Проверка
Его, измождённого, почти без чувств, привезли вчера на такси, проводили в номер и уложили на кровать. Павел лежал на кровати в номере отеля небольшого городка Рудольштадта в Тюрингии, в ФРГ. И ему не хотелось ничего — абсолютно ничего: ни есть, ни спать, ни двигаться, ни видеть кого-либо и ни слышать чего-либо. После пятичасового допроса вчера на полиграфе он едва держался на ногах. Он был истощён до предела. Его выжали, как лимон. И вот он лежит и желает только одного: чтобы его оставили в покое и больше не трогали. Он не мог пошевелиться и повернуться на левый бок, чтобы заснуть. Голова гудела, а перед глазами, как в калейдоскопе, в хаотичном порядке возникали разные цветные картинки какой-то фантасмагории. Ему самому было удивительно, как он не сошёл с ума, отвечая на дурацкие, часто повторяемые вопросы, читая двусмысленные тексты, повторяя фразы, лишённые всякого смысла. Затем шли какие-то обвинения, утверждения и отрицания, а он должен был с чем-то соглашаться или отрицать. Между этим довольно точно повторили его значительные поступки за последние три года на Украине. Потом дали отдохнуть полчаса, ввели какой-то препарат в вену, и он погрузился в полузабытьё. А вопросы продолжались. Им было известно и про него самого, и про возмездие, и про месть в поезде. Знали они и то, что он старший лейтенант КГБ. В общем, выпотрошили до состояния мумии. И сам Павел теперь не знал: сказал ли он что-то лишнее или нет? И это было самым опасным, так как в дальнейшем могло самым неожиданным образом сработать против него. Надеялся он на то, что Красовский снова «вернёт мозги на место» и ему удастся вспомнить, не отклонился ли он от легенды.
А завтра опять встреча с этими «гестаповцами», только почему-то в офисе.
Видимо, придумали ещё какую-то каверзу. Но что делать? От него теперь ничего не зависело, оставалось уповать только на Бога. Так он и лежал, глядя в одну точку на потолке, и непрестанно повторял Иисусову молитву.
— Ну что, Михаил Васильевич, старший лейтенант КГБ, проверку вы прошли успешно. Редко кто из ваших проходит её на этом аппарате новой разработки, — сказал ему лысый эксперт, один из трёх, присутствующих на вчерашнем истязании. О том, что он капитан, им ещё не было известно. «Значит, этот их хвалёный детектор лжи не такой уж и идеальный», — подумал Павел.
Здесь был и второй, высокий, в очках. Третьего, самого вредного, с крысиным взглядом, не было. А он буквально издевался над Павлом вчера, пристально глядя ему в глаза проникающим внутрь взглядом немигающих глаз. Он прямо буравил его этими глазками, как бормашина стоматолога.
— Присаживайтесь, — указывая на кресло, предложил второй. Он, видимо, был хозяином кабинета в офисе психофизиологического центра ЦРУ в Германии. — Можете расслабиться: виски, коньяк или вашу русскую водку — что желаете? Мы теперь коллеги, не стесняйтесь, берите лимоны, бутерброды.
— Да, Михаил, самое сложное у вас позади. Только пара уточняющих вопросов и небольшая формальность. Вы действительно не женаты?
— Был женат, но мы расстались семь лет назад. — Павел теперь понял, что о Тане им ничего не известно. Красовский напрочь заблокировал эту информацию, переведя стрелки на первую жену. Значит, сработало. Опять пришло на ум: хороший экспромт — это хорошо подготовленный экспромт.
— И ещё, вы действительно мечтали стать разведчиком и через отдел КГБ в Кузнецовке подали рапорт и поступили в институт КГБ?
— Да, именно так и было.
— А ваше первое задание?
— Вжиться в образ националиста, изучить преступные группировки на востоке Украины, в областях, близких к Донбассу, и в Крыму под видом журналиста.
— И всё?
— Да, всё.
— А оскопить бандитов в поезде — ваша идея?
— Да, моя. Пока я их изучал, такого насмотрелся… А эти были самые отпетые и безнаказанные, хуже самых отъявленных националистов.
— Насколько я знаю этих ублюдков, они не могли это спустить на тормозах и должны были отомстить вам? — снова спросил высокий.
— Да, они стреляли в меня, но неудачно, как видите, я жив, — ответил Павел.
— И вы их что, убили? — настаивал лысый.
— Нет, в дело сразу вмешались внутренние органы, и теперь они в тюрьме.
— Очень интересно. Хоть снова усаживай вас в кресло перед детектором лжи, — заметил опять лысый.
— Зачем? — возразил Павел. — Я же говорю вам правду.
— А полиграфа вы всё-таки боитесь! — с ухмылкой заметил тот, что был в очках. — Нет, больше пытки не будет, вопросы наши не случайны. Нам приходилось иметь дело с такими подонками, организованными в бандитские шайки. Они все косят под мафию и подражают их законам чести. Так вот, они не успокоятся, пока не отомстят. Нам бы не хотелось, чтобы наши усилия и ваши муки были напрасными. Вы нужны нам живым, а не мёртвым по приговору этих мерзавцев. Так что будьте осторожны. Насколько возможно, мы вас прикроем, но охранять агента ЦРУ от бандитов, сами понимаете, — нонсенс.
— И последний вопрос, вчера вы кричали: «Сукин сын», — как это понимать? «Сын» — это правильный перевод? — спросил лысый.
— Да, — ответил Павел.
— А «сукин» — это что? — настаивал тот. — Это что, зашифрованное слово с тайным смыслом? Это код или пароль?
— Я не понимаю вашего вопроса, — ответил Павел. — Вам непонятен перевод слова или смысл словосочетания? — подтрунивал Павел. Ему было забавно, что эти ЦРУшники поневоле показывают своё профессиональное декольте. — Ну как вам объяснить? Это в русском просторечии обозначение прохвоста. О нет, нет, — сообразив, что ещё и это ему придётся объяснять, осёкся он. — «Сын» вам понятно, а «сука» — это собака-она. Кобель — он, а она — сука. Так вот, сукин сын — это сын этой суки. Но это на первый взгляд, если понимать перевод буквально. А если понимать скрытый смысл, то сукой называют ещё очень нехорошую женщину, очень плохую. Так вот, рождённый от такой женщины сын — это лгун, плут и мерзавец. Вам понятно?
— Да, я вроде начинаю понимать, — включился в разговор очкарик. — Эта женщина, значит, сукина мать! — торжественно заключил он.
— Совершенно верно! — поддержал его Павел.
Тот, что в очках, сразу повеселел.
— А теперь прошу в соседний кабинет для оформления формальностей, — предложил он.
В соседнем кабинете с Павлом проделали примерно то же, что и он Джеймсом Кларком при его вербовке. А через два часа вручили удостоверение агента ЦРУ на имя Майкла Черненко.
— Поздравляю, Майкл, — пожимая руку Павлу и улыбаясь, проговорил полковник Бен Уилсон, кем оказался этот высокий в очках. — Теперь вы агент ЦРУ под псевдонимом Фигаро. Корреспондентом «Нью-Йорк таймс» вы станете позже — вам ещё предстоит овладеть этим ремеслом, так что учитесь у Джеймса Кларка. Можете пару дней побыть в Германии — отдохнуть и подышать воздухом свободы. До встречи, Майкл.
Закончилась посадка на рейс Эрфурт — Киев. Павел сидел в кресле у окна «Боинга 747».
«Неужели всё закончилось?» — подумал Павел, глядя в иллюминатор стремительно набирающего скорость для взлёта самолёта.
— Дружище, Майкл, рад тебя видеть! — воскликнул и вскочил со стула готовый броситься с объятиями Джейк, когда Павел вошёл в кабинет Миленски для доклада.
— Проходите, Майкл, и расскажите, как вам удалось пройти проверку, — обратился к нему резидент. — Признаться, я тоже, как и Джейк, переживал за вас, это же я рекомендовал окончательно расставить все точки над i. Вы рисковали попасть в тюрьму, а я рисковал репутацией и, возможно, карьерой. Из нас троих не рисковал только Джеймс, но он волновался не меньше.
— Чем вы так удивлены? — отозвался Джейк. — За время службы мне приходилось работать с разными напарниками, которых, как вы понимаете, выбирал не сам. Попадались всякие: от нормальных парней до подлецов и карьеристов, положиться на которых было себе дороже. А Майкл, может, не истинный джентльмен, но близок к нему.
— А с женщинами как? Тебе приходилось работать и с ними.
— О, с ними всё по-другому. Если ты нравишься ей, она для тебя всё сделает, но уж и ты не оплошай. Понимаете, о чём я? Ну если не понравился, то отношения — строго по инструкции, а если что-то не так, то настрочит кляузу, и будешь доказывать, что ты не верблюд.
— Ладно, парни. Возвращение Майкла предлагаю отметить. Я закажу столик в ресторане. Угощение за счёт фирмы. К девятнадцати часам подходите к ресторану «Катран».
Миленски не поскупился. Стол был шикарный, но, что было удивительно, кроме чёрной икры и виски на столе стояла бутылка фирменного армянского пятизвёздочного коньяка.
Павел понимал, что предстояла ещё проверка — теперь на алкоголь и развязывание языка.
«Главное, чтобы не подсыпали никакой гадости в рюмку, — подумал Павел. — Надо быть начеку и следить, как разливается алкоголь, а пить не первым». За столом договорились не говорить о политике, а уж тем более о службе. После тостов за Павла и процветание Америки перешли на тему журналистики. Миленски закурил сигару и откинулся на спинку диванчика. У них был отдельный кабинет в глубине зала. Им никто не мешал, но они могли видеть весь зал с танцующими и музыкантами. Градус веселья в зале нарастал. Толпа изгибающихся и подпрыгивающих тел стала плотной и в табачном дыму плавала, как в облаке. Дважды к их столику подходили девицы, предлагавшие потанцевать с ними белый танец, но американцы переглядывались, не понимая, что такое белый танец, и отказывали им. Павел никакой инициативы не проявлял, позволяя это Питеру Миленски и Джейку, который нажимал на коньяк. Джейк рассказал пару смешных историй из своих журналистских приключений. А Миленски — анекдоты разных народов, особенно смешные о евреях. И оба они с интересом слушали Павла, который, совершенствуясь в языке, набрался народного фольклора, побасёнок и юмористических стихотворений, переходя с русского на украинский язык и поясняя их на английском. Оба американца хохотали от души, повторяя интересные, но не совсем понятные им обороты речи.
— Доброго вечера, панове! — вдруг услышали они обращение к ним одного из трёх здоровых парней, подошедших к их столику. — Нам здається, що ви знущаєтесь над українською мовою!
— Вам здалося, шановнi. Я знайомлю своїх друзів з українським фольклором, — ответил Павел.
— І від цього вони і ржуть як коні? Може, нам щось розповість? Разом посміємося.
Павел понял: это наезд. Местную братву он изучил, но эти были залётные, судя по наглому поведению и высокомерным выходкам, откуда-то из центра — Киева или Львова. Эти если захотят затеять скандал, то просто так от них не отделаешься.
— Панове, перепрошую, якщо зачепив ваші патріотичні почуття. Я сам українець і не дозволив би поганих висловлювань. Ще раз прошу пробачити, — настаивал Павел.
— Та ти москаль. Подивіться на нього, він продовжує знущатися. Я не знаю, хто ви, документи перевіряти не буду, а це москаль, навіть якщо українець. Тим гірше.
— Вони американці. Ми відпочиваємо разом, — объяснил Павел.
— Добре. Американці — добрі люди, їх ми не торкнемо, а тебе повчимо. Вставай і підемо на вихід, а ви залишайтесь на місці.
Джейк хотел встать и пойти вместе с ними, но один из этих вытащил нунчаки и произнёс:
— На мiсцi!
И Джейк сел.
Из-за соседнего столика встали ещё двое и, пропустив Павла вперёд, пошли к выходу. Перед коридором, ведущим к выходу, двое зашли вперёд, а трое сопровождали сзади.
«Очень хорошо, — подумал Павел, — они сами немного уравняли шансы». Дамский пистолет был всегда с собой, но применять его было нельзя. Кровавая бойня — это провал его как агента, а драка — всего лишь хулиганство. В узком коридоре непосредственно перед ним был один и сзади один, а остальные — впереди перед ними и позади этой шайки. Решать дело надо было именно здесь, а не на улице. И он начал!
Ударом «уро маваси гери» он вырубил заднего, затем «мае гери» в челюсть — обернувшегося переднего. Началась сумятица и некая растерянность. Сопровождающие не ожидали такой неслыханной наглости и, перескакивая через лежащие тела, бросились на Павла с двух сторон. Павел присел, нанося удар кулаком в пах переднему и вставая затылком в нос заднему. Но вдруг сначала звёзды появились в глазах, а потом и вовсе погас свет и наступили кромешная тьма и тишина.
— Майкл, слава богу, ты жив! — услыхал он голос Джейка.
Открыв глаза, он увидел врача, подносящего к его носу ватку с нашатырём, а за ней — взволнованного партнёра. Питер Миленски стоял дальше у стены, молча глядя на Павла.
— Джейк, как они меня вырубили? — спросил Павел, вставая.
— Я немного не успел, Майкл. Сначала надо было разобраться с теми двумя, что остались у нашего столика, не давая нам встать. Потом я успокоил пятого, который ударил кастетом тебя по затылку, и ещё одного, которого ты до конца спать не уложил. Не делай резких движений — у тебя, скорее всего, сильное сотрясение.
— Вы, дуболомы безмозглые! — орал на пятерых морпехов, стоящих отдельно от двух агентов ЦРУ, Питер Миленски на конспиративной квартире в Днепропетровске. — Вам какое было дано задание? Вывести его из ресторана, выключить и доставить к нам в подвал. А для чего? Я же вам объяснял, чтобы провести его физиологическую проверку: как он держит удар, как реагирует на раздражители, определить порог его чувствительности, на чём он может сломаться. Это был второй этап его проверки после детектора лжи. Начало было хорошее, вы, — он показал пальцем на двух агентов ЦРУ, владеющих украинским языком, — нашли правильный повод, сработано профессионально. А вы, прославленная морская пехота США, сработали топорно и сорвали всю операцию! Ты, сержант, совсем с ума сошёл — кастетом бить по башке? И вообще, где ты его взял? Я всё вроде бы предусмотрел. Ну помнёте ему бока без вашего костоломства, а тем более без сотрясения головы — а вы? Вы что, испугались, что ли? Вы чуть не угробили мне агента, а это штучный и ценный товар, не то что ваши тупые головы.
— Прошу прощения, сэр, но мы не ожидали, что он сам нападёт на нас. Уж больно шустрым он оказался, сходу нокаутировал четверых.
— А я что, напрасно собрал вас всех? Это вам не божья овечка. Ты, — обратился он к первому морпеху, — где ты взял кастет?
— Отобрал у одного урода, когда меня хотели ограбить трое в киевском метро.
— Ну хорош! Ты же инструктор по рукопашному бою! Если у Фигаро будет сотрясение мозга, получишь служебное несоответствие. А что мне теперь писать в отчёте? Что операция провалена и нужно снова планировать проверку? Вы понимаете, чем это грозит? Меня отзовут в Штаты, а там как бог даст — посадят в архив бумаги перебирать, а если спишут, то устроюсь в Нью-Йорке таксистом. Ну а вы отправитесь в Африку, в самые джунгли, в болота к малярийным комарам, мухам цеце и крокодилам бороться с повстанцами какого-нибудь племени. Надеюсь, у вас остатков ума хватит держать язык за зубами. Зарубите себе на носу, что операция была совершенно секретная, а на агента напали западные националисты. Проверку провели в полном объёме. Он сломался на электрошоковом стрессе — на нём все ломаются. Всё уяснили?
— Так точно, сэр! — дружно ответили обрадованные морпехи.
— Тогда бегом убыть по своим резидентурам!