Теория инволюции постулирует, что инволюция самодостаточна. После того, как бывшие люди превратились в животных, между ними и биосферой установился экологический баланс, и они могут существовать без видимых изменений фенотипа и генотипа долгое время - миллионы, а порой и десятки миллионов лет.
Таким образом, мы может постулировать, что новые виды позвоночных могут образовываться достаточно быстро - скачком. При этом организм бывших людей, теряет присущую человеку универсальность, и переходит к совершенно новому уровню своего взаимодействия с другими организмами и с природной средой – он приобретает узкую специализацию, позволяющую ему выживать в тех или иных условиях обитания.
По всей видимости, специализация происходит в стрессовой среде. Социальные ограничения прекращают властвовать над жизнью индивидов. Бывшие люди, утрачивают способность коммуницировать друг с другом как люди. Членораздельная речь по причине утраты абстрактно-логического мышления становится для них недоступна. Если пищи достаточно, то потомки продолжают рождаться с завидной скоростью. Однако воспитанием потомков взрослые уже практически не занимаются. В результате подрастающая молодь начинает вести себя агрессивно по отношению к старожилам и женщинам. Возникает стрессовая ситуация для всего сообщества, которая готова опрокинуть хрупкий размеренный мир бытия бывших людей.
Выходом из создавшейся ситуации является намечающаяся специализация потомков. Часть популяции может в условиях хронического стресса начать осваивать непривычный для себя растительный корм. Другая часть может воспользоваться результатами нарастающего хаоса. Частые драки и внутригрупповые разборки среди членов некогда дружного коллектива будут приводить к появлению жертв. Бесхозные трупы можно утилизировать, поедая мясо. Таким образом, проявит себя каннибализм. По всей видимости, приспособления зубов к освежеванию трупа и его разделке появляются довольно быстро. Это полезный признак, помогающий выжить.
После того, как новые виды позвоночных животных образовались, притерлись друг у к другу, изменчивость организмов стабилизируется, и они теряют свой потенциал изменчивости. Конечно, это не означается, что видообразование остановилось. Оно продолжается, но несоизмеримо более медленными темпами, связанными в основном с локальным распространением видов-гегемонов и захватом ими новых экологических ниш. Если вид хорошо приспособлен, и связан множеством трофических и экологических связей с другими видами, то ареал этого вида начинает неуклонно расширяться.
Это происходит по причине того, что постоянно идет процесс усиленного воспроизводства потоков. Чтобы снизить градус внутригрупповой конкуренции взрослеющие особи совершают миграции в новые незаселенные районы. Так новый вид может довольно быстро распространиться на обширной территории.
Однако в новых регионах будет отличаться и среда обитания и характер потребляемой пищи. Под воздействием новых условий представители этого нового вида будут образовывать локальную популяцию, изменяя свои организмы должным образом. Эта новая популяция со временем может стать самостоятельным видом из-за возникших физиологических и морфологических различий, которые, в конечном счете, приведут к репродуктивной изоляции и появлению нового вида.
Так виды могут дивергировать из вида родоначальника, отдаляясь от него все дальше и дальше по типу питания и обитания. Вероятно, в организмах бывшего человека и позвоночных животных – его потомков существует психосоматическая корреляция между появлением новых адаптивных признаков и стремлением особей избрать себе полового партнера - носителя этих признаков.
После того, как новая экосистема вошла в спокойное состояние и новые виды в большом числе перестали образовываться, то изменчивость особей также замедляется. Весьма интересно проследить в связи с этим вторичное образование видов, связанное с новым образом жизни в новых условиях обитания.
В качестве примера возьмем бурого и белого медведей. Считается, что бурый медведь (Ursus arctos), обитавший на Аляске, около 150 тысяч лет назад породил новый вид – белого медведя (Ursus maritimus). Доказательством родства этих двух видов медведей являются межвидовые гибриды (пизли[1], пиззли, гролар, англ. grizzly + polar), полученные в основном в неволе. В дикой природе, однако, белый и бурый медведи предпочитают избегать контактов друг с другом.
Весьма понятно, почему это происходит. Белый медведь обитает совсем в иной среде, чем бурый. Межвидовым гибридам будет сложно выжить в природной обстановке.
Белый медведь уже приобрел важные адаптации. Он способен плыть десятки километров в ледяной морской воде. Он сливается со снегом из-за белого волосяного покрова, и не замерзнет в Арктике. Полые волоски увеличивают плавучесть и лучше сохраняют тепло. Слой подкожного жира достигает к зимнему сезону до 10 см и хорошо согревает тело. У белого медведя удлинилась шея, что позволяет ему держать голову над водой во время долгого плавания. Кисти и стопы увеличились, а между пальцами появилась кожаная перепонка. В результате медведь орудует конечностями как веслами, когда плывет.
На подошвах стоп и ладонях кистей у белого медведя появились бугорки и полости-присоски, которые работают как протекторы и уменьшают вероятность поскользнуться на льдине, залитой водой. Плотная кожа на ладонях и подошвах хорошо защищает от холода и обеспечивает нужное сцепление. Уши стали меньше из-за угрозы обморожения. Зубы стали острее из-за исключительно плотоядного рациона питания. Объем желудка значительно увеличился. Белый медведь может сразу съесть целого тюленя. С другой стороны, белый медведь приобрел способность не питаться до девяти месяцев. Его организм существует в это время за счет механизма переработки мочевины.
В ископаемом состоянии переходные формы между бурым и белым медведем не обнаружены из-за быстроты изменений и трудности идентификации костных остатков, которые очень похожи. Тем не менее, обнаружена челюсть доисторического медведя, который обитал в районе Шпицбергена около 110-130 тыс. лет назад. Из нее извлекли ДНК и сравнили с ДНК белого и бурого медведя. Оказалось, что в ней присутствуют те и другие генетические маркеры (Lindqvist et al., 2009).