Всё началось с того, что среди подаренных моему сыну игрушечных динозавров был такой, которого я не смог опознать. Но поскольку отделаться от вопроса любопытнейшего ребёнка со взглядом кота из "Шрэка" – "Пап, а как называется этот дададаврик (авторское произношение 3-летнего ребёнка, прим. авт.)?" – было невозможно ответом "Не знаю" или "Сходи погугли", то пришлось сказать, что это Годзилла.
Игрушка действительно была чем-то похожа на японского кайдзю, только у нее отсутствовал знаменитый гребень на спине и хвосте. Тем не менее, моя фантазия прижилась в сознании Вани, и он чётко запомнил название ящера.
Полтора года спустя я посмотрел трейлер нового японского фильма "Годзилла: минус один", который меня заинтересовал, как минимум, как что-то контрамериканское, т.е. не настолько упрощённое в части персонажей. В довесок меня привлёк редизайн Годзиллы, который в новом японском фильме местами напоминает разъярённого кота – одновременно очаровывает и настораживает.
Учитывая, что я периодически вспоминал об этом фильме ("Так, вот выйдет новый "Годзилла", главное, не забыть посмотреть"), мой сын чётко вознамерился посмотреть "Годзиллу: минус один" со мной. Взрослое решение, уважаю.
В ожидании релиза я решил промарафонить франшизу американского производства о монстре, куда входят: "Годзилла" (2014), "Годзилла-2: Король монстров" (2019), "Годзилла против Конга" (2021) и только что вышедший "Годзилла и Конг: Новая империя" (2024). Если коротко об этих фильмах, то чем дальше, тем хуже; ниже я буду упоминать их только в сравнении с японской картиной.
И вот недавно состоялся цифровой релиз "Годзиллы: минус один", а, следовательно, настал черёд просмотра того, ради чего этот мини-киномарафон и затевался.
Главное, что отличает японскую версию от американских адаптаций, это подача истории. Для западной франшизы гигантский ящер — это способ продать зрителю зрелище, за которым стоит весьма скудная история. Какие-то попытки снять кино про людей, столкнувшихся с угрозой тотального разрушения их мира, были только в первом фильме. А к последней части вся франшиза забила на попытки рассказать человеческие истории и превратилась в такой монстр-рестлинг, что порой хотелось выключить звук и просто смотреть на картинку.
Сюжет ленты охватывает временной период 1945 – 1947 годов, что задаёт важный контекст. Это окончание Второй мировой войны и послевоенное время для Японии, пережившей два атомных взрыва и многочисленные бомбардировки Токио (которые, к слову, унесли больше человеческих жизней, чем атака на Хиросиму и Нагасаки). Заданный таймлайн даёт возможность для множества социальных и политических комментариев.
Например, хоть в фильме об этом прямо и не говорится, но, скорее всего, Годзилла пробудился в результате как раз-таки двух атомных взрывов. В этом считывается метафора на последствия уничтожения Хиросимы и Нагасаки: пост-эффект для японцев в виде разрухи и лучевой болезни был куда более тяжёлым и мучительным, чем секундное убийство десятков тысяч мирных граждан.
Перед вторым появлением Годзиллы фильм намекает, что увеличившиеся в несколько раз размеры монстра (в начале фильма он похож на ти-рекса из "Парка юрского периода") — это следствие ядерных испытаний США в районе Бикини в 1946 году. Ощущение, что режиссёр и сценарист фильма Такаси Ямадзаки уж точно ничего не забыл и не простил.
Это важный подтекст, поскольку он сохраняет свою актуальность и поныне, хотя опасность ядерной гонки представлена лишь через контекст непосредственной угрозы для Японии, а остальной мир как бы за скобками (СССР упоминается лишь раз). Но это в любом случае условность, ведь вне зависимости от политических комментариев в первую очередь перед нами кино про огромного монстра и то, как с ним борются доблестные японцы.
Следует отметить, что "Годзилла: минус один" — кино очень восточное. Это означает, что актёрская игра в фильме может показаться сверхэмоциональной и непривычной. Герои здесь постоянно переживают и мало рефлексируют. (С другой стороны, а как ещё нормальный человек может реагировать на неведомое неуязвимое создание, за один раз уничтожающее целый жилой район?..)
Если история про людей в американских "Годзиллах" скорее фоновая и выглядящая как дань уважения японским истокам (читай: рудимент), то в "Годзилле: минус один" человеческая линия является центром фильма, а монстр создаёт необходимый для этой линии фон.
Итак, сюжет фильма рассказывает историю пилота-камикадзе Коичи Сикисимы, который во время одного из вылетов не смог исполнить свой долг и вернулся живым. Ровно такую же трусость он проявляет во время первого нападения Годзиллы и в страхе не может открыть огонь из пулемёта по ящеру. Атака монстра приводит к гибели почти всех сослуживцев главного героя.
С точки зрения японской морали (в моём понимании её) Сикисима тем самым дважды покрыл себя позором, потому что дважды не принёс себя в жертву в бою.
Здесь следует отметить, что у японцев особое отношение к жизни и смерти. Думаю, это обусловлено географическими условиями и расположением на нашем голубом шарике самой Японии, которую периодически сотрясают землетрясения и накрывают тайфуны. Т.е. живущие на этом островном государстве люди фактически могут умереть в любой момент. Поэтому момент самостоятельного выбора момента и способа смерти в философском смысле позволяет японцам перехитрить старуху с косой.
Собственно, лётчики-камикадзе (символично, но "Камикадзе" — это название тайфуна) применялись на тот момент исключительно в Японии и были весьма эффективны в войне с США (вкупе с кризисом вооружения это было ещё и экономически эффективно). Известно, что большинство из них были молодыми добровольцами, для которых погибнуть за страну считалось высшей честью, а сей поступок был почитаем среди сограждан. Соответственно, проявляемая трусость, т.е. сознательный отказ от чести и долга, являлась позорной.
Этот момент приходилось особо пояснять Ване, который изначально подумал, что камикадзе — это имя главного героя. Мой сын не понимал, как в принципе возможно добровольно умереть и почему герой сожалеет о том, что выжил. Восток, понимаешь, дело тонкое...
Вернувшись домой в полуразрушенный Токио, герой узнаёт, что его родители погибли в результате бомбёжек. Повседневная послевоенная жизнь причиняет ему страдания, потому что он не может найти себя среди траурного торжества жизни (ведь война-то закончилась). Сакисима как будто бы ни жив, ни мёртв. И будто бы отныне сам ищет смерти, когда нанимается моряком на тральщик и – ближе к концу фильма – когда вновь садится в кресло пилота-смертника.
Однако за всеми этими моральными дилеммами главного героя сценарист освещает другую сторону трусости Сикисимы. Из-за неё (или в данном случае благодаря ней) шанс на нормальную жизнь получают случайные выжившие в послевоенном Токио женщина и грудной ребёнок, материальную заботу о которых берёт Сикисима, создавая подобие семьи.
Т.е. смерть героя в начале фильма при первой атаке Годзиллы ничего бы не поменяла (он погиб бы с высокой долей вероятности, даже если бы не струсил, т.к. пули не пробивали кожу монстра), а вот жизнь его стала спасением для других жизней. Причём не только упомянутых женщины и ребёнка, но и прочих токийцев, потому что именно Сикисима ставит финальную точку в противостоянии с Годзиллой, направляя свой самолёт прямо в пасть монстра, при этом успевая катапультироваться.
Хотелось бы прояснить этот момент: мне думается, что эта сцена нужна для жизнеутверждающего и антивоенного посыла ленты, но её не стоит рассматривать как критику военного руководства Японии времён Второй мировой войны, которое не оснащало самолёты пилотов-камикадзе механизмами катапультирования. Во-первых, повторюсь, гибель во имя страны считалась высшей честью. А во-вторых, самолёты с лётчиками-камикадзе использовались против военных кораблей США; соответственно, в случае катапультирования перед моментом столкновения самолёта с судном, куда поплывёт пилот? Не будет ли куда более мучительной смерть в открытом океане от обезвоживания или утопления, чем мгновенная гибель в результате подрыва боезаряда?.. Вопрос, конечно, философский...
Фильм получил Оскар за спецэффекты в этом году, и вот как раз сцены действия произвели на меня наибольший эффект. Практически все они показаны с человеческой перспективы, что добавляет вовлечённости и ощущения масштаба. В американской франшизе такой роскошью баловали лишь первые два фильма (например, в "Годзилле" 2014 года очень удачна снята сцена высадки воздушного десанта в момент поединка Годзиллы с другим монстром), а в двух последних ощущение масштаба потерялось.
В "Годзилле: минус один" же размеры и опасность монстра физически ощущаются, особенно в сцене погони ящера за тральщиком (Ваня на этот моменте особенно переживал за героев и постоянно кричал: "Папа, он их сейчас съест!!!"). Особый визуальный эффект вызывают фрагменты применения Годзиллой своего "атомного дыхания" против крейсера и во время атаки на Токио. Быстро, молниеносно, смертоносно.
Также порадовала отсылка на оригинальный фильм 1954 года в виде сцены с атакой ящера на пассажирский поезд. Из оригинала также взята основная музыкальная тема, которую я прослушал целиком, не выключая титры, чем вызвал комментарий своего недоумевающего сына: "Папа, а кино же кончилось, ты чего не выключаешь?". Настолько хороша эта композиция!
Отдельно меня впечатлила сцена брифинга перед финальной атакой японцев на Годзиллу. Впечатлила, понятное дело, не масштабом, а подходом: в ней ещё один моряк с тральщика и в прошлом военный инженер Кенджи Нода предлагает вполне себе рабочий план уничтожения монстра, который обоснован с точки зрения физики (по крайней мере, выглядит таковым).
Там, где у американцев было бы просто "давайте шарахнем ракетами", японцы на полном серьёзе продумывают реальные способы уничтожения монстра, продумывая ход боевых действий на несколько шагов вперёд. В свою очередь, столь серьёзный подход к сценарию заставляет зрителя и само кино воспринимать серьёзно, несмотря на столь фантастические условности. Это, пожалуй, главная заслуга "Годзиллы: минус один".
Образ монстра в японском фильме, если не брать чисто вкусовое мнение о внешнем облике, мне нравится больше, чем в американских. В них Годзилла является эдаким добреньким кайдзю, который защищает Землю от других монстров. Как бы смешно это не прозвучало, но указанное сюжетное обстоятельство даёт монстру мотив, что, с моей точки зрения, очеловечивает данное создание, заставляя забывать о том, какие людские жертвы приносит за собой одна только проходка Годзиллы по улицам мегаполиса.
Японский Годзилла не такой. Это монстр по образу и по сущности, метафора стихии, у которой нет мотива, как нет мотива, например, у землетрясения или цунами. В той же мере кайдзю представляет собой олицетворение войны как явления, причём войны с превосходящим в силе противником. Это враг, с которым нельзя договориться, который сам не остановится и которого любыми силами необходимо победить, для чего людям нужно сплотиться и быть героями. В этом и есть выигрышная позиция японского фильма, из-за чего он воспринимается именно как кино про людей, а не аттракцион про миленького гигантского монстрика.
Ване понравились все фильмы про Годзиллу, но я постарался объяснить ему их отличия друг от друга, а также то, почему японская лента мне кажется наиболее выигрышной. Перед просмотром я опасался, что слишком рано показываю 4,5-летнему ребёнку фильмы, которые могут его напугать.
И так оно и вышло. В "Годзилле против Конга" на сцене, когда один из монстров съедает человека, мой ребёнок расплакался. Но не от испуга и не из-за смерти персонажа. Сквозь слёзы он сказал: "А я думал, этот монстр добрый".
Для моего сына травмирующим обстоятельством оказалось то, что он воспринял животное немотивированным злом. Я постарался объяснить, что дикий зверь не злой сам по себе (поскольку само понятие зла – есть производная от человеческой морали), а попросту опасный хищник, которого стоит опасаться вне зависимости от каких-либо ожиданий.
В этом смысле совместный просмотр "Годзиллы: минус один", я считаю, стал важным опытом осознания моим сыном существования того, что человеку стоит бояться. Пусть для него пока что это будет гигантским монстр с "атомным дыханием", игрушку которого он у меня теперь выпрашивает (конечно, куплю, куда я денусь). И пусть для его маленького мира больше по душе будет американский Годзилла с его морально верными принципами. Здесь важна дискуссия с маленьким человеком, а не его вкусовые предпочтения на данном этапе жизни.
Либо же я из тех отцов-садистов, по ком плачут органы опеки и попечительства, но у меня там есть связи, так что даже не думайте.