Архив Мурзилки...
Архив Мурзилки - это... хотела написать целая библиотека. Да, библиотека, но не только. Это целый пласт истории, жизни. Это стихи и рассказы, картинки и фотографии о событиях реальных и фантастических. Это мое детство, и детство моей мамы, и моей дочери.
Как только появилась информация о том, что будет издаваться Архив Мурзилки, я уже знала, что куплю его обязательно, даже по заоблачной цене. Если уж совсем-совсем цена будет неподъемной, то выберу одну книгу, самую "мою" и куплю. Самыми "моими" оказались две.
Первая часть в детстве читалась уже вышедшими книгами, а вторая - еще журналами. Ну и книжками тоже, они довольно быстро появлялись в библиотеках. Это как раз все то, что читалось в дошкольном и младшем школьном возрасте, чем были заполнены полки библиотек. Сказки были. Но их было меньше. Не скажу, что они были дефицитом, нет, вполне были доступны, но количеством изданий все же уступали современным книгам.
Потом добрала еще четыре книги. Расскажу почему.
В начале нового тысячелетия в изменившемся и разросшемся до неузнаваемости книжном мире, в котором я все же верхним чутьем и встроенным навигатором четко вылавливала и отбирала "свои" книги, оказалось, что до неузнаваемости изменилась литература для дошкольников. Если литература для взрослых разрослась до размеров океана за счет книг, которые раньше не издавались - масса фантастики, фэнтези, женских романов, брутального чтива про всяких крутых, слепых и прочих недобитых, зарубежные бестселлеры, эзотерика, альтернативная история и т.д., то с детской стало твориться что-то непонятное.
С литературой для младших школьников все обстояло вроде бы неплохо - издавалась куча книг детской классики, в основном, сборниками. В них изменились только герои. Внешне, разумеется. Из привычно выглядевших мальчишек и девчонок
они вдруг превратились в карикатурных уродцев
в лучшем случае в мультяшные рожицы с носами-пуговками
Живые настоящие дети куда-то исчезли...
И с какого боку подступаться к этим сборникам с кирпичами текста на разворотах и изредка встречающимися иллюстрациями тоже было неясно. "Переходных" книг с небольшими текстами и кучей картинок почти не было.
А из дошкольной литературы вдруг исчезли не только дети, но и люди вообще. Встречались они только в сказках - Емели, Маши да Иваны-дураки с царевичами и принцессами. Иногда попадались плачущие Тани, уронившие мячик и засыпающие дети в кроватках. Все остальные книги были заполнены зверьем. Я с недоумением разглядывала полки, ломившиеся от книг с ОДИНАКОВЫМИ иллюстрациями! Мало того, еще и всё, кроме народных и классических сказок принадлежало уверенному перу одного-единственного автора - Владимира Степанова. Он был везде и всегда с одними и теми же опостылевшими зверюшками и бодрыми четверостишиями на все мыслимые темы, занимавшие этих антропоморфных зверьков. Это был какой-то заговор, длившийся больше 10 лет!
Обнаружилось также, что сразу после репок и колобков, игрушек Барто и Мойдодыра Чуковского родители стали читать детям книги, традиционно предназначавшиеся младшим школьникам. Вместо Неумейки и Маши-растеряши детям читали Носова и Драгунского, вместо Глупого мышонка и Моего мишки - сказки Пушкина и Волшебника Изумрудного города, вместо Бибигона и Кошкиного дома - Карлсона, Пеппи, Алису, Питера Пэна и Винни Пуха. Теперь я понимаю - да просто в этих книгах появлялись люди! Люди! Которые детям интересны. А если людей нет среди малышачьих книг, от одного взгляда на которые у меня были чуть ли не рвотные спазмы, поневоле схватишься читать малышне Баранкина, который учится в средней школе - от безысходности. Меня потрясало, что не было Маяковского! Отринув все советское, так страшно было печатать даже "Что такое хорошо", написанное певцом революции? Он был настолько опасен, что мог совратить с пути истинного неокрепшие капиталистические детские умы?
Я перестала давать детям в руки свои старые книги, разрешая смотреть, только когда читаю я сама - ведь за первые два года существования моего домашнего детсада они измяли и изодрали моих Неумейку, Машу-растеряшу, Муху-цокотуху с Айболитами и Мойдодырами. Стала все чаще читать книжки про реальную жизнь, потому что сказок им хватало дома - из тех самых книжек с наших прилавков, с экранов телевизора и монитора. И мы тоже стали читать книги для младших школьников, ну правда, все же не в три, а в пять-шесть лет
А потом я приехала к дочке в Новосибирск. Она жила тогда буквально в шаговой доступности от магазина "Читай-город" и рядом с крупнейшими магазинами "Капитал" и "Плиний Старший". Сейчас это уже давно совсем другие магазины с другим книжным наполнением полок. А тогда при виде стеллажей с детскими книгами я испытала культурный шок. У нас в городе продавались только книги самых простеньких бюджетных изданий Росмэна, АСТ, Эксмо и Самовара с одинаково оформленными обложками. А здесь у меня разбегались глаза и кружилась голова от изобилия. Я часами простаивала перед ними, изучая стеллажи пополочно и покнижно. А нужных мне книг из всего этого книжного изобилия я выудила всего несколько.
Потому что это книги про детей. Которых было катастрофически мало! А ведь тогда хлынул мощный поток переводной литературы.
Я скупала все, что было о детях, и трындела и гундела на всех книжных перекрестках о возвращении на книжные страницы нормальных детей. Мне хотелось, чтоб рядом с детьми-иностранцами опять появились наши родные Саши, Маши, Кати и Алеши.
Я цеплялась за букинистику и цепляюсь за нее до сих пор. Я радовалась и радуюсь каждой находке. Потому что в небольших и совсем не самых главных книжках я вижу целый огромный мир!
Я сейчас стараюсь покупать не познавательные книги, не энциклопедии - учиться дети еще в школе целых 11 лет будут, а книги про детей и про людей, с которыми им предстоит встретиться. Я не читаю малышам про вирусы и микробов, и о том, как работает мозг, я ищу книги про детей и про то, как они вместе играют.
За последние годы, благодаря массовому переизданию детских книжек советского периода, ситуация стала более благоприятной. Детский книжный мир стал заселяться людьми - детьми и взрослыми, которые жили не только в четырех стенах своей квартиры или за оградой своего участка. И все же, все же, все же... По-прежнему часто, когда просят подсказать книги для детей, мы начинаем перечислять книги, написанные 40-50-70 лет назад про ровесников нынешних детей, но живших совсем в другом мире. И часто многие возмущаются - то им отношение мам к детям не нравится, то говорят они не то и не так. Так ведь и время было другое......
Сейчас вместо вездесущего когда-то Степанова полки для дошколят заполнила вездесущая Елена Ульева с однотипными набившими оскомину сюжетами и иллюстрациями с мохнатыми зверюшками и карикатурными человечками.
Людей и детей в книгах стало больше, но выглядят они чаще всего так:
Мне всегда казалось, что раньше все было совершенно по-другому, но я пугалась, что это просто мои субъективные ощущения.
И я снова и снова лезла в старые тонкие книжки, на страницах которых была совсем другая, более полная и интересная реальность, как мне казалось...
Когда приехали три здоровенные книжищи, я открыла их... и пропала...
Все новогодние каникулы я листала эти книги. Туда-сюда, вперед-назад, и снова с начала...
Я читала про ЖИЗНЬ. Дети жили среди работающих людей, знали кем они работают и чем занимаются, сами ходили в сад и в школу, в магазин и в кино, помогали взрослым, играли, ссорились, мирились. И все это происходило в разных точках одной огромной страны. Страна вставала за силуэтами героев и собирала совершенно разные рассказы, стихи, картинки, сказки в одно целое. В этой стране были города и реки, моря и горы, заводы и колхозы, из конца в конец ходили поезда, летали самолеты. Страна жила, строилась, осваивала свои территории.
Многое я читала в детстве и радовалась встрече. Многое читала впервые и радовалась новым открытиям. Все рассказы и сказки объединял общий дух эпохи, отношение к детству - без заигрыванья и сюсюканья. Да, с умолчаниями, но без вранья.
Все называлось своими именами, детям рассказывали о заботах взрослых. Все познавательные сведения, вынесенные сейчас в энциклопедии, давались в обычных "житейских" рассказах, были окрашены личным отношением и личными переживаниями героев. Они и давались через переживание, а не взгляд на сцену со стороны. Рассказы были написаны исключительно знающими людьми, теми, кто видел описываемое, сам там был, жил, знал в крайнем случае - досконально изучил. Им веришь. Им нельзя не верить.
В этих книгах есть все. Как в жизни. И они показывают детям жизнь. Не сегодняшнюю, а жизнь их родителей и бабушек с дедушками. Они не "превращают ткань бытия в вату жизни", в которую сейчас стремятся закутать детей.