Рыцарь наставил на дракона своё острое копьё.
Вся жизнь пронеслась перед глазами дракона. Начиная с яйца.
Он всхлипнул, готовясь умереть. Пусть не храбро. Но таки.
Умолять жестокого рыцаря было совершенно бесполезно. Это явственно читалось на его жестоком лице. Ещё там читалась жажда наживы, драконьей шкуры и клыков на амулеты.
Дракон начал мысленно читать все известные ему молитвы, ко всем известным драконьим богам.
Рыцарь брал разбег на своем белом коне. Притормозил, чтобы точнее прицелиться.
Дракон взвыл в голос, молясь и стеная.
Рыцарь хрипло загоготал и издевательски скривил губы.
Дракон прикрыл глаза…
На этом месте Горыныч всегда начинал всхлипывать. Так было жалко дракона, так жалко… Он знал этот роман от корки до корки. Но…всхлипывал, как будто читал в первый раз.
Дракон прикрыл глаза, чтобы не видеть приближающееся острейшее острие копья. Хотел заткнуть уши. Но тогда бы ему пришлось лечь мордой в землю. А он не успел сегодня подмести площадку! На такое он не подписывался! Мордой в землю ещё ,куда ни шло. Мордой в пыль?! Увольте!
Он напрягал слух, боясь услышать топот копыт, несущих к нему рыцаря с наставленным на него острым копьем, которое должно было пронзить его такое горячее и любящее драконье сердце!
Ах, этот жестокий, не знающий слова «пощада», беспощадный рыцарь! Сейчас, вот сейчас. Дракон приготовился истекать кровью.
Бадабамс!!! Бамс! Бамс! Бамс!
Грохот и звонкий звон умножились эхом и разнеслись над Драконьими горами.
Дракон осторожно приоткрыл один глаз. И облегченно выдохнул.
Прекрасная дева на прекрасном вороном коне прекрасно орудовала наследной сковородкой, обхаживая рыцаря по всему шлему и кованым бокам.
- Это мой дракон! – орало прекрасное создание, - и только я могу его обижать!
Дракон выдохнул. Принцесса, как всегда успела во время. И слава, и вечная память её прабабушке оставившей такую полезную сковородку в наследство.
Дракон и принцесса, угорая и ухохатываясь, наблюдали за обескураженным лицом отползающего на брюхе рыцаря. Одно было жалко. Те зубы, что он оставил на полянке, на амулеты не взял бы ни один самый непритязательный артефактор. А замуж за него теперь ни одна принцесса не пойдёт! Оно им надо, мясо ему пережевывать?! Потому что, мясорубку в наследство ни одна из них не получила!
Горыныч отложил любимый, зачитанный до дыр роман, и облегченно выдохнул:
- Хорошо, что я не рыцарь! И уж как хорошо, что у меня три головы! Одну бы отбили, две другие откусались бы!