... Именно понижение статуса способствует проявлению самого ужасного безумия.
... геноцид может произойти, когда высокостатусная группа «переживает снижение статуса или угрозу статусу» или когда группа с низким статусом «поднимает или пытается поднять его».
... геноцид – это излечение задетых амбиций агрессоров с помощью гротескных терапевтических спектаклей о доминировании и унижении.
Часто отмечают, что убийцы «с явным энтузиазмом унижают» жертв: во время геноцида армян турецкие жандармы развлекались, сбрасывая людей с лошадей на торчащие из земли сабли. Во время гуджаратского погрома индуисты таскали мусульман за бороды, испражнялись на Коран, заставляли мусульман с отрезанными пальцами ходить строем и славить бога Раму, играли в крикет отрубленными головами. Во время геноцида в Руанде высокостатусных тутси, прежде чем убить, символически «ставили на место», подрезая им ахилловы сухожилия и заставляя ползать по земле. Насильники-хуту говорили своим жертвам: «Вы, женщины-тутси, думаете, что слишком хороши для нас», «Вы, девушки-тутси, слишком гордые», «Помните, как вы раньше гордились собой и не смотрели в нашу сторону, потому что считали нас ниже себя? Такого не будет больше никогда».
Жертв обычно описывают как созданий с более низким статусом: для коммунистов представители среднего класса были «паразитами», для нацистов евреи были «насекомыми», для французов в Алжире мусульмане были «крысами», а буры называли африканцев «бабуинами». Любая попытка защититься или дать сдачи подразумевала, что их образ реальности – иллюзия, а их критерии притязания на статус, следовательно, ложны. Это не могло не вызывать тревогу. Из такого отношения к сопернику вытекает несоразмерное проявление доминирования. Испытывая праведный гнев по поводу неподчинения их жертв-недочеловеков, они наносили ответные удары по принципу два ока за одно – или двести, или две тысячи, или сколько они считали подобающим эквивалентом. Когда в ходе восстания алжирцы убили 103 французов, их колониальные хозяева разбомбили самолетами 44 деревни, обстреляли прибрежные города с моря и устроили бойню на суше. Французы признают, что в той операции было убито 1500 алжирцев, местные же утверждают, что их было 50 тысяч. Именно такие примеры привели доктора психологии Эвелин Линднер к выводу, что «самым могущественным оружием массового уничтожения» является «униженный разум».
... мотивами террористов-смертников были «долгие годы унижения и жажда мести». ...
У ученого, опрашивавшего мусульманских экстремистов в Индонезии, состоялся следующий диалог с одним из них:
— Что, если бы богатый родственник пожертвовал много денег на общее дело в обмен на то, чтобы вы отказались от мученической смерти или хотя бы отложили теракт?
— Вы шутите? Я кинул бы эти деньги ему в лицо.
— Почему?
— Потому что только борьба и смерть за общее дело – достойный путь в этой жизни.
Террористы верят в свою нравственную добродетель, так же как колонизаторы-расисты.
Для горящих энтузиазмом игроков, оказавшихся по нужную сторону пулемета, тирания – это всегда весело.
Унижение также лежит в основе многих террористических актов.
Объявляющая войну сторона обычно нападает, будучи во власти иллюзии токсичной морали, убежденная в своих добродетельных намерениях: «Чем больше нация чувствует себя униженной, чем больше переживает из-за аморальных действий, вызывающих праведный гнев, тем больше она склонна к мести».
Любой народ станет опасным, если его унизить.
Мы спим, и сны, которые мы видим, – это сны о наших играх. Мы обитаем в них. Мы их разыгрываем. А когда сны становятся мрачнее, мы сами превращаемся в кошмар.
Таким образом путешествие в статусную игру приводит нас в ад. ...
Нарратив неизменный: мы – добродетельные игроки, заслуживающие большего, а те, кто стоит у нас на пути, – воплощение зла. Соблазнительная картина мира – ведь она ровно о том, во что игроки хотят верить. Она становится источником статуса и надежды на его рост, а также провоцирует негодование, направленное на врагов, – всесильное негодование, ярость богов. Это сакральная история. ...
Уилл Сторр 🌿