Он не мог даже немного пошевелиться, чтобы дотронуться до нее, обнять ее или взять за руку. Он почти не видел ее и не мог оценить ее неяркую, но изящную красоту. Они могли только разговаривать, делиться друг с другом своими мыслями. Тем не менее, их взаимное чувство разгорелось сильнее, чем у многих здоровых и полных сил влюбленных пар.
Элиза фон Криниц стала последней любовью в жизни великого немецкого поэта Генриха Гейне. Она появилась в его жизни в то время, когда он уже не ждал ни любовных потрясений, ни каких-либо интересных событий и готовился доживать свой век прикованным к постели тяжелой и неизлечимой болезнью. Биографы расходятся во мнениях о том, чем именно он был болен. По одной из версий, у него был прогрессирующий паралич, по другой – какая-то скрытая инфекция, которая привела к воспалению в позвоночнике. Так или иначе, но уже в тридцать пять лет у Гейне впервые отнялась рука, и хотя затем ему стало лучше, впоследствии подобные проблемы со здоровьем стали случаться все чаще. В конце концов, поэт не смог ходить, а последние восемь лет своей жизни он и вовсе не вставал с кровати. Тем не менее, даже в таком плачевном положении, он продолжал писать и поддерживать общение с другими людьми. Рядом с ним всегда находились его жена, Крессенсия-Эжени, очень добрая и отзывчивая женщина, а также заботливая сестра Шарлотта. Но Гейне общался и с внешним миром: другие поэты и композиторы, знакомые с его творчеством, по-прежнему стремились встретиться и с ним самим, а начинающие люди искусства мечтали показать ему свои творения в надежде, что он их одобрит. Генрих никому не отказывал, и даже в те моменты, когда ему было слишком тяжело принимать гостей, просил Шарлотту читать ему их письма, а затем диктовал ей ответы на них.
Именно благодаря такой переписке с собратьями по творчеству Гейне и познакомился со своей последней музой и любовью. Один из малоизвестных венских композиторов решился положить на музыку некоторые его стихи, а затем набрался храбрости, чтобы дать послушать их самому автору. Этот композитор был знаком с такой же начинающей и малоизвестной писательницей Элизой фон Криниц, которая, как и Гейне, жила в Париже и изредка публиковалась под псевдонимом Камилла Зельден. Он переслал ей ноты своих музыкальных пьес на стихи Гейне и попросил передать их великому поэту. Элиза согласилась и в первый же свободный день отправилась к Гейне с визитом.
В первый момент, увидев прикованного к постели человека, который не двигался и не мог даже открыть глаза, чтобы посмотреть, кто к нему вошел, молодая женщина испугалась. Но Гейне, с трудом приподняв себе одно веко непослушными пальцами, посмотрел на гостью и радостно поздоровался с ней, разрядив гнетущую атмосферу парой остроумных шуток. И через несколько минут они уже вели оживленную беседу, как будто забыв о болезни Генриха. Элиза рассказала ему о цели своего визита и передала доверенные ей ноты, Гейне пообещал просмотреть их, и на этом разговор вполне мог бы не закончиться. Однако этого не случилось. Тяжелобольной поэт слишком устал от одиночества, ему было слишком тоскливо все время находиться в одной и той же комнате и общаться с ограниченным кругом людей, и поэтому он не спешил отпускать неожиданную посетительницу. Да и сама Элиза не торопилась уйти – она искала предлог, чтобы задержаться у Гейне подольше, и руководило ею в этом не только сострадание к парализованному человеку. Генрих поразил ее своей несгибаемой силой воли, не давшей ему впасть в отчаяние в его страшном положении, и ей захотелось получше узнать такую удивительную личность.
Они стали разговаривать о литературе. Элиза прекрасно знала стихи Гейне и восхищалась ими, и хотя уже немолодой поэт не раз слышал хвалебные отзывы поклонников о своем творчестве, искренний восторг его новой знакомой не мог его не обрадовать. Тем более, что его гостья сама была писательницей, пусть и малоизвестной, и хорошо разбиралась в литературном творчестве. Ее суждения о поэзии Гейне были продуманными и основанными на ее знаниях, она не повторяла чужие похвалы, как это часто бывало с другими его читателями. А поэту, пусть даже давно общепризнанному и привыкшему к славе, всегда крайне приятно слышать такие отзывы о своих работах…
Рассказала Элиза немного и о своем творчестве. Генрих заинтересовался ее прозой и сказал, что ему было бы интересно прочитать, что она пишет. И эти его слова страшно обрадовали их обоих. Они означали, что их первая встреча не будет последней, что новая знакомая сможет навестить Гейне еще раз. А к тому времени, как об этом зашла речь, и Генриху, и Элизе уже очень этого хотелось. Особенно парализованному Генриху, которого появление девушки отвлекло от всех его физических и душевных страданий.
Он не стал скрывать этого от Элизы и признался ей в том, как ему было хорошо в ее присутствии, очень романтичным, как и положено творческому человеку, образом. Его гостья носила кольцо с сердоликом, на котором было выполнено красивое резное изображение мухи. Гейне заинтересовался этим кольцом, попросил Элизу дать ему рассмотреть его поближе, а затем сказал, что оно напомнило ему историю об узнике, отбывавшем пожизненное заключение и «приручившим» случайно залетевшую в его камеру муху. Эта муха была единственным живым существом, «навестившим» заключенного, и он, обрадованный внезапно зазвучавшим в вечной тишине его камеры жужжанием, стал относиться к мухе, как к домашнему питомцу, а позже – как к близкому другу. Он часами наблюдал, как его «гостья» летает по камере, как она ползает по стенам и потолку, как чистит свои крылья: для него это было единственным развлечением. В конце концов, муха настолько привыкла к человеку, который никогда не пытался ее прихлопнуть, что перестала его бояться и садилась ему на руку, и узник осторожно дышал на нее, чтобы ей стало теплее. И эта странная дружба человека и насекомого продолжалась, пока не настала зима и муха не спряталась в каком-то из углом камеры, чтобы впасть в спячку.
Еще до того, как Гейне закончил рассказывать эту трогательную историю, Элиза фон Криниц догадалась, что он имеет в виду, кого сравнивает с заключенным, а кого – с мухой. А потом Генрих и сам подтвердил все ее догадки.
- Вот так и я – пожизненно заключенный, а вы неожиданно появившаяся в моей камере муха.
Он попросил у Элизы разрешения навещать его и дальше, быть для него, прикованного к постели, такой же мухой, прилетевшей из недоступной ему свободной жизни. Он поинтересовался, не будет ли она против, если он станет называть ее Мушкой. В его полуоткрытых глазах ясно читалось нежелание отпускать ее, обращенная к ней мольба «прилетать и жужжать» еще, снова и снова. Могла ли молодая поклонница его таланта, восхищенная мужеством, с которым он переносил выпавшее на его долю испытание, отказать ему?
Фон Криниц пришла к Гейне и на следующий день, и через день, и во все оставшиеся ему дни за редким исключением. Мушка прилетала навестить своего друга-узника в течение полугода, и он всегда встречал ее с искренней радостью. Она приносила ему новости «снаружи», из широкого мира, который был ему уже давно недоступен, а вместе с ними – само ощущение свободы. В ее компании Гейне начинал чувствовать себя намного лучше, а порой и вовсе забывал о своей болезни. Элиза же, судя по всему, вообще не думала о том, что ее новый друг парализован. Для нее он был мудрым и опытным старшим товарищем, многое испытавшим в жизни и прекрасно разбирающимся в поэзии и музыке, человеком, которому она могла довериться и который готов был дать ей совет и поддержать ее в любой ситуации. И хотя со стороны могло показаться, что фон Криниц просто испытывает к Гейне жалость и приходит к нему, только заставляя себя, чтобы сделать ему приятное, на самом деле ничего подобного в их отношениях не было и в помине. Будь так, молодая женщина наверняка сумела бы находить какие-нибудь предлоги для того, чтобы навещать больного пореже, а потом и вовсе прекратить визиты к нему в гости. Но Элиза сама стремилась к Генриху, она с нетерпением ждала каждой новой встречи и спешила в его дом к назначенному часу. Она, без сомнения, давала Гейне очень много, но и получала от него ничуть не меньше.
Однако не все это понимали, и не все даже пытались понять, что движет молодой писательницей, зачастившей в дом Гейне. Близкие поэта судили об Элизе поверхностно, не стремясь разобраться в ее душе и вычислить ее истинные мотивы. Для них малоизвестная писательница была непрошенной гостьей, глупой причудой тяжело больного и потому плохо осознающего реальность человека. Ей готовы были приписать и унизительную для Гейне жалость, и желание хитростью втереться к нему в доверие с какими-нибудь корыстными целями. К сожалению, со стороны ее общение с Генрихом выглядело именно так, и из-за этого даже его ближайшие родственники стали относиться к Элизе со все возрастающим подозрением. Так думали и жена Гейне Крессенция-Эжени, и его сестра Шарлотта.
Обе они, каждая по-своему, горячо любили поэта, и обе были для него источниками вдохновения, причем Шарлотта еще в детстве фактически толкнула его на путь поэзии. В монастырской школе, где она училась, ей задали написать дома окончание истории, которую учитель начал рассказывать на уроке. Придя домой, девочка обнаружила, что почти не помнит этого рассказа и совершенно не знает, что писать дальше. Поздно вечером Генрих застал сестру плачущей над раскрытой тетрадкой, потребовал рассказать, в чем дело, и, узнав о причине ее горя, облегченно рассмеялся. Сам он писал сочинения без всякого труда, и дописать окончание неизвестно ему истории мальчику тоже было совсем не сложно. Он лишь попросил Шарлотту вспомнить хоть что-нибудь из того, что говорила на уроке учительница, и затем, ориентируясь на несколько ее неуверенных фраз, всего за час сочинил финал. Было уже очень поздно, и счастливая Шарлотта не стала читать, что написал ее брат, решив сделать это на следующий день в школе.
Но наутро учитель сам заглянул в ее тетрадь, то ли заметив в ней запись другим почерком, то ли заинтересовавшись текстом, сначала сам пробежал глазами сочинение Генриха. После чего потребовал у Шарлотты честно рассказать, кто сделал за нее домашнее задание, пообещав, что, если она скажет правду, ругать ее не будут. Девочка созналась, что окончание рассказа написал ее брат. Тогда учитель поздравил ее с таким талантливым родственником и зачитал первое художественное произведение Генриха Гейне вслух перед всем классом.
Оказалось, что юный Генрих написал для сестры мрачную и в чем-то даже страшную мистическую историю о привидениях. Шарлотта, слушая этот рассказ, не выдержала и расплакалась, а ее одноклассницы пришли в полный восторг. Учитель же еще раз повторил, что у нее очень талантливый брат, а после уроков пришел домой к семье Гейне и повторил эти слова матери Генриха и Шарлотты.
Так, благодаря любимой сестре, Гейне получил свое первое литературное призвание. Позже он посвятил Шарлотте целый цикл своих стихотворений. Она стала первой его вдохновительницей, первой музой – но далеко не последней. В школьные годы поэт влюблялся в таких же юных, как и он сам, подруг, от которых в истории остались только посвящения перед его стихами – неких маленькую Веронику и красавицу А. Потом была Рыжая Зефхен, дочь и внучка палача, отвергаемая всеми, кроме Генриха: она стала первой девушкой, которую он поцеловал. Еще позже – его кузина Амалия, первая женщина, ответившая ему отказом. А через несколько лет – родная сестра Амалии Тереза, которая тоже не ответила влюбчивому двоюродному брату взаимностью…
Все эти девушки сами были поэтичными натурами и обладали непростым характером. И, словно обидевшись на своенравных женщин, Генрих Гейне, в конце концов, отдал предпочтение совсем другой девушке – неграмотной французской крестьянке, главными отличительными чертами которой были доброта и отзывчивость. Именно она, а не его неуступчивые предыдущие возлюбленные стала его женой и оставалась рядом с ним до самых последних дней его жизни.
Что связывало Гейне с этой недалекой молодой женщиной, не понимал никто. Он случайно встретил ее в доме бедной башмачницы, ее тетки, к которой Крессенция-Эжени приехала из деревни в пятнадцать лет, чтобы помогать ей по хозяйству. Генриха привлекла ее красота, но, на первый взгляд, это было единственное достоинство девушки – она не умела ни читать, ни писать и могла вести разговоры только о самых простых бытовых вопросах, а любые возвышенные беседы были ей недоступны. Тем не менее, Гейне страстно увлекся ею и даже стал называть девушку не ее настоящим именем, а Матильдой: это имя считалось самым красивым и романтичным у поэтов XIX века, и им чаще всего называли лирических героинь любовных стихотворений.
Несколько лет Гейне и Крессенция-Эжени жили вместе, не вступая в брак. Генрих поставил себе цель обучить свою подругу правильному немецкому языку, письму и чтению, однако, несмотря на все старания, так и не преуспел в этом. Молодой крестьянке не давалась грамота, и она прекрасно чувствовала себя без нее, так что, в конечном итоге, Гейне сдался. Но меньше любить свою Матильду он из-за этого не стал, и через некоторое время они поженились, причем на свадьбу жених пригласил только тех своих друзей и приятельниц, которые тоже жили свободными парами – словно бы подавая им пример.
За всю их совместную жизнь супруга Гейне так и не прочитала ни одного его стихотворения. Он пробовал декламировать ей свои произведения вслух, но быстро отказался от этой идеи, потому что видел: жене не интересно их слушать, и она совершенно не понимает, о чем он в них писал, какие чувства вложил в стихотворные строки, чтобы передать их читателям. Между тем, слава Гейне росла, он был знаменит не только в Германии, он и в других странах, и не знать некоторых его стихов считалось почти неприличным среди образованных людей. Таким образом, можно сказать, что Крессенция-Эжени была едва ли не единственным человеком, не знакомым с поэзией Генриха и не интересующимся ею. Возможно, именно это и не дало ему охладеть к ней – его любимая Матильда так резко отличалась от всех остальных, а он, как творческий человек, считал это не недостатком, а достоинством.
А кроме того, супруга Гейне действительно была очень доброй и заботливой. Она всегда окружала своего любимого мужа вниманием и старательно ухаживала за ним, когда он заболел. Она верила, что он великий поэт и гордилась им, не зная ни одной написанной им строчки, но при этом любила его не за его произведения, без всяких причин, просто как человека. При этом не стоит думать, что Крессенция была тихой и безответной: наоборот, в письмах Гейне часто упоминал, что у нее очень веселый и жизнерадостный характер.
Они прожили вместе больше двадцати лет. Но Матильде не повезло: самой последней женщиной в жизни великого поэта стала не она, а Элиза фон Криниц.
Именно благодаря ей последний год его жизни оказался таким же насыщенным творчеством и событиями, как и другие. До знакомства с Элизой Гейне некоторое время ничего не сочинял и был уверен, что его поэтический дар угас вместе со здоровьем. Но вскоре после того, как фон Криниц начала навещать его, Генрих вновь почувствовал, что к нему возвращается желание писать, и в голове сами собой складываются гармоничные стихотворные строки. Писать ему было очень тяжело, но он все-таки наловчился держать перо, обложившись со всех сторон подушками и подложив небольшую подушку себе под правую руку. Тетрадь, в которой он писал, прислоняли к еще одной подушке, лежащей у него на животе. Писать в таком положении тоже было сложно, и поэт затрачивал огромные усилия, чтобы вывести каждое слово, но он и слышать не хотел о том, чтобы перестать так мучиться. Он понимал, что доживает последние месяцы или даже дни своей жизни и спешил оставить после себя как можно больше произведений.
Элиза фон Криниц стала его помощницей в этом нелегком деле. Если Гейне сочинял в ее присутствии, она записывала стихи под его диктовку и порой помогала ему подобрать рифму к какому-либо слову или вспомнить подходящий синоним. Если же Генрих писал стихи без нее, то она потом переписывала их аккуратным разборчивым почерком. Так на свет появились самые последние произведения великого поэта.
Сестре и жене Генриха очень не нравилось, что поэт так много работал, растрачивая остатки сил, и что Элиза не только не препятствует ему в этом, но еще и вдохновляет его писать больше. Как ни ценили они творчество Гейне, их гораздо больше заботило его самочувствие, и они хотели, чтобы он прожил как можно дольше, несмотря на свою болезнь. Элиза же была, как и Генрих, творческой натурой, и поэтому понимала то, что было недоступно Шарлотте и Матильде: она знала, что если не дать Гейне сочинять, ему станет хуже, и, в конце концов, этот запрет убьет его быстрее, чем усталость от работы. Но объяснить это родственницам поэта молодая женщина при всем желании не могла. Они слишком сильно ревновали к ней Генриха и подозревали, что она хочет уговорить ее переписать завещание в ее пользу, а потому отказывались слушать ее доводы. Фон Криниц оставалось только стараться как можно меньше общаться с невзлюбившими ее женщинами и не давать им лишнего повода плохо о ней думать. А Матильда и Шарлотта вынуждены были терпеть ее присутствие, чтобы не огорчать больного Генриха.
Между тем, Гейне становилось все хуже. Чем дальше, тем чаще он посылал Элизе записки, в которых просил ее не приходить к нему, потому что чувствовал себя совсем плохо и не смог бы не диктовать ей стихи, ни разговаривать. Но как только самочувствие Гейне хоть немного улучшалось, он сразу же снова принимался за работу и звал к себе свою верную Мушку. Два своих самых последних стихотворения – «Мушке» и «Лотос» он посвятил ей, причем «Лотос» был создан всего за пару недель до смерти автора.
17 февраля 1856 года Гейне не стало. «Узник» скончался раньше прилетевшей к нему из свободного мира «мухи». Вдова поэта не пустила Элизу в дом и отказалась разговаривать с ней, несмотря на то, что, несмотря на их с Шарлоттой опасения, все свое имущество Генрих оставил по завещанию ей. Молодой писательнице, скрасившей его последние дни он завещал только одно: сохранить эти дни в своей памяти, не забывать о нем после его смерти.
Выполнить его последнюю волю Элизе было нетрудно. Те несколько месяцев, что она провела у постели Гейне, отпечатались в ее памяти навсегда, и она вспоминала его до конца своей долгой – она прожила 71 год – жизни. Мысли о том, как почти полностью парализованный и едва способный шевелить пальцами человек продолжал творить, шутить с ней и интересоваться всем происходящим в мире, помогала ей не унывать из-за собственных трудностей и с упорством добиваться поставленных перед собой целей. В первую очередь самой главной цели – стать известной в литературных кругах Парижа. Знакомство с Гейне во многом способствовало этому: последняя близкая подруга поэта сразу же стала интересна французской богеме, и ее начали приглашать в самые известные литературные и музыкальные салоны. Газеты и журналы начали намного более охотно печатать ее статьи и рассказы, которые она подписывала все тем же псевдонимом Камилла Зельден. Но успех не вскружил Элизе голову, и она не забыла, благодаря кому приобрела свою популярность. Генрих Гейне продолжал жить в ее мыслях. Кроме сочинения рассказов и эссе и встреч с собратьями по перу и критиками на литературных вечерах, она занималась более серьезной работой: писала книгу о последнем периоде жизни поэта.
Через два года Элиза познакомилась с критиком и философом Ипполитом Тэном, который еще до встречи с ней был в восторге от ее произведений. Вскоре у них начался роман, и они стали писать художественные произведения вместе, подписываясь под ними: Камиль и Камилла Зельден. Их соавторские работы принесли обоим еще больше славы. Вместе они написали восемь художественных и биографических романов и огромное количество коротких рассказов и очерков. Но все это время Элиза продолжала и заниматься книгой о Гейне.
Через десять лет они с Тэном расстались. Некоторое время Элиза продолжала писать рассказы одна, но затем оставила литературный мир и стала работать преподавательницей немецкого языка в школе. Произведение, посвященное Генриху, давалось ей все тяжелее, она писала его очень медленно, с трудом перенося на бумагу по-прежнему свежие, не приглушенные временем воспоминания об их дружбе. А возможно, писательница и специально не торопилась заканчивать свой труд, чтобы как можно дольше иметь предлог для воспоминаний и заново переживать те далекие, полные заботы о Гейне времена…
Книга «Генрих Гейне в последние дни» увидела свет в 1884 году, и ее сразу же начали переводить на другие языки и издавать в разных европейских странах. Критики объявили эту работу лучшим произведением Камиллы Зельден, и последняя возлюбленная Гейне снова стала знаменитой. Позже она попробовала написать свои собственные мемуары, но эта вещь не имела особого успеха у читателей. Главным делом жизни Элизы была роль Мушки, главным ее предназначением было утешать Гейне при жизни и не дать людям забыть о нем после смерти. И Мушка блестяще выполнила свой долг.
Татьяна Минасян