Дружба
— Не кажется ли вам, Миленски, что вы перегнули палку? — гневно с порога обратился Джеймс Кларк к своему шефу. — Ведь это же ваших рук дело, разве не так?
Резидент ЦРУ в Симферополе впервые видел в таком взбешённом состоянии своего подчинённого. Но выпад был сделан им с обидой и возмущением. Он напряжённо соображал, как ответить на такую наглость: сразу пресечь взбунтовавшегося сотрудника или поступить более дипломатично, не разрушая некогда сложившиеся доверительные отношения.
— Да, вы правы, Джеймс, действительно получилось не очень, признаю, даже плохо. Но ситуация вышла из-под контроля, и твой приятель сам в этом виноват, начав драку преждевременно. У меня было задание из центра закончить проверку Фигаро физическим воздействием. Не думай, что я зверь какой, не первый раз устраиваю такие спектакли. Планировалось вывести его из ресторана и тихонько выключить его сознание.
— То есть вырубить? — не унимался Джейк.
— Ну, Джейк, если ты не сменишь тон, то ничего не узнаешь, я и так не должен был посвящать тебя в эту операцию.
— Хорошо, — примирительно проговорил Джеймс Кларк, — говори, перебивать не буду.
— Так-то лучше. Задача состояла в том, чтобы в нашем подвале испытать его на физическое воздействие и шоковый порог. Ты же сам проходил такую проверку и понимаешь, что рисковать здоровьем агента никто не позволит — и я не хотел. Ну уж извини, так получилось. Одно хорошо, что Майкл принял это всё за чистую монету и мы вне подозрений. Прошу тебя, Джейк, и ты не проговорись. Ни к чему зарождать в нём обиду. А так он герой, и ты тоже, так как пришёл на выручку партнёру. А ты сам-то точно ничего не понял?
— У меня появились сомнения с того момента, как легко мне удалось справиться с теми двумя, что не позволяли нам с тобой выйти из-за стола. Потом решил, что это не постановка, когда увидел свалку в коридоре — всё было натурально: и выбитая челюсть у одного, и сломанное ребро у другого, и Майкл, вырубленный под ноль.
— Ты теперь понимаешь, Джейк, что операция оказалась проваленной, а в отчёте я написал, что всё окей! Ведь я взял на себя ответственность за искажение информации и прямой обман руководства.
— Ну, ты уже сильно не убивайся, Питер, дело можно повернуть так, что ты немного отступил от инструкции и сымпровизировал. Хотя доля правды в этом есть — Майкл-то сам начал.
— Да, Джейк, неплохая идея. Но давай сделаем так, чтобы об этом никто, кроме нас, больше не знал.
— Хорошо сэр, но вы сами признали, что получилось не очень, — примирительно ответил Джейк.
Если бы Миленски знал, что информация о случившемся ушла в Москву сразу после произошедшего инцидента именно от Джеймса Кларка, который из ресторана позвонил в агентство, резиденту КГБ майору Тихонову с псевдонимом Боцман! Это было первое сообщение Джейка — двойного агента, сотрудника КГБ и ЦРУ с псевдонимом Репортёр.
Москва. Лубянка
Экстренное совещание в кабинете заместителя директора КГБ генерал-полковника Бахметьева. Присутствовали генералы Сергеев, Красовский и Черемулин
— Ещё рано, товарищи генералы, на часах двадцать два сорок пять, поэтому извиняться не буду. Дело экстренной важности. Наш сотрудник Янус буквально час назад был на грани гибели. Так вот нам с вами предстоит определить, было ли это покушением или случайностью.
Генерал изложил все события, которые происходили в ресторане «Катран» этим вечером.
— Начните вы, Виталий Викторович, как куратор операции, — обратился Бахметьев к генерал-майору Сергееву.
— Насколько мне известно, после проверки Януса на полиграфе он стал вне подозрений. Об этом говорит и удостоверение агента ЦРУ, и псевдоним Фигаро в их картотеке, и отсутствие за ним наблюдения. Всё было оформлено по-взрослому, а если бы это было не так, то Репортёр сообщил бы об этом. Я исключаю версию покушения.
— Генерал Черемулин, а вы что скажете?
— Наши люди подтверждают то же самое, — подтвердил генерал из ГРУ. — А напасть на него могли махровые нацики, залётные из Киева или Львова. У них в последнее время участились такие акции устрашения.
— Ну а вы, Иван Милентьевич, что нам поведаете? — обратился Бахметьев к генерал-майору Красовскому.
— Разрешите, для начала я пройдусь по фактам? — обратился тот к генералу Бахметьеву.
— Валяйте, я предчувствую, как вы нас припрёте к стенке, — разрешил генерал-лейтенант.
— Первое, нельзя сбрасывать со счетов то, что три дня назад Чернышёв прошёл проверку на детекторе лжи. Стало быть, нервная система у него находилась в возбуждённом состоянии. Поверьте мне, от этого не так легко оправиться. Второе, то, что мы упустили вариант физической проверки, а именно реакции на болевые ощущения и болевой порог. Третье — это то, что спектакль был разыгран как по нотам, а именно: в ресторан их с Репортёром приглашает Миленски, и в этот же вечер совершается провокация как раз именно там. Сам Миленски держался в стороне и не проявил никакого волнения или тревоги, о чём доложил опять же Репортёр. И неспроста доложил, видимо, у него там, на месте, зародились сомнения. Четвёртое: нацики, конечно, обнаглели, но ещё не до такой степени, чтобы всемером качать права на чужой территории. А излюбленное место местной братвы погулять — этот ресторан, лучший в городе. Их бы достали и наказали, а они после драки словно в воду канули. Моя версия такая, что Миленски получил задание и спланировал нападение на Януса с тем, чтобы учинить ему физическую проверку. Об этом не знали ни Янус, ни Репортёр. А когда Павла выводили по коридору, он счёл правильным начать борьбу за жизнь в ограниченном пространстве, где шансов против мешающих друг другу нападавших у него было больше.
— Ну что ж, ваши аргументы мне кажутся убедительными. Кто считает иначе?
Все присутствующие с этим согласились при условии, что Янус это подтвердит, как только придёт в себя.
Миленски понимал, что ситуация, в которой он оказался, была рискованной для его будущей карьеры.
«Ладно эти морпехи, они действительно могут быть разжалованы и отправлены куда-нибудь в горячую точку, поэтому будут молчать. Двое агентов, участвовавших в операции, из других консульств тоже не опасны, так как большая доля ответственности за срыв операции лежит и на них. Каждый из них понимает: лучше работать здесь, в европейской стране, чем на Ближнем Востоке. Да и если бы кто-то из них хотел выслужиться, то донесение должно было уйти сразу, а не через неделю. С ними понятно, а вот с Кларком дело обстоит хуже. Мало того что он агент ЦРУ, но он ещё и журналист. Эта братия цинична до предела и в самый неподходящий момент может выставить счёт, а уж живописать во всех подробностях подобные сенсации он умеет. Избавиться от него не получится: ему тоже нравится работать в Европе, а не в Африке, да и как журналист он имеет хорошую возможность периодически бывать в Штатах в издательстве — куда уж лучше!» Пока получалось, что сам резидент был у него на крючке. Выбор средств у Миленски был небольшой: либо самого Кларка подсадить на крючок, либо задобрить так, чтобы у того не возникало мыслей навредить. А тем временем, возможно, созреет какая-нибудь комбинация скомпрометировать его. «Сейчас главное — не суетиться и не показывать виду, что есть опасения на счёт Кларка, — решил Миленски. — Сыграть надо тонко, фальшь он может раскусить на раз. А в общем, не всё так плохо, если вести себя разумно… Так, но у него есть ещё приятель, этот русский. Неизвестно, как он будет влиять на Кларка. Главное, чтобы он не знал, что пострадавшим он стал в результате проваленной операции Миленски».
Тем не менее их сближение всё больше волновало резидента. В таких случаях лучшим ходом было бы разлучить приятелей, но центр однозначно ставил обратную задачу: чтобы из Фигаро посредством Лиса сделать настоящего журналиста — сотрудника «Нью-Йорк таймс».
«Есть о чём подумать, — решил Миленски. — Но не будем торопить события, жизнь иногда сама подсказывает нужное решение».
— Майкл, извини, я без предупреждения, — проговорил Джейк стоявшему на пороге Павлу. — Не знаю: можно ли тебе? — спросил он, ставя на стол бутылку виски. — Как себя чувствуешь?
— Да уже лучше, шум в ушах прекратился. Хорошо, что Миленски дал мне три дня отлежаться, завтра уже начну работать. Сейчас организую что-нибудь закусить.
— Ты особенно не суетись, Майкл, я вот принёс икру, лимоны, шоколад. А если у тебя есть кофе, то потом сделаешь.
— Сейчас, я хотя бы бутерброды приготовлю, кури, Джейк, если хочешь.
— Ну, давай за тебя, Майкл, — твоё здоровье!
— А я пью за тебя, Джейк, если бы ты не подоспел вовремя, то неизвестно, что со мной могло бы быть.
— Не преувеличивай, Майкл, я подоспел, когда ты уже четверых спать уложил, хотя одного не до конца. Ты где так научился драться?
— Я занимался боксом четыре года, кандидат в мастера спорта, — ответил Павел.
— Ты лукавишь, Майкл, я сам занимался боксом, чуть не стал профессионалом, и поверь, бокс от восточной системы рукопашного боя отличить могу.
Джейк закурил сигару.
— Не знаю, как тебе сказать, — ответил Павел. — Определённого какого-то стиля в этой системе нет. Собрано отовсюду понемногу, это и китайская кунг-фу, и японское карате, и бразильское джиу-джитсу, и система Кадочникова, боевое самбо и другое. В общем, винегрет, но главный секрет состоит в том, что не адепта вводят в систему и навязывают какой-то определённый стиль, как, например, в соревновательных видах, а адепт сам выбирает то, что ему нужно, то есть что ему подходит гармонично, вплоть до женских стилей восточных единоборств. Общее в изучении этих стилей — только физическая подготовка, развитие реакции и быстроты движений, а остальное индивидуально. Инструктор выявляет его индивидуальность и направляет его развитие, выбирая из всего, что предоставлено. А далее вырабатывается какой-то новый стиль для каждого, и их может быть тысячи. Вот и всё, понимаешь, Джейк?
— Да, оригинально. То, что у вас практикуется такая система подготовки, дорогого стоит. Это невозможно переоценить. А то втискивают человека в рамки какой-то системы, и, пока не переломают его индивидуальность, проходит много времени впустую.
— Я снова хочу выпить за тебя, Джейк, и поблагодарить, что сообщил нашим о случившемся во всех подробностях. Они уже было подумали, что это покушение на меня.
— Я уже говорил, Майкл, что за свою службу насмотрелся на всяких мерзавцев. Может, я старомоден и строю из себя джентльмена, как ты думаешь, но в деле, которым мы занимаемся, должны быть правила и незыблемые законы, хоть даже они и негласные. Достаточно того, что политики извращают добытую нами информацию в пропагандистских целях. У них нет ни стыда ни совести, но мы, как первоисточники, этого делать ни в коем случае не должны. На нас лежит большая ответственность. То, как спланировал твою проверку Миленски, мы видим, а ты почувствовал на своей шкуре — извини, на голове. И он называет себя профессионалом. Свинья! Такая проверка в нашей системе необходима, я сам её проходил и несколько раз даже участвовал в реализации, но не так топорно, подвергая неоправданному риску агента.
— Интересно, Джейк, ты хочешь сказать, что у разведчиков, к какой бы они стране ни принадлежали, должен быть негласный кодекс чести?
— Именно, Майкл. В каждой организации или сообществе есть правила поведения и законы, про государства я уже и не говорю. В любом сообществе, я подчёркиваю. Возьми любое дикое африканское племя, или аборигенов Австралии, или уголовный мир. Иначе будет хаос, полный раздрай — да и создание самого сообщества невозможно. Да даже между нами с тобой разве не так?
— Мне всё интереснее слушать твои рассуждения, Джейк. Но если есть эти самые правила и законы, то неизбежна и иерархия. Про государства и уголовный мир понятно — а вот между нами с тобой? Значит, кто-то кому-то должен подчиняться, так ведь?
— Ну во-первых, Майкл, такие сообщества строятся на взаимоуважении, а во-вторых, верховенство здесь зависит от обстоятельств. Так например, я в разведке уже давно, в отличие от тебя, и ты вынужден с этим считаться, опыта у меня побольше, да к тому же ты сейчас на нашей стороне, на нашей территории. Поэтому некоторую зависимость от меня испытываешь. И наоборот, так как ты меня подцепил на крючок и я работаю на вас, то зависимость от тебя на мне тоже ощущается. Но у нас с тобой у обоих интересное положение. Ты вряд ли сможешь работать без меня, а я, соответственно, без тебя, а значит, у нас паритет в результате, а в зависимости от обстоятельств может быть приоритет то одного, то другого. В общем, нам лучше дружить для нашего блага и результата, хотим мы этого или не хотим.
— Да, Джейк, ты философ, всё расставил по полочкам, мне и возразить нечего. Ты прав, мы обречены дружить. Давай выпьем за это, и я пожму твою руку