Часть 1. Глава 5. Продолжение
…Так обычно погибают сталкеры – на секунду расслабился, давая волю чувствам, разрешил бренному телу управлять собой, и… – забрала Зона твое бренное тело, а душа на слабеньких ножках, но уверенными шажками – прямиком в сталкерский Рай, если, конечно, при жизни был ты человеком незлобным, мародерством и грабежами не промышлял.
Я неожиданно остановился. Запоздало проснувшийся инстинкт самосохранения. Стоп! И все. Ничего более… Пацаны, веселые и довольные, забывшие о многочасовом плутании по болоту, об усталости, скопившейся в натруженных мышцах, – они не заметили моей остановки, выползли на невысокий илистый склон, уселись. Гура начал обувь снимать, «калаш» отложил в сторону…
- Ты чего там, Шатун? – улыбнулся с берега Шухер. – В русалку, что ли, влюбился да водяным остаться думаешь?
А мне стало не до шуток:
- Стоять! – заорал я.
Пацаны аж подскочили от неожиданности. Гура в одной руке держал ботинок, выливал из него воду…
- Назад, живо!
Сталкеры недоуменно уставились на меня, но недоумение их длилось секунду. Секунду спустя они рванули в воду, зная, что в Зоне любое промедление смерти подобно. И мало живет тот, кто задает много вопросов…
А потом пришло и понимание, чуть раньше, чем на берег вывалила стая.
Они пошли в атаку сразу, без прелюдий с завываниями. Брали разбег еще в камышах и на узкую полосу берега вылетали уже прицельно несущимися тушами. Пацаны были на линии огня, между мной и Псами, стрелять было невозможно.
- Ныряй, ныряй! – кричал я, срывая с плеча АКМС, раскладывая приклад. – Быстрей!
Сталкеры погрузились в воду, но первые твари уже прыгнули им вслед, целясь в спины. Вода забурлила. Шухер и Гура, выхватив ножи, сцепились с тварями врукопашную – на каждого пришлось по две. Я влепил длинную очередь по берегу, пока парни не вынырнули, а потом, мелкими шажками двигаясь в сторону, чтоб мои друзья не попадали под пули, короткими, попытался смять живую волну…
Первый ряд смешался, псы кубарем покатились вперед, падая в воду. Идущие сзади замешкались, запнулись, но ненадолго. Лишь на короткий миг, потеряв силу броска, твари остановились, а потом, принюхиваясь и прислушиваясь к шуму невидимой для слепцов борьбы, попрыгали в воду и шли на нас вплавь.
- Пацаны, отходи! Отходи назад!
Я хорошо видел маневры псов, но старался не терять из виду и друзей, чтоб они, дезориентированные в схватке, могли убраться подальше от берега, разорвать дистанцию и, наконец, открыть огонь.
Шухер успел определиться. Несколькими мощными ударами ножа добил пса, сорвал с плеча «калаш» и, подняв его к плечу, начал стрелять по плывущим, поднимая вокруг фонтаны воды, топя тварей. Гуре пришлось хуже. Звери набросились одновременно, в воде варилась каша из тел, подлинная мясорубка. Сталкер на краткое мгновение вынырнул, хватанул судорожно ртом и скрылся в мутной жиже.
- Шухер!
Он на мгновение оглянулся, поймал меня взглядом.
Я пальцем ткнул в сторону товарища, тот все понял и бросился на помощь. Я перевернул магазин и с неприятным холодком подумал, что буду делать, когда смотанная изолентой связка из трех рожков, закончится – остальные патроны были уложены в рюкзаке, который был за плечами.
Слава Богу, первая волна псов схлынула. Шухер, пока я лихорадочно перекидывал рюкзак со спины на брюхо и искал запасные магазины, добрался-таки до сплошного куска плоти пес-Гурман-пес, что слились в болотной жиже воедино, и, тщательно прицелившись, ударил ножом животное. Второго они добили вместе, и Шухер, таща на себе потрепанного Гуру, медленно отошел на безопасное расстояние, где псы их уже не могли достать, не став при этом для меня превосходной мишенью.
- Ты как? – спросил я окровавленного, подранного Гуру.
- Нормально, – прохрипел тот, сплевывая кровавую слюну.
Псы основательно порвали ему лицо – надо было шить. Одна рука не работала. Что творилось под одеждой, рассмотреть я не мог.
- Шухер?
- Без потерь.
Теперь мы находились в некотором равновесии: наш отряд сталкеров, стоящих по колено в болоте, и поредевшая, но еще несломленная стая Псов. Невидимая глазу, затаившаяся среди поросли камыша. Они знали, что рано или поздно мы сунемся на берег. И отступать не собирались.
А нам, действительно, деваться было некуда – Гура, хоть и крепился, мол, все в порядке, но быстро сдавал. Необходимо было остановить кровотечение, осмотреть его тщательно и оказать помощь.
- У тебя гранаты есть? – спросил меня Шухер.
- Идиотский вопрос, – ответил я.
Однажды увидел, как у сталкера рядом с аномалией в подствольнике разорвало гранату, убив, кроме него, еще двоих, а сработавшая на взрыв аномалия положила почти весь экспедиционный отряд. После этого – как обрубило – ничего круче фальшфейера с собой не брал. От греха, как говорится…
- А патронов?
- Пять рожков.
- У меня еще столько же, – прохрипел Гура.
Стрелять он все равно не мог, тем более что его автомат так и остался лежать на берегу вместе с ботинком.
Я скинул с плеча рюкзак, протянул Шухеру:
- Держи и береги от сырости.
Смотал две связки по три магазина, одну прищелкнул к «калашу», вторую засунул за пояс, чтоб легко достать…
- Пойду на зачистку, карателем себя, мля, прочувствую. Сбоку прикроешь, если что… – бросил я, уже не оглядываясь. Хотя понимал, что «если что» случится, прикрытие вряд ли поможет.
Поплелся к берегу. В душу закрался липкий противный страх. Возможно, в другом месте я бы покрылся холодным потом, но в такой сырости – куда уже? Позвоночник обволокло спиралью змеи, пощипывая ядом испуга нервы.
Псы бросились не сразу, словно выжидали, пока допущу ошибку. Но я не дал им возможности. Чувства обострились, я, казалось, ощущал кожей всякое движение в зарослях и едва услышал тихий, предупреждающий рык, короткими очередями начал разряжать магазин. Рык сменился скулежом, и это послужило приказом к атаке…
Когда человек осознает себя на грани, когда маленький шаг отделяет от другого мира, тогда и творит он, поистине, чудеса. В мгновения я срезал нескольких псов, перезарядился и, широко расставив ноги, почувствовал себя, будто в тире. Движения вокруг будто замедлились – я успевал определить мишени и даже толком прицелиться. Бил точно, не промахивался, наповал. Даже не успел расстрелять первую связку, как почувствовал, что Псы дрогнули, понял, что, отступив, они уже не вернутся. Понял, что победа осталась за представителями рода «гомо сапиенс». И эта мысль была последней – ощутив крайнюю усталость, я без сил рухнул наземь, не в состоянии ни пошевелиться, ни вымолвить слова, да и не имея ни малейшего желания что-нибудь говорить.
Продолжение следует…