14 мая 1984 года на экраны кинотеатров Польской Народной Республики вышел новый фильм Юлиуша Махульского «Sеksmisjа». Это был второй фильм молодого режиссёра, первым был «Ва-банк».
Действие фильма начинается в 1991 году, когда двух мужчин в порядке эксперимента вводят в состояние гибернации, чтобы разморозить через три года. Но размораживают их не в 1994 , а в 2044 году. И выясняется, что все мужчины на Земле вымерли и главные герои – единственные носители Y-хромосомы, а оставшиеся женщины живут в тоталитарном обществе под землёй и размножаются методом партеногенеза.
Махульский начал снимать фильм в 1982 году, вскоре после объявления в Польше военного положения. Сценарий фильма был одним из немногих, в которых не было никакой политической подоплёки и антисоветских выпадов, потому его пустили в производство. Однако в итоге фильм оказался сатирой на социалистический строй, во всяком случае, поляки так его восприняли. Странно, что цензоры ничего не заподозрили на стадии сценария.
Режиссёр предвидел, что пройти цензуру фильму будет непросто, поэтому намеренно ввёл отвлекающий эпизод, в котором герой Ежи Штура показывает пальцами знак V, который использовали деятели «Солидарности». Махульский считал, что цензоры прицепятся к этому жесту и не обратят внимания на другие фиги в кармане. Этого жеста в итоге в фильме не оказалось, Штур показывает два пальца, сложенные вместе, но надежда на то, что цензура всё остальное пропустит, не оправдалась.
Например, цензоры вырезали фразу «Направление на восток. Там должна быть какая-то цивилизация», её посчитали намёком на то, что Польша зависит от восточного соседа – СССР. Кстати, сейчас, когда мы видим, куда катится западная цивилизация, эта фраза воспринимается совсем по-другому. В целом, окончательная польская версия фильма оказалась короче на три минуты.
Ещё большей цензуре фильм подвергся в СССР. Говорят, что этот фильм посмотрел Михаил Горбачёв во время своего визита в Польшу. Фильм Горбачёву понравился и был закуплен для проката в Советском Союзе. Но пришлось сократить фривольные сцены, эпизод с декадентками и вырезать кое-какие малозначительные фрагменты. В результате, фильм сократили примерно на 25 минут. Ну и конечно, для проката поменяли «неприличное» название фильма на «Новые амазонки». Тем не менее, такой антисистемный, антитоталитарный фильм выпустили на экраны.
А вот в США не увидели в фильме сатиры на тоталитарную власть, там этот фильм посчитали антифеминистским. В 1984 году его показали феминисткам Миннеаполиса, те назвали фильм фашистским, сексистским, шовинистическим и призвали его запретить. Впрочем, сейчас в Польше тоже раздаются голоса феминисток, считающих, что Махульский снял женоненавистнический фильм.
Удивительно, но этот фильм сегодня вновь кажется актуальным. Общество, показанное в нём, наверняка бы понравилось идеологам «великой перезагрузки», всяким там швабам и гейтсам: контроль над людьми, кастовость, зомбирование, синтетическая еда, переписывание истории, дети из пробирки, обязательный приём пилюль, принуждение к смене пола и так далее.
***
Фильм имел невероятный успех как в Польше, так и в СССР. В Советском Союзе его посмотрело 40 миллионов зрителей, многие ходили на этот фильм по несколько раз, главным образом, из-за пикантных сцен. В Польше в кинотеатры на фильм пришли 11 миллионов зрителей.
Картина получила несколько польских кинематографических наград, в опросе 1999 года заняла третье место среди самых интересных польских фильмов ХХ века, в 2008 году была признана лучшей польской комедией столетия.
Снимали фильм в Лодзи, Лебе, а подземные сцены в соляной шахте в Величке.
Главные роли играли Ежи Штур, Ольгерд Лукашевич, Божена Стрыйкувна (тогдашняя жена режиссёра фильма Юлиуша Махульского), Беата Тышкевич, Богуслава Павелец, Януш Михаловский, Эва Шикульская, Эльжбета Зайонцувна (Наталья из «Ва-банка») и Веслав Михниковский.
Музыку для фильма написал композитор Хенрик Кузьняк, тот же, что написал великолепную музыку к обоим «Ва-банкам».
***
Ещё несколько интересных фактов.
В этом фильме впервые в истории польского кино прозвучало нецензурное выражение «kurwa mać» (и где были те цензоры?), оно служило паролем для движения лифта.
В сцене, когда на экране компьютера появляются имена самых старых сестёр, мы видим фамилии Kwinto (так звали медвежатника в «Ва-банке»), Mac Hoolskee (отсылка к режиссёру Махульскому) и имя Марты Месарош, режиссёра из Венгрии.
Дом, который сыграл роль виллы Её превосходительства, до сих пор существует.
Некоторые выражения из фильма стали у поляков крылатыми, например: «Нас? Героев? Током?» или «Коперник была женщиной».
Махульский собирался снимать продолжение этой истории, где действие происходило бы спустя 20 лет, даже сценарий написал, но потом отказался от этой затеи.
***
На Ютубе есть полная версия фильма. К сожалению, русский перевод там некачественный, неточный, выброшены слова, которые переводчик, видимо, не понял, не расслышал или не посчитал важными, из-за чего часто теряется юмор. Например, когда герои, пытавшиеся курить, сидят, с ног до головы залитые пеной, Штур говорит: «Tu, zdaje się, nie wolno palić» («Кажется, здесь нельзя курить»), в переводе же просто «Здесь нельзя курить», и без этого «кажется» фраза перестаёт быть смешной. Иногда вообще смысл меняется на противоположный. В эпизоде, где разбивается зеркало, герой Ольгерда Лукашевича говорит: «To zły znak» («Это плохая примета»), а в русском переводе мы слышим «Хороший знак». И актёры закадровой озвучки почему-то стараются говорить придурковатыми голосами.