Объединение Минобрнауки и Минпросвещения под кураторством вице-премьера Дмитрия Чернышенко, в сферу ответственности которого в прошлом созыве кабмина входили Минцифры и федеральные проекты цифровизации, было воспринято в том числе как сигнал о продолжении тренда на уход образования в «цифру». Однако цифровизация сферы – открытый глобальный проект, частью которого стала Россия.
За любым, даже совершенным цифровым решением стоят люди, определяющие его целеполагание и имеющие свои практические политические интересы. Проект цифровизации образования под названием «Совместное переосмысление нашего будущего: новый общественный договор в сфере образования» был представлен ЮНЕСКО совместно с ЮНИСЕФ, ОЭСР и Всемирным банком в 2022 году на Саммите по трансформации образования. Учредители в обосновании этого проекта ссылаются на исследования авторов «большой перезагрузки» из руководства Всемирного экономического форума, на официальном сайте которого указано, что «прежняя бинарность и ложная дихотомия онлайн- и очного обучения устарела». По информации на сайте ООН, проект работает с государственными и частными партнёрами, чтобы предоставить детям и молодым людям «равный доступ к качественному цифровому обучению с целью охватить около 3,5 миллиарда человек решениями».
Старый-новый вице-премьер Дмитрий Чернышенко не так много говорил о школах, но достаточно ясно обозначил приоритеты, чтобы ожидать окончательного закрепления подхода, узнаваемого после знакомства с глобальными проектами. Это прежде всего методичное наполнение школ «цифрой» совместными усилиями Минцифры и Минпросвещения, но считающееся «достижением российского образования». Нельзя оставить за рамками тесное сотрудничество с НИУ ВШЭ, вобравшим методологическую, организационную, идеологическую роль фронтмена прозападных реформ в образовании и плотную работу со «Сбером», выступающим «якорным партнёром» большинства таких проектов. Для глобальных элит это понятные кадры, владеющие знаниями и навыками, достаточными для того, чтобы самостоятельно двигаться в том же русле, в котором в 1990-х годах действовали западные специалисты.
Между тем в Соединённых Штатах к идее тотального онлайн-обучения относятся крайне осторожно. Индустрия цифровых образовательных продуктов развивается в США медленнее, чем в России: по данным маркетинговой службы Precision Reports, в 2023 году прирост составил 25 процентов против 32 процентов соответственно. Сами технические решения в американском образовании эксперты, работавшие на обоих рынках, также оценивают как скромные и менее прогрессивные, чем в России. Более того, американская индустрия цифрового образования замедляется сама по себе, безотносительно других стран. По сведениям агентства Smart Ranking, динамика роста общей выручки американских компаний в сфере EdTech (продукты на стыке обучения и IT) снизилась с 10,5 процента в 2022 году до 7 процентов в 2023-м.
Не противоречат ситуации и социологические опросы. Судя по информации американской социологической службы YouGov от мая 2022 года, 56 процентов американцев замечают меньший академический прогресс при переходе на дистанционное обучение, тогда как больший прогресс отметили лишь 7 процентов респондентов. Годом позже 36 процентов американских граждан ответили той же службе, что искусственный интеллект окажет скорее негативное влияние на систему образования «К-12» (американская виртуальная школа для детей от детского сада до 12-го класса), тогда как положительного ожидают только 25 процентов.
Таким образом, в государстве, где образование платное и очень дорогое, граждане голосуют долларом за офлайн-формат. Дети технологической элиты учатся в традиционных школах и тщательно ограждаются от гаджетов. Глава Microsoft Билл Гейтс запретил своим детям пользоваться смартфоном до 15 лет, а дети основателя Twitter Эвана Уильямса используют планшет и смартфон не более чем один час в день. Как заявил директор по коммуникациям Google Алан Игл, он «принципиально отвергает мысль о том, что в начальной школе нужны технические средства», не увидев никаких противоречий между своей работой и желанием воспитывать детей без гаджетов. Ещё один неудобный факт для отечественных цифровизаторов представляет Вальдорфская школа в городе Лос-Альтос (штат Калифорния). Три четверти её учеников принадлежат к семьям топ-менеджеров компаний Кремниевой долины. В младших классах гаджеты запрещены, а в старших работа с ними сведена к минимуму.
В этом контексте интересно вспомнить статью The New York Times от 2019 года с тезисом о том, что потребление цифровых услуг становится признаком бедности.
«Мы говорим “цифровая экономика”, а подразумеваем экономику услуг для бедняков, которые не могут позволить себе офлайн-услуги врачей, учителей, покупки в магазинах в центре города (куда надо добраться и оплатить парковку), – писал автор. – В то время как состоятельные люди позволяют себе личных учителей и поваров, бедные заказывают услуги Coursera, доставку еды через смартфон и прочее».
Неудивительно, что американские власти, раньше начавшие внедрять цифровые продукты в обучение, быстрее осознали их издержки. Сейчас онлайн-образование рассматривается в значительной степени как «экспортный» продукт для развивающихся стран. По сведениям ЮНИСЕФ, 46 процентов высших учебных заведений Соединённых Штатов предлагают зарубежным студентам дистанционное обучение. Популярным продуктом является американская международная онлайн-школа «К-12». В период пандемии запущен совместный проект ЮНИСЕФ и Microsoft – Learning Passport, охвативший 3 миллиона человек в 28 государствах. Ещё одна совместная инициатива EY и той же Microsoft – Green Skills Passport – посвящена продвижению навыков в области устойчивого развития.
На сайте Управления международной торговли США размещён электронный помощник для вузов, позволяющий формировать стратегию расширения цифрового охвата, где в отношении каждой страны обозначены наиболее популярные платформы, соцсети и способы получения родителями информации об образовательных возможностях и даже указаны контакты ответственных за образование представителей органов власти.
Так или иначе, благодаря отсутствию необходимости выезжать на место обучения и экономии средств стоимость онлайн-образования почти в четыре раза ниже, чем у классического, и автоматически оно аккумулирует студентов из более бедных стран и менее благополучных семей. В свою очередь, государство и образовательные учреждения, с одной стороны, получают возможность значительно экономить на образовательном процессе, с другой – формируют относительно недорогую инфраструктуру влияния на умы и воспитания молодых поколения в духе западных ценностей.
Вашингтонский консенсус и сбывшиеся кошмары учителей
Продвижение в нашей стране различных «супермаркетов» частных онлайн-курсов – это элемент и следствие вышеупомянутого «экспорта» для развивающихся стран, одновременно требующего разгосударствления системы у «импортёров» – перевода образования в категорию услуг. Логично, что некоторые из них имеют зарубежное происхождение. Например, присутствующая на платформе «Цифровой образовательный контент» краудсорсинговая площадка GlobalLab основана президентом и главным исполнительным директором Международной лаборатории инновационных образовательных технологий (Бостон, США) Борисом Беренфельдом совместно с Центром новых технологий в образовании при Массачусетском технологическом институте.
Решения на таких платформах представлены как услуга, а окончательный выбор предстоит делать учителям и родителям. Хаотично создаваемые (и поощряемые Минобрнауки и Минпросвещения) «индивидуальные траектории» в образовании при декларируемом единстве образовательного пространства формируют дополнительные предпосылки для разрушения целостности общества, углубления социальной дифференциации, новых оснований для социальной стратификации, которые, напротив, должны быть минимизированы на уровне государства.
Картина напоминает расширенное применение так называемого Вашингтонского консенсуса – разработки Международного валютного фонда и Всемирного банка конца ХХ века, предполагающей минимизацию участия государства в экономике и распространение влияния рыночных сил. То есть мягкую форму ухода государства от образования как формы социальной гарантии, осуществляемого под видом цифровой трансформации. Уход этот прикрывается суррогатами в виде методологически слабых, но отлично оформленных видеороликов, красивой инфографики и презентаций, создающих иллюзию безграничного выбора качественных продуктов.
В неменьшей степени эта реальность похожа на возмутивший образовательное сообщество более 10 лет назад форсайт-проект «Образование-2030», где состояние школьного обучения к 2025 году описывалось следующим образом: «Большая часть “обучения” школьника может протекать вне школы. Государственные школы остаются, но конкурируют за ученика с негосударственными провайдерами образовательных сервисов». Учителя разделятся на «тьюторов» и «интеграторов»; последние занимаются «закупкой контента независимых образовательных сервисов».
Каковы последствия?
С точки зрения профессиональных компетенций система высшего образования – это кузница кадров для всех сфер экономики. Качество профессионального образования будущих инженеров и прочих специалистов определяет эффективность работы любой отрасли. Сегодня в России нет такой сферы, которая не испытывала бы проблем, связанных с вопросами профессионализма и дефицитом работников. Низкая компетентность в любой профессии – гарантия развала производства. Поэтому любые формы «оптимизации» и экономии на труде педагогов, их замещение искусственным интеллектом или онлайн-продуктами приведут к закономерному (и, скорее всего, плачевному) результату.
С позиции гражданских качеств система среднего и высшего образования – механизм воспроизводства нации. На протяжении школьного и вузовского обучения – основного формирующего периода в жизни человека – система образования выстраивает гражданские, культурные, идеологические и политические взгляды граждан. Качество профессиональных и гражданских характеристик наиболее важно в тех областях, которые занимаются воспроизводством системы: учителей, преподавателей, управляющих в сфере образования. И не менее важно в случаях, когда речь идёт о подготовке специалистов по профессиям, связанным с государственной политикой, в частности государственных служащих, журналистов, политических и экономических экспертов и так далее. Подготовить таких специалистов, скармливая школьникам и студентам загруженную в планшет информацию и снабжая их цифровыми помощниками, невозможно.
После событий на Болотной площади в 2011–2012 годах руководство РФ утвердило курс на суверенизацию российской политики и приняло действенные меры в ключевых сферах – в части ограничения доли иностранных инвесторов в СМИ, в рамках борьбы с иностранным влиянием среди лидеров общественного мнения и некоммерческих организаций. С момента наложения на Россию санкций ведётся работа по обеспечению экономической безопасности страны. Однако российская система образования до сих пор не получила должного пересмотра её целеполагания и функционирования и, несмотря на формальную смену кадров во главе министерств, продолжает курс, на который была направлена в начале 1990-х годов западными организациями и их российскими партнёрами.
Кто делал инвестиции, которые, как известно, всегда имеют обременение в виде определённых условий, тот и получает с них дивиденды.
🅾️Все материалы: octagon.media