В русском народе испокон веков была такая традиция. Или культура. Или один из способов выживания души? Бродяжничество. Мой папа пел про бродягу, как про какой-то безотчетный, недостижимый идеал. Пел, как мечтают и как тоскуют.
Бродяги в русское непаханое бездорожье, стыть, хлябь и раздрай выводят Россию к свету. Вдаль – это в свет. Странники, путники, пилигримы, бродяги, есть поверье, что их молитвы и без слов, и без голоса слышны землею и небом. Страна не останется в стороне, пока по ней бродят странники. Пока по ней идут странные люди. С выцветшими от солнца или от увиденного сердцем глазами. Сума, заполонённая вселенской пустошью, скорбящей радостью. Невыразимой истиной: пусти меня в путь. Воины - на пути к свету. Бродяги - в светлой беспутице.
Не считают шаги, прохожих, доходы-расходы, промахи. Каждый промах – взмах. С бродягой не говорить, с ним молчать. Если нальют, пить. Если есть, что курить, курить. Или идти за ним. Около следовать. Оглядываясь под ноги. Хотя я знала одного бродягу, у которого не было ног.
Многих бродяг я никогда не видела трезвыми. Потому что, чем дальше и глубже путь, тем острее чувствуешь, знаешь, поймешь несправедливость мира сего. Многие бродяги лечат сердечную оголенность алкоголем. А как еще? Пророк Мухаммад говорил: «Если бы вы знали то, что знаю я, вы бы много плакали». Он был караванщиком – странствовал по пустыне. Он учил лечить несправедливость мира сего молитвой: 5 раз в день. Молиться чаще, чем работать, есть, спать, думать, чувствовать, ощущать.
Если долго идти по пустыне, можно увидеть и тундру. И узнать на собственной шкуре все о сибирских лесах. Человеческое чутье, предчувствие, человеческая душа, если она живая и свободная, проникает в любую точку, не ведает расстояний. И времени. В сочувствии, в сопереживании, не сходя с места, можно обойти весь земной шар. И проникнуть во все времена. Безграничная душа потому что. И Пророк замерзал под палящим солнцем, заворачиваясь в ткань. «О завернувшийся! Встань и увещевай!», - диктовал ему архангел. Мухаммад сначала был бродягой, потом стал Пророком. Потом – воином.
Русь начиналась со странников и бродяг. Для русского человека лучшее средство от тоски – в дорогу. Если не знаешь, что делать, езжай в Питер, - пишут в соцсетях русские. Путь – тянуть свою нить. Вытягивать свое горькое прости. Нести свои камни в гору, чтобы они покатились с горы так живописно. Чтобы выйти на стрелку Васильевского острова, на дальней станции, в Задрипенске и там - сначала всё. И сначала – ничего. Трава по пояс, трава в иллюминаторе.
Бродяга – не турист с рюкзаком, не гастролёр с чемоданом, не исследует, не знакомится, даже особо не наблюдает. Потому что всё, что снаружи – растет изнутри. Бродяге некуда спешить и не к чему стремиться. Сколько бы не шел, куда бы не шел, везде - земля и люди на ней – как на ладони странника. Все люди бедные и требующие сочувствия. Все. Загляни в сердце любому – заплачешь от сожаления и сострадания. Не расти, девочка, затоскуешь, предупреждал Платонов. Если видишь ясно, обязательно сожалеешь. Сожалеешь больно, мучительно, невыносимо. Единственное спасение - топ-топ ногами в полузабытьи, глазами – плач-плач в незабытьи. Сердце, стучи ровно.
Зикр, многократное повторение одних и тех же сердечных слов. Иисусова молитва в православии. На вдохе и выдохе – просить прощения. Выдыхая – забыться, вдыхая – проснуться. За то, что я жива, а кто-то, кто лучше, моложе, добрее меня, погибает. За меня погибает. Прожигает жизнь. Или жертвует жизнью.
Иисус принял мученическую смерть за человеков бренных, обыденных, бытовых, обманутых. Примирившихся и согласившихся с обманами. И наши мальчики сейчас там, на фронте, принимают мученическую смерть за то же самое. За тех же самых нас. Мальчики, жизнью и смертью своей, как Иисус, укоряют нас, спасают нас, увещевают. Несут нам истину на своих раскрытых в небеса объятиях. На военных непаханых полях.
И мы все время думаем: вот мы бытуем, считаем деньги и накапливаем добро, а мальчики погибают. Стоит ли наше добро их смертей, если мы не меняемся? Зачем смерть Христа, если мир не меняется?
Иисус был распят и это было его смирение: «Делай, что должен быстрее!» Знал, что ведь не изменит мир! Знал, что смерть его не изменит тщеславную, тщедушную, малодушную человеческую натуру. Тельцовскую. Фарисейскую. Обманную.
Иисус принял смерть, чтобы она, его смерть, достучалась до наших сердец, раскрыла наши сердца, чтобы мы приняли, поняли и поддерживали справедливость, добро сердцем.
А ребята наши сейчас погибают ведь тоже, раскрывая наши сердца? Своей кровью очищая наши сердца? А мы – что? А мир – что?
Я давно не верю ни в какие проповеди. Как только человек встает в позу и говорит: «Я знаю!», я бегу от него. Любая современная проповедь – всегда с оттенком самолюбования и рекламы. Пена на губах ангела. Я сторонюсь преподавателей, ученых, учителей, учений. Потому что все сказано давно и слова – ничто, и только сам, своей требухой, нутром, своей любовью к другим постигаешь свой путь. Связываешь свою суму. Котомку.
Как только я сталкиваюсь с людьми, я вижу несправедливость, обман и мне больно. И чем больше я ищу людей, которые не обманут, тем больше я вижу, что они рады обманываться. И я ухожу все дальше.
Все прошлое лето я уходила на берега Волги. Но сколько бы я не шла, я всегда утыкалась в забор, который построили люди, которые хотят, чтобы их владения имели неприступные границы.
Недавно я ушла далеко в горы в одной африканской стране. Это были такие горы в пустыне. Желтые, а когда наступает магриб, они очень красиво чернеют за горизонт. Я смотрела на запущенное в горы потухающее солнце и мне казалось, что это и есть свобода. Одиночество в пустыне. Но ко мне прибежала рыжая собака и стала говорить мне о том, что это ее территория и что я должна уйти с ее земли. Я объяснила собаке, что зашла погостить.
Собака и забор очень хотят, чтобы я обретала человеческий тупик. Или мой страх не позволяет мне уйти слишком далеко от людей? Видимо, я еще не бродяга. Мой папа, с которым мы много ходили под предлогом за грибами или на рыбалку, мне говорил, что куда бы ты ни шла, ты всегда выйдешь к людям. Наверное, потому что сама – из их числа. И в папиной песне бродяга выходил на берег Байкала, где его встречала мать. Мать всегда встречает. Это ее главное предназначение.