.

    Вот и встреча. Опять тоже кафе.
    Он как чувствовал, что я захочу посмотреть на его детские фотографии. Потому на ту встречу он принёс их. Я попросил его показать мне только там, где он без Тани. Не захотел я смотреть на неё. Не от обиды. Нервы свои поберёг. Посмотрел только на маленького сына, школьные. Фотографий не много. А после тридцати лет совсем мало.
    Будто по ошибке подсунул он всё же фотку с Таней. 1 сентября 1981 года. Виталик с мамой. Виталик — высокий мальчик, на маму похож. И Таня — красавица. Сердце у меня ёкнуло. В голове откат в прошлое. В те первые послеармейские годы. Сын в школу пошёл, а я всё мечусь между Олей и Ириной.
    — Виталик, как ты в авиации оказался? Таня меня отговаривала, категорически не хотела, чтобы я в лётчики шёл. Как мама отнеслась к твоему выбору профессии? Меня со слезами отговаривала. И я сломался… на радиотехнику настроился.
    — Да, также! Я не послушался. До сих пор себя корю, что маме нервы трепал. Очень ей тяжело было, когда я в Ленинград уехал. Мама совсем одна осталась. Вы бы видели её глаза, когда я уезжал.
   — Виталий, не знаю, как спросить…
   — У мамы никого не было.
   — Я тоже до десяти лет без отца жил. С семи лет, когда дед умер, одни женщины в семье остались.
     Расспросил я Виталия о многом. Не лёгкое детство у него было. Тоже наслушался в свой адрес и про безотцовщину, и нелестные высказывания в адрес мамы-одиночки. Всё знакомо мне. Одной девочке с нашего двора запрещали играть со мной под с трахом, что ремнём её выдерут, если будет в огород наш ходить. В этом много схожего с сыном.
    Бабушка — Танина мама помогала Тане, а когда он пошёл в первый класс, мама уже училась в институт пошла. Закончила в 1980. Работала уже на радиозаводе. Карьера пошла в гору.
    - Сколько энергии и выносливости было в этой женщине. Воспитывать сына и учится заочно,- подумал я.
А Виталий продолжал:
    - Легче стало жить. А я и правда, непоседа был. Аэропорт рядом, туда тянуло.
    — Виталий, а как учился в школе? Догадываюсь, что хорошо. Иначе бы не поступил.
    — Отличником не был, но без троек.

    Дверь в кафе открылась. Оля зашла, кокетливо покрутилась, выбрала место за столиком, с которого Виталий был хорошо виден.
    Ну Ольга? Вот же любопытство, как у сороки!
    Виталий почему-то искоса стал наблюдать за Олей. Наблюдал, пока Ольга не устроилась за столиком. Знал бы бы Виталик, что за женщину он рассматривал. Когда-то он представил эту девочку со скрипочкой.
    — Виталий, хотелось бы узнать о…, но Виталий прервал меня.
    — Женат, жена Ирина и сын Виталий, 19 лет. Учится в лётном в челябинском военном училище на штурмана. Мама хотела, чтобы внук тоже Виталька был. Жалко, что мама не дожила.
     Странным мне показалось, что жену тоже Ириной зовут. Уж больно много аналогий со мной. Про себя подумал: «Не Таня! Не унаследовал трепетного отношения к имени Таня»
     — Я знаю, Виталий Витальевич, что мечта ваша не осуществилась, жалко!
     Виталий стал собираться. Собрал фотографии. Мне ни одой не дал. Я просить не стал. А только неприятно на душе стало не много.

     Виталий попрощался, вышел. Дневник ещё оставил мне.
     Оля сидела с чашечкой кофе, уткнувшись в смартфон. Слышать, о чём мы говорили, она не могла. Села она под колонками. Играла негромко музыка. Хоть не громко, но явно приглушала наш разговор.
     Оля встала и пересела ко мне. Смотрела мне в глаза.
     — Виталь, я очень переживаю за тебяю. Пойдём по домам. Ты сам не свой. Давай тебя до дома провожу.
     Но провожал я Олю. Я не заговорил про Виталия и Оля воздержалась от вопросов.

     Разорвала Таня любовь нашу на две неравные части. Каждый после это продолжал любить. Я многие годы продолжал любить, наверно, также по юношески. А Таня любила до последнего вздоха.
     Мне же судьба дала шанс ещё раз полюбить. К этой новой любви я прошёл путь длинной почти в 10 лет.
     При следующей встрече Виталий рассказал о последних двух годах Таниной жизни.

     В 1993 году ему 18 июня исполнилось 19. Он приехал на каникулы и застал маму в удручённом состоянии.
     На прикроватной тумбочке у Тани лежали книги. Это было обычным явлением. Но бросилось в глаза, что это были старые книги. Старые журналы. Виталий открыл журнал «Юность». Он почему- то запомнил год — 1969. В нём повесть — «А зори здесь тихие». И запомнил небольшую книжонку — со звонким названием «Сорок первый». Всего-то листов сорок. С картинками. Думал про войну. Про войну, но о войне гражданской. Остальное не припомнил. Ещё четыре тома с грязно-зелёным переплётом. Не вспомнил он. Столько лет уже прошло.
     А я вспомнил, как мы читали вслух, как всегда по очереди, повесть Бориса Васильева «А зори здесь тихие» в журнале «Юность». Читая, надеялись мы, что хоть одна девочка останется живой. Но автор жесток. А Таня уливалась слезами и не могла читать концовку этой повести. Дочитывал я дрожащим голосом. И запомнилось, как я вытирал ей слёзки.
     Я уже писал, что прочли мы рассказ «Сорок первый», и перестала Таня меня синеглазеньким звать.
     Думаю, не надо давать каких либо комментариев.

     Виталий явно заметил изменения в маме. Всматривалась в его лицо, когда сидели за столом. Иногда улыбалась. То вдруг становилась грустной. Такая частая смена настроения у Тани была замечена мной ещё при самой первой встрече, когда она слушала мою игру на гитаре.
     Иногда подходила и трепала Виталия за короткую чёлочку.
     Так рассказывал Виталий при этой встрече. И сказал, что вроде мама была готова на какой-то серьёзный разговор. Но что-то ей помешало.
     Виталий правильный вывод сделал, прочитав в дневнике о той «встрече» Тани с моей семьёй.
     — Встреча для неё стала в какой-то степени роковой, — печально сказал Виталий.

     Мы молча сидели и смотрели друг на друга. Отец и сын. Родная кровь. Но у того и у другого языки сопротивлялись обратиться друг к другу именно с этими словами.
     Вышли покурить:
     — Я вообще-то, не курю. Но бывает. Потому сигареты всегда есть с собой, — хоть как-то решил поддержать затухший разговор Виталий.
     — Виталий Витальевич, — начал говорить Виталик, — маму видимо окончательно свалил её юбилей. Вы же прочитали то, что волновало её последние два года. Но ведь она так и не проговорилась — имя отца я так и не услышал.
     — Да, Виталий Витальевич, я всё прекрасно понял. Таня никак не могла решиться ответить на твой главный вопрос жизни: — кто и где твой отец, — я возьму на себя ответственность за Таню — ты мой сын и по-другому быть не может.
Он потупил взгляд. Что-то готовился сказать. Явно подбирал слова.
     — Как же вы и мама не правильно поступили в своей жизни! Что вам мешало встретиться позже. Почему вы не нашли маму? Мне бы такую любовь подарила судьба. А вы, продолжая любить…. Да что я вам говорю это вам.
    Он замолчал, молчал и я. Он прав! Я понимал, что ему нужно всё осознать.

     Записи последних двух лет в Дневнике — просто анализ своей жизни. Таня для себя решила: не ломать жизнь молодому парню. В ней, в её 27 лет, вовсю зрело материнство. Но она хотела этого в любви. Но так уж получилось, что влюбилась в мальчишку пятнадцати лет от роду. Смотрелся я конечно тогда лет на 18. И не смогла себя сломать. Она маялась от сомнений до конца августа 1972 года и, не выдержав, раскрылась моей бабушке. Бабуся вошла в её положение.
     И с зимних каникул 1973 года Таня, прекрасно понимая, что я влюблён в неё, стала входить в контакт со мной. И через две недели тех моих зимних каникул я решился всё же признаться, на свой страх и риск, в любви к этой красивой и доброй девушке. Она ответила мне взаимностью. И до конца мая 1973 года любовь была платонической. Ну, с поцелуями и взаимными объятиями. Да ещё целые реки слёз. Я не стеснялся своих слёз. И так и не пойму, почему они ручьём бежали из моих глаз. Таня любила размазывать их мне по щекам, называя меня ласково малышом. Так мамы жалеют и ласкают своих детишек. А ласки материнской я не дополучил к своим пятнадцати годам.
     Расшевелил память, так и звучат Танины слова, когда приехав на каникулы осенью 1973 года, не застал Таню дома. Она, вернувшись, зашла ко мне в комнату
    Поворачиваюсь. Таня стоит, на меня смотрит.
Кинулись обниматься. Заглянула мне в лицо.
    — Да ты что, роднулечка? Ты плачешь? Малыш ты у меня ещё. Да вот она я, приехала. К Лёше ездила. Подарок отвезла.
    — Я расстроился, что дома тебя нет. Испугался чего то, и сам не знаю.
    — А мне бабушка сказала, что ты приехал и я сразу к тебе.
Теперь я знаю, что беременная она была. А я чувствовал приближение чего-то неотвратимого.

    Что я мог сказать сыну? Оправдываться перед взрослым человеком? Был бы верующий, сказал бы банальную фразу: — «Богу так было угодно».
    За это я не люблю религию. Всё валят на Бога. Которого, сдаётся мне, и нет вовсе.
    Я лояльный материалист — я допускаю существование Бога, но пока у меня нет доказательств. Я не ощутил его присутствия.
     Более того, часто я слышу об угрозах, что Бог покарает и накажет. Тогда за что я был наказан Богом, младенец в 5 месяцев, когда он оставил меня без отца? Чем я мог заслужить кару Божью? Опять же предполагаю, что будет один ответ. Для меня это ответ безумца: — «Так Богу угодно было».
     Потому я люблю крылатую фразу Ильфа и Петрова: «Религия — опиум для народа». А от себя бы добавил — «Религия — это, будто, у властей предержащих в упряжке приспособа, типа дышла: куда повернул, туда и вышло».
Ну, да, ладно. У каждого своё мировоззрение. Никого я не пытаюсь агитировать. Каждый живёт своей головой.
    А Виталий тоже атеист. Пилотов отличает только суеверность — но это не одно и тоже с религией. Специфика работы.

    Повествование подходит к концу. Остался всего один момент. Это уже меньше относится к Таниному дневнику. Это о том, что рассказал Виталий — О Танином юбилее.
    Сценарий юбилея — он в дневнике.

Глава12

    Всё же вкратце рассказал Виталию о своей семье. Но как-то он не проявил активного интереса. Я не стал навязываться. Для себя его пассивную позицию объяснял, тем, что человек не может сразу осознать то, что произошло в его жизни. У него и так, наверно, сознание зашкаливало. Завершился его длительный период безотцовщины. Нет — я не правильно выразился. Он, этот период продолжается. Теперь Виталик продолжает жить с осознанием, что отец найден, он видел его, говорил с ним. Должно быть, сделал какие-то выводы для себя. Я загадывать не буду.
    А проще наверно так сказать: «Что изменилось? Только найден ответ на вопрос всей жизни: „Где и кто его отец?“ Легче ли стало на его душе — я не знаю».
   Виталик так и не сказал, что же ему отвечала мама. Ведь, наверно, не оставляла же она просто без ответа его вопросы. Я представить не могу: тебя спрашивают, а ты просто отмалчиваешься.Я думаю, что умная моя Танюшка, всё же нашлась, что отвечать.Думаю, сказала она Виталику:
   — Не знает твой отец (папа), что ты родился.
    Я решил пока отступиться от этой части его и моей жизни. Друг мне сказал: «…. не сомневаюсь, ибо верю в «голос крови». А потому прислушаюсь к хорошему совету друга, и не буду форсировать события.
    И ещё: у сына ответственная работа. Ему не нужны лишние эмоции и бессонные ночи. Их и так на работе хватает.

    Оля захотела повидаться. Вспомнила Оля юность. Наш дуэт. Да ещё про одну попытку сыграть вместе осенью 1982 года. У нас получилось. А играли любимого Антонова Юрия. И это тоже ирония судьбы. Таня Антонова — моя первая любовь, и Юрий Антонов — любимый композитор.
    Я понял тогда в 1982 году, что Оле хотелось сделать мне немного больно. Есть в песне такие строчки: — «Летящей походкой, ты вышла из мая и скрылась из глаз в пелене января». Оля умышленно спела не «января», а «декабря». Я понял её намёк и сказал, что Таня не из мая, а из июня (впервые увиделись с Таней).
   Ольга поняла, что я клюнул на её уловку. Поняла, что думал я в тот момент о Тане. Сам текст песни наводил на эти мысли. А потому следующей была песня, как утешение. В ней такие слова: «Новая встреча лучшее средство от одиночества». Оля тут имела в виду Ирину.
    Вспомнили этот момент. Оля подтвердила, что специально устроила эту игру. Ради этих двух песенок Юрия Антонова.
А я про себя вспомнил. Не знаю почему, но с Олей мы оказались сходны в одном: каждый из нас использовал песни для намёка на какие-нибудь моменты из жизни. Была уже популярной песня Валерия Ободзинского "Восточная песня". В ней есть такие слова: "В каждой строчке только точки после буквы л...." Как-то, зная что Таня была дома, негромко наигрывал эту песню при неплотно закрытой двери в комнату. Я очень хотел, чтобы услышала Таня. Но зашла Оля. Ехидненько улыбнулась и с доброй улыбкой сказала:
   - Своей Танюшке в любви объясняешься.
И мы тоже вспомнили этот момент. Детьми мы тогда ещё были, не смотря на высокий рост. Но моя хитрость сработала на Таню. Она потом скажет мне, что прекрасно меня поняла.   
    Я пришёл домой, засел за синтезатор и попытался изобразить песню Антонова «Нет тебя прекрасней» в сопровождение двух инструментов — гитара и скрипка. С третьего раза что-то получилось с помарками. Записал, отправил Оле. Там самое важное было — импровизация Оли. Оля считала, что пел эту песню в том далёком 1972 году для неё. Да это и на самом деле было так.
    Мелодию, которую Оля в юности сыграла в качестве проигрыша в этой песне — сыграла с чистого листа, просто импровизировала на скрипке. А я запомнил.
   3 января 1983 года отношения с Олей прервутся.
   В новогоднюю ночь 1983 года, я и Ирина приняли решение подать заявление в ЗАГС. И 18 марта 1983 года состоялась наша свадьба.

    Про юбилей, точнее о событиях, предшествующих Таниному юбилею, я прочитал в дневнике. Это репетиция к ответной речи на юбилее.
   Виталий рассказал, как это было.
   Да, в общем-то, всё как обычно. Как на любом юбилее. Таня была в то время начальником солидного подразделения на радиозаводе.
    А потому намечалось относительно пышное торжество, по тем средствам, которые доступны были обычным людям середины девяностых. Дикое это было время.
    Всё шло своим чередом, по традиционным сценариям: поздравления, дифирамбы, преподношение подарков, тосты и танцы. И море цветов.
    Кто-то отметил, что вырастила Татьяна Васильевна прекрасного сына.
    Виталий тогда после этих слов примолк. А маму при упоминании про сына, как током дёрнуло.
    Потом Таня взяла ответное слово. Поблагодарила гостей. Но вдруг неожиданный поворот.
    Она вдруг заговорила, что она не достойна таких похвал в свой адрес. Сказала, что не такой уж она и хороший по жизни человек. Просто никто не знает про её жизнь.
    Таня предложила налить бокалы. Сама выпила. Казалось, что на этом и закончилась официальная часть. Но Таня продолжала. Виталий сказал, что её будто «муха какая-то укусила».
    То, что говорила мама, не укладывалось у Виталия в голове. Таня заявила, что прожила жизнь не правильно. Наделала море ошибок. Когда-то совсем молоденькой вышла не по своей воле замуж, хотя могла проявить характер и не идти на поводу отца. А потом жила в фиктивном браке почти два года, не ради своей корысти, но всё же это было. Любила, но не смогла сохранить ту любовь, сама разорвала её, но продолжала любить всю жизнь и сейчас любит этого человека и причинила невыносимую боль ему, любящему её человеку, хоть и был он совсем молоденький. И этим лишила сына радости общения с отцом, а отца с сыном.
     Виталий сказал, что насторожился тогда, что хоть что-то ещё услышит про отца. Но началась истерика. Таня схватилась за грудь в области сердца. Вызвали скорую помощь. Оказали помощь. Вроде вернулась в нормальное состояние. Вроде как переволновалась. И врач сказал, что случается такое. И ничего страшного. У многих юбиляров сердечко не спокойным бывает в это время.
    Играла музыка, но веселья уже не получалось. Гости потихоньку расходились.

 При последней встрече с Виталиком, я вернул ему дневник. А он пропал на многие месяцы.

Что можно ещё отметить.

    Я не знаю в какой момент Саша освободил Тане квартиру. Не знаю, когда они расторгли фиктивный брак. Об этом ничего нет в дневнике. Можно только догадываться, что Саша оставил Таню уже после появления Виталика. Сужу это по тому, что есть в дневнике упоминание о том, как Таня выписывалась из род дома. В дневнике есть такое упоминание, что встречал её Саша, и был букетик цветов. Мама и отец. Кто-то ещё, но не перечислено.
    Наверно, Саше надо отдать должное, что не бросил Таню в такой ответственный момент.
   Сейчас думаю, что Саша, будто щит, прикрыл Таню в её положении. Ведь со стороны они смотрелись семьёй. Будто второй ребёнок родился в семье. Таня при этом не смотрелась матерью-одиночкой. Тем самым сохранила этот пресловутый моральный облик. А дальше уже не важно. Ну, разошлись! С кем не бывает. И детей поделили.
   Это мои домыслы. Было ли это так? Или случайное стечение обстоятельств, а может одно из условий фиктивного брака. А может и джентльменский поступок Саши. Ведь Таня вверглась в этот безумный фиктивный брак, спасала ему сына. Никто уже не скажет истины.
    Я считаю — не по-мужски Саша поступил. Мне мог бы сказать, про Танино состояние, пусть даже позже, когда я стал совершеннолетним. Он просто проигнорировал меня. Не думаю, что позаботился он о моём, необременённом семейными тяготами, жизненном пути, в самом его начале. Я в вину ему это не ставлю. Он не обязан был это делать.

    Вскоре мама-Таня останется одна в двухкомнатной квартире.
Таня записала сына на свою фамилию и назвала Виталием. Отец — тоже Виталий.
Она одна воспитывала сына. Помогала ей её мама. Она после смерти отца забрала её к себе.
    Думаю, что Танины мама и папа знали, что Саша никакого отношения к отцовству не имеет. Хотя бы по тому, что отцом записан Виталий.
    У Тани была семья: Она, сын Виталька и его Отец, с которым Таня общалась только в дневнике в течение двадцати двух лет. Да один раз решилась поговорить по телефону, да случайно увидела с другой семьёй.
    Таня просто разорвала любовь на две не равные части: у неё остался сын.
По иронии судьбы — я, получая Аттестат об окончании десятилетки, ещё неделей раньше стал отцом.
    А Свет Далёкой Любви шёл до меня почти сорок три года. Но пока…. Пока нужно время. И как сказал мой друг: «Не сомневаюсь, что встреча с молодым Виталием впереди».

    Таня так и продолжала вести дневник. Я прочитал его от первой до последней записи. Но повторюсь — это очень личное, и писать подробности не имею никакого морального права. Всё остальное, о чём не написал, пусть останется между двумя коричневыми кожаными обложками этого Дневника, почти на трёх стах, пожелтевших от времени, листах этой рукописной книги. Об этом знаю только я и сын. И только наш сын Виталик теперь может отстегнуть хлястик этой книги и пролистать, ставшие уже хрупкими, страницы жизни удивительной женщины Тани. Для меня — девушки!

    А Ирине, своей жене, о всём рассказал только в июле 2017 года. Было трудно и мне и Ирине. А теперь она согласна принять Виталика, таким, какой он есть.

   P.S.

   О причастности моей мамы нет ни слова в дневнике. Значит я ошибался. И бабушка ничего не «сливала».
   Если бы мама моя была хоть немного в курсе, то это рано или поздно это отразилось на моей жене Ирине. Мама моя так и не приняла её как дочку — так, вроде, принято у русских. А уж если бы знала что-то, то обязательно бы ущипнула Ирину. Таков был характер у моей матушки. В принципе она никого не любила. Только себя. Я это чувствовал. Был явно не до люблен матерью, поэтому ласка и нежность взрослой девушки сильно меня подкупила.

   Р.Р.S.
    Хотелось бы жить с верой, что Таня не рассказала о своей беременности моей бабушке. Иначе, я просто не могу понять, как бабушка могла скрывать это от меня, и фактически отказалась увидеть правнука или правнучку, тем самым уготовала им жизнь без отца.
   У Тани в дневнике нет даже намёка о разговорах с бабушкой, о своей беременности.
   Очень хочется верить в непричастность моей бабушки к этой Таниной «тайне».

    Сейчас, когда я вписываю эти строчки остаётся три дня до 35-летия нашей совместной жизни с Ириной.

    Не бывает два Счастья. Счастье одно, то, какое есть!!!
    Для меня Счастье — это Таня, Оля, Ирина, дочка Аня. Должен к нему присоединиться сын Виталик. Он, наконец-то, после длительного молчания вновь объявился и пообещал больше не пропадать из виду. У него впереди встреча с нашей семьёй. И мы примем его. Его и его семью.
    В сыне Витальке воплощение мой юношеской мечты о Небе.

    Сегодня 17 мая 2018. Встреча пока не состоялась. А что будет дальше — покажет Время.