Потёмкин, Кутузов и Суворов времён взятия Очакова, барство и благородство, крепостные и дворяне, Нижегородский драгунский полк и егеря, жизнь – Родине, честь никому, самородок Кулибин и офицер-калека восемнадцати лет…
Исторические книги СССР для старшего школьного возраста по многим критериям круче большинства современного взрослого чтива. Не все, конечно, но хватает литературы с сюжетом, героями, атмосферной и реалистичностью происходящего. И это здорово.
Торопыжкам: жил-был при указанной милостивой государыня Фике, т.е во второй половине XVIII века малопоместный дворянчик-сирота Сергей Непейцын. Жил на самом деле, жил по совести, успев столько всего, что нам с вами в снах-фантасмагориях не снилось.
Воспитывался дядюшкой, штаб-офицером прославленного Нижегородского драгунского, учился в Артиллерийском корпусе, первый чин получил вместе с потребностью армии Потёмкина в людях ради взятия крепости Очаков. И, в ходе приступа, получил жутковатое ранение колена, оказавшись в восемнадцать лет без ноги, без пенсии, без службы и с деревенькой у Пскова, где жило сорок пять душ народу и кои принадлежали маменьке кавалера с очаковским крестом и его же дяденьке пополам. И…
Никакой тайны в жизни генерала Непейцына нет, всё задокументировано, разве только не найти хотя бы намётки чертежей протеза, собранного ему Кулибиным. Механическая нога, имевшая в основе пружинную конструкция а-ля клок-панк, позволила Непейцыну неплохо ходить, ездить верхом и ощущать себя настолько обычным человеком, что когда Наполеон со своей сворой бешеных псов набежал покорять Россию, Непейцын даже командовал партизанским отрядом. А тогдашние подразделения войсковых партизан – эскадрон гусар летучих, сборище ярых конных рубак, которым Непейцын никак не мешал.
В общем…
В общем - в какой-то момент Непейцын оказался в прославленном лейб-гвардии Семёновском полку, с ним воевал и маршировал до самого городу Парижу, после чего - вышел в отставку, и следы его затерялись на Смоленском кладбище града Петрова.
На этом историческом материале построил сюжет двух больших повестей профессиональный историк Глинка. А уж когда Глинка брался за печатную машинку, желая написать нечто реалистичное, интересное и живое, пусть и несколько сухим языком, так вот - когда Глинка брался за такую задачу всерьёз, выходило впечатляюще.
Иногда даже неясно – что интереснее: мелочи, создающие давно закончившийся мир или люди, весьма, надо сказать, отличающиеся от нас с вами. В мою читательскую жизнь Глинка пришёл году в 90-ом, одновременно с «Судьбой дворцового гренадера» и остаётся до сих пор, приобретённый в бумаге. В старой советской бумаге, в новом времени его книги оказались совершенно не нужны издательствам.
Чем интересна история поручика Непейцына, паренька на костыле, на липовой ноге, скирлы-скирлы по пыльным улочкам городков Новороссии, брусчатке столичного Петербурга или звенящих грунтовок своей малой родины? Обыденной простотой, совершенно дико отличающейся от нашей. Мы живём настолько счастливо и здорово, что даже не по себе. Страшноватая жизнь без электричества, обезболивающего, нормальных консервов и магазинов готового платья порой оказывается рядом. Но чаще всего по собственным хотелками, оказываясь тягой к романтике туризма, выездов на шашлыки за город и прочей милоты.
История Непейцына, как будто готовя заинтересовавшихся читателей к самому хардкору, местами страшна простотой тех реалий. Автор особо не выдумывает, Глинка историк кабинетный, но из тех кабинетных, что являлись оракулами многим прочим.
Да, несомненно, страшно быть калекой в то время, страшно просто от самого понимания случившегося. Вот ты, вот шатёр хирургов, вот стол из дерева с полотном и кожаными ремнями пристяжи, должных держать тебя. Вот раздробленное колено, подмороженное холодом, вот солдат смывает много-много крови от предыдущего мученика, а вот инструментарий. Эта пила не для колоды, это для тебя. Вот стакан рома, выпей, мальчик, ставший мужчиной на пару минут, стоя на осадной лестнице. Выпей, зажми в зубах кусок сыромяти и терпи, сначала - срежем кожу с мускулами…
Да, несомненно, ты выжил, но как дальше? Да, тебе ещё ничего, ты дворянин, у тебя есть поместье, крохотное, но есть. Может, даже появится где служить, если вдруг не пойдёт гангрена и не придётся решать вопросы заражения за полторы сотни лет до антибиотиков. Вот верный Филя, что крепостной чуть ли не по своей воле, а не из-за твоего дядюшки, когда-то выигравшего парня в карты. В карты, как вещь…
В общем, вроде бы всё складывается ничего, ты молод, ты жив, на дворе закат Ея Величества, впереди Великая Французская, Аустерлиц, Бородино, Кульм и Париж, с трепетом ждущий белого коня Александра, конвойных казаков и даже тебя, уже в сединах, с почти умершими пружинам протеза, сотворённого кудесником много лет назад. В общем – всё складывается.
Самый хардкор ждал читателей Глинки в совсем другой истории, также основанной на настоящих судьбах, отражённых в едва читаемых документах Николая Первого. Такой хардкор, что заставляет ещё больше любить нашу волшебную прекрасную жизнь.
«История Сергея Непейцына», написанная жуть как давно, хороша и сейчас. Точно вам говорю.
П.С: жесть той жизни можно рассмотреть на примере яишни, если вы не при происхождении с деньгами, и вокруг нет маркетов, холодоса, газовой плиты и всё такое. Но ещё лучше сходить в Музей войны 1812-го года и, не добравшись до хирургического инструментария, зависнуть в самом начале второго этажа у оружия.
У штыков с тесаками.
И, глядя на любую из этих пырял с ковырялами, представить – как она входит в вас, в вашу плоть, и после чудесного спасения – вас наконец тащат к хозяевам тех самых инструментов с красивой отделкой и даже кое-где блестящих пока чистой латунью. А в ране, чуть подсохшей кровью, белеют не только костяные крошки, но и рубаха и даже мундир, а антибиотиков нету, а морфин не придумали, а…
Сергей Непейцын пошёл на штурм Очакова в семнадцать, даже не полные восемнадцать. Пошёл и повёл за собой рядовых с унтерами.
А сейчас есть такие же пацаны. Ну, чуть старше.
Как Струна, например. И это здорово.
Честь им и хвала.
Такие дела.