Порой каждый из нас задумывается о своем истинном предназначении, о смысле и ценности жизни, сокрытом за повседневной рутиной. Сталкиваясь с такими глубинными размышлениями, мы часто закрываемся, пытаясь найти правильный ответ, от которого, возможно, во многом зависит наше будущее. И лишь маленький процент людей готов бросить то, к чему они стремились на протяжении долгих лет, чтобы наконец почувствовать себя живыми.
История, о которой мы хотели бы вам сегодня рассказать, отражает тот самый переломный момент, когда кажется, что все успехи или достижения, на самом деле не принесли никакого удовольствия. В книге Игната Валунова «Созидатель» поднимается тема, заставляющая задуматься о ценности человеческого творчества и осознанности собственного пути.
Повествование начинается с описания молодого парня, у которого было все, о чем некоторые могут только мечтать — богатство, талант, обещание успеха. Но в какой-то момент герой осознал, что все это не имеет для него никакого значения. Андрей решился на уверенный шаг и попрощался со всем, чего достиг и что считалось правильным для него.
Встречи с необычными людьми становятся для молодого человека ключом к новой жизни. Он получает иное имя, обретает кров, но самое главное — отгораживается от привычной реальности, создавая собственные миры на холсте. Его мастерская превращается в портал, ведущий в удивительные измерения, где цвета обретают ранее неизведанные смыслы, а кисть становится инструментом познания истины.
Не покидая стен своей комнаты, герой ведет диалоги с самыми разными людьми: от простых рабочих до интеллектуалов. Их взгляды на мир, политику, творчество и саму суть человечества сплетаются в пеструю мозаику, заставляя задуматься о хрупкости и величии человеческой природы.
И вот, в самый неожиданный момент, он обретает то, что переворачивает его мир — понимание о радикальном переломе в судьбе человечества. Это больше чем просто пробуждение, это призыв к действию, к поиску истины и к размышлению о том, что мы, как люди, можем сделать для светлого будущего.
«Где оно теперь было, сие нетерпимое к нему племя… Скорее всего, разбрелось по укромным уголкам мировой сети корпораций. Он мог вспомнить столько персон разной степени фактурности, разной степени банальности. Их неровные способности и амбиции легко могли найти им более-менее удобоваримые места, на которых они без вопросов должны были свыкнуться провести остаток своей активной карьеры. Часть наверняка успела целиком исчерпать силы жертвовать собой ради достижения эфемерных целей, не утратив стойкой приверженности любимому делу. Часть не сохранила и ее, отдав себя во власть разных обывательских радостей. Непременно оставались и те, кто по-прежнему с пылкой готовностью давал манипулировать собой под аккомпанемент броских, типовых призывов к действию. Годы подгонки ранних идеалистических претензий под усвоенную с возрастом непримиримую жизненную логику должны были сделать из них ноющих, неповоротливых скряг, но все же разнообразие иллюзий, творимых человеческим обществом, не могло не сохранить в них отдельные положительные черты характера, которые оставляли им шансы, что они еще будут востребованы в часы коллективных увеселений. Иногда они находили общность с людьми, кого раньше вообще не видели около себя — когда малейшие предчувствия надвигающегося одиночества начинали передавать трепет их нервам. Андрей не испытывал и толики злорадства, воображая, как отдельные, неудобные ему в прошлом люди могли разменять самые дерзкие устремления на пустые, но бесспорные в глазах большинства признаки благополучия. Одновременно Андрей был доволен, что не видел их в таком положении. Пусть они довели бы себя до предела, став живыми памятниками своим собственным уникальным делам — Андрей не отказался бы стать свидетелем достижения ими такого статуса. Однако, по всем предпосылкам, в реальности все было иначе. Одни вполне могли иметь сейчас громкую должность или признанные всеми достижения, но ничего из этого не могло гарантировать, что они были полностью удовлетворены пройденным путем. Они могли сохранять максимальную активность, но стать донельзя ленивыми в развитии своих взглядов на жизнь. Пересади их из кожаных кресел фешенебельных кабинетов, к которым они привыкли, в простецкие изношенные кресла захудалых офисов, ни у кого не возникло бы мысли выделить их среди любых среднестатистических людей поблизости. Выражаемая яркими, красноречивыми фразами бравада, которой они обычно обозначали свое высокое положение, после такой перемены обстановки показалась бы окружающим не более чем потешным позерством.
Андрей не исключал, что ошибался, что из специфики отношений между людьми, знакомым ему по прошлой жизни, нельзя было вывести их сегодняшнее состояние. И пусть в этом плане ему не были нужны ни доказательства, ни опровержения, однажды он, к своему безграничному удивлению, получил все-таки возможность выяснить правду, когда внезапно увидел на своем пороге двух послов отмершей части своей жизни, двух людей, с которыми он когда-то проводил время. Чуть поднакопившие морщин и подозрительности во взгляде, хмурые, утомленные. Одним из них был Олег, его двоюродный брат, вторая — Регина, супруга Олега. Когда спал шок первого мгновения новой встречи с ними, Андрей невольно усмехнулся: гости выглядели настолько расстроенными по меркам самих себя молодых, что напоминали грустных клоунов, которые отстали от бродячего цирка и, лишившись крыши над головой, оказались вынуждены мокнуть под бесконечным проливным дождем и тщетно ловить попутки. Олег и Регина по-своему прочитали признаки веселья на лице их родственника, которого столько лет считали пропавшим без вести.
Олег: Мы тоже очень рады наконец встретить тебя! Мы так много времени потратили на поиски, хотя многие говорили нам, что ты, скорее всего, мертв. Прими мои объятья.
Регина: Прими мои объятья. Пошли с нами. Мы отвезем тебя в одно место, которое ты так любил. О скольком всяком мы можем поговорить — и не представить.
Андрей: Нет, я остаюсь здесь. Это единственный уголок человеческой цивилизации, где у меня нет повода сомневаться в своей вере в собственную нужность. Какую бы веру в собственную нужность я ни испытал в другом месте, она, я точно знаю, непременно будет фальшивой.»