Его давно называют «маршалом» российского шоу-бизнеса. Известный музыкант, композитор и певец, который в составе легендарной российской рок-группы «Парк Горького» в 90-е собирал и «ставил на уши» стадионы в Штатах, и после распада команды не потерялся. Взяв звучный псевдоним - Маршал, он начал сольную карьеру в России. Сегодня его можно услышать и на сцене в Кремле, и на военных крейсерах, и в городах и селах Донбасса. Его песни «Орел», «Белый пепел», «Отпускаю», «Погоди, постой» знает вся страна.
Но мало кто знает, что, родившийся в семье военного летчика, Саша Миньков и сам поначалу мечтал о небе, даже поступил в летное училище. И прозвище «Маршал» получил там же – так его дразнили друзья-курсанты. Может, он и стал бы маршалом авиации, если бы не неистребимое желание профессионально заниматься музыкой. Кстати, детская мечта тоже вполне реализована: Александр - профессиональный пилот, при случае летает на самолетах Як-18Т, Л-29 и Л-39. И еще в свободное от гастролей время любит попрыгать с парашютом.
«Я - русский. Я - тот самый «колорад».
Совдеповский отстой, рашист и вата.
Я - тот, кто любит водку и Парад,
Я - отпрыск победившего солдата».
(Из песни Александра Маршала «Я - русский»)
По случаю скорого дня рождения Александра Маршала (7 июня) предлагаю его небольшое интервью 2013 года.
ЗАПИСАЛИ ПЛАСТИНКУ, ВОРУЯ ЭЛЕКТРИЧЕСТВО
- Александр, для многих женщин вы выглядите образцом настоящего мужчины – высокий, немногословный, сильный. И песни у вас соответствующие – так и хочется встать по стойке смирно и отдать честь.
– Для меня же образцом настоящего мужчины всегда был мой отец – командир эскадрильи, он всю жизнь учил людей летать. Он был спортивным человеком. Мощной личностью. Военный летчик – это обязывало. Кстати, глядя на отца, в свое время я чуть не пошел по его стопам - учился в Ставропольском высшем военном училище войск ПВО по специальности штурман боевого управления, мог продолжить семейную династию. Но…
Уже после второго курса я понял, что делать мне в армии нечего. Я же первые стихи начал писать еще в школе и первую свою музыку сочинил на стихи Пушкина. Можно сказать, с класса седьмого с гитарой вообще не расставался. Поэтому довольно быстро сколотил рок-группу из курсантов, и мы начали выступать. Когда об этом узнало командование, они быстро на моей военной карьере поставили жирный крест. О чем я, естественно, ни капли не жалею. Военное дело, по большому счету, меня никогда не прельщало. Зато страсть к самолетам осталась по сей день.
- Вы прошли прекрасную музыкальную школу для того времени: работали в Москонцерте, в популярных группах «Аракс», Здравствуй, песня», «Цветы». Как попали в «Парк Горького»?
- Это было, когда я работал у Стаса Намина в «Цветах». В 1987 году Стас отвез демокассету с нашими песнями на Запад. Потом в Москву приехал менеджер, послушал нас живьем и решил, что на нас можно заработать хорошие деньги. Мы были в шоке: до этого я выезжал за границу только однажды, и то - в Венгрию. А тут - сразу Америка. Мы уехали, записали несколько хитов и стали ездить по странам и континентам.
– Вы поехали в Америку на три года, а остались на десять. Какие самые экзотические воспоминания той поры?
– Все, что помню «экзотического» об «одноэтажной Америке», так это как в Техасе ел гремучую змею. У меня даже сертификат есть об этом ярком «событии». (Смеется.)
- И как?
- Чрезвычайно ядовитая тварь, от ее укуса не защитит ни одежда, ни обувь. На хвосте у нее такая забавная трещотка. Но во вкусе нет ничего особенного – курица и есть курица.
Самая захватывающая история случилась с нами в Нью-Йорке. Мы жили в симпатичном доме, на острове, прямиком за статуей Свободы. Но поскольку у «Парка Горького» закончился контракт с компанией «Полиграм Рекордс», за наше жилье стало некому платить. Закончились визы и деньги, у нас забрали арендованный автомобиль. Вскоре за неуплату нам отключили электричество, а осень в тех краях ух как холодная. Света нет, холодильник не работает. Все мы чуть ли не в свитерах спим. Варили варенье из «райских яблочек», которые собирали с бесхозного дерева…
Но молодые же, кровь бурлит, гениальных идей – миллион. В результате выкрутились так: купили кабель и… подключились к соседнему дому. Попросту воровали электричество у соседей.
- Это же для Америки – крутой криминал. «Русская мафия»!
- А что делать?! Так мы прожили месяца полтора-два, пока не пришел хозяин дома и не перекрыл нам кислород. Но мы, кстати, благодаря этому кабелю, записали демоверсию своей новой пластинки. У нас в подвале была маленькая портативная студия, и с помощью ворованного электричества она работала. Сами мерзли, голодали, но записывали. Самое прикольное, что эта пластинка потом стала «платиновой»!
НА ПАТРИОТИЧЕСКИЕ ПЕСНИ ВДОХНОВИЛИ НАШИ БОЙЦЫ
В Америке я и вправду многому научился и понял: все, что мы видим, на самом деле - миф. Причем очень жестокий. А всем, кто верит в американскую мечту, могу сказать: манны небесной нигде нет.
– Это из Америки вы привезли свой свободный стиль в одежде?
– Сейчас, на мой взгляд, мода вообще зашла в тупик. Что ни надень – все нормально. А я в обычной жизни почти всегда так ходил: джинсы, майка… Я так круглый год хожу. Зимой – еще теплая куртка. И в машине, и в самолете, и в поезде удобно. Единственное, что в последнее время у меня появилось, это несколько замечательных костюмов, в которых я выступаю на сцене.
- Но лет 30-то назад, наверное, все было наоборот?
- Естественно! В молодости я делал вещи, которые для меня сейчас немножко диковатые. Всему свое время. В какой-то момент я понял, что больше никогда не надену на концерт блестящий или малиновый пиджак и немыслимые широкие штаны. Потому что, на мой взгляд, человек, занимающийся таким родом деятельности, достигнув определенного возраста, должен выглядеть на сцене более солидным, что ли. Костюм, белая рубашка, ну, галстук.
Хотя, может, я не прав… Вот Пол Маккартни как-то приехал в Москву в костюме и кроссовках. И пошел в них на прием в Кремль. Я бы, конечно, надел туфли. Ну а сэру Полу, по-моему, все по барабану! Да и кто его, Маккартни, может куда-нибудь не пустить?
- Недавно вы стали лауреатом премии ФСБ. За какие заслуги?
- Это уже моя вторая премия ФСБ. Думаю, что получил ее за то, что у меня много патриотических песен о войне, и, прежде всего за то, что побывал во всех горячих точках, видел своими глазами и поле боя, и госпитали, общался с ребятами. Именно с благословения молодых ветеранов я начал писать такие песни. Теперь это часть моей жизни.
- Часто оказывались в опасных, экстремальных ситуациях?
– Любая поездка в «горячую точку» – уже напряженка. Помню, в Боснии после концерта решили поужинать в сербском ресторане. Ехали туда в автобусе, а впереди нас – БТР и сзади БТР. С нами в автобусе еще майор ВДВ с пулеметом и офицер с автоматом. Вдруг - выстрелы, нам закричали: «Все на пол!» Из-за темноты было непонятно, откуда стреляют… Подъезжаем к ресторану. Десантники зашли, проверили, нет ли кого. Потом запустили нас, а сами сели на входе, заняв круговую оборону. Пока мы ужинали, они там, на пороге, все время и просидели. И было от всего этого как-то не по себе: чувствовался запах войны, и кусок в горло не лез. Вокруг разрушенные здания, хаос. И надписи на каком-то непонятном языке, которые как нам перевели, мягко говоря, ругательского характера.
Еще помню, как-то у нас был концерт прямо на аэродроме, окруженном сопками. Военные предупредили: «На сопках полно вражеских снайперов, оттуда частенько постреливают. Бывает, попадают…» И предложили: «Давай мы тебе бронежилет дадим». Я посмотрел: сами-то они ходят без бронежилетов – привыкли уже. И отказался. Ближе к вечеру стали готовить сцену. Мы привезли с собой звуковую аппаратуру, а световой не было. И я ребят спрашиваю: как, мол, быть, сейчас стемнеет, а как же свет? Они отвечают: свет будет. И вот я выхожу на сцену, один, на меня направляют огромный аэродромный прожектор. Включили – и я понимаю, что ни черта не вижу: «Зато какая отличная мишень!» – подумал я с тихим ужасом, вспоминая о бронежилете. (Смеется.) Хотя понятно, что и он, если стреляли бы прямой наводкой, вряд ли помог бы. Оставалось только уповать на Господа Бога. И, как говорится, пронесло.
- Помните самый сложный концерт?
- Несколько лет назад в Якутии мы выступали зимой на открытой сцене. На морозе-то вообще петь нельзя, а тут температура минус 35! Многие исполнители потом заболели… Думаю, этот концерт вполне мог бы войти в Книгу рекордов Гиннесса.
А самый яркий наш концерт был еще в составе «Парка Горького» после Игр доброй воли в Сиэтле, куда в 1990 году нас пригласили участвовать в церемонии открытия. Мы выступали на огромной сцене, а за нашей спиной пел хор из трехсот детей. За кулисами мы встретились с бывшим президентом США Рональдом Рейганом... Хорошее время было.
- Говорят, вот-вот у вас должен выйти новый сольный альбом. О чем там будут песни?
- На этот раз не о войне, а о любви между мужчиной и женщиной. Весна же! Но я не забываю о своем давнем обещании – написать песню о летчиках стратегической авиации дальнего действия. И вообще я хочу посвятить будущий альбом авиаторам. Я полон идей, единственное, чего не хватает, - времени.
«МАМА ОЧЕНЬ ХОТЕЛА, ЧТОБЫ Я ЧЕЛОВЕКОМ СТАЛ»
- Вы были трижды официально женаты. Штамп в паспорте – для вас это важно?
- Теперь лично для меня абсолютно не важно. Я могу сказать такую вещь… Мой папа, царствие ему небесное, прожил с мамой долгую жизнь. Конечно, были и скандалы, ссоры, но родители всегда мирились. Однажды я его спросил: «Скажи, почему вы с мамой столько лет прожили вместе и не разбежались, не разошлись?» Он ответил: «Наверное, потому, что меня никогда дома не было». То есть он постоянно летал, уходил засветло, приходил затемно.
Мне кажется, в браке очень важно найти ту золотую середину, которая называется взаимопониманием. Нужно находить компромиссы, идти на какие-то уступки, понимать человека, иначе ничего не будет… Вот сейчас мы с женой Наташей живем в разных местах. Она – в центре Москвы, я – за городом. И мы не разводимся, общаемся, остаемся друзьями. Я благодарен ей за то, что она поняла меня в непростой ситуации.
– Если не секрет, что за «непростая ситуация»?
– Дело в том, что я все время на гастролях. А когда возвращаюсь, мне надо побыть одному, потому что я постоянно с людьми, в каких-то общественных местах… Когда я дома, мне нужно писать песни или просто спать, отдыхать. А в Москве все время что-то происходит, кто-то постоянно является в квартиру по делу или в гости. И я уехал за город, потому что мне так удобно. Мы с женой решили, что нам так обоим будет лучше. Более того, она мой директор – занимается моими концертами.
- Насколько я знаю, у вас ведь растет сын Артем. Вы участвуете в его воспитании?
– Безусловно. У нас с ним крепкая мужская дружба. Но иногда, бывает, мне приходится с ним серьезно разговаривать, потому что он то заниматься не хочет, то дисциплину нарушает. Нет, я не ору, не кричу, просто словом, убеждением достигаю необходимого результата.
- Словом, давите авторитетом…
- Можно сказать и так.
– А вас отец когда-нибудь бил?
– Нет, ни разу не ударил за всю жизнь. Мама - бывало. Всем, что под руку попадется: ни слова не говоря – ка-а-ак врежет! (Смеется.) Очень хотела, чтобы я человеком стал. Это был такой нравоучительный порыв с ее стороны. Но, как показала практика, ремнем человечность не вобьешь. Сам я не сторонник физических наказаний для детей. Один раз, правда, было дело. Когда Артем был совсем маленький, я его по попе слегка стукнул ладонью сгоряча. Он что-то опрокинул там, залил... А вот до сих пор ладонь у меня горит, не могу себе этого простить. Он тогда расплакался…
«ОЩУЩАЮ СЕБЯ НА 20 С НЕБОЛЬШИМ ЛЕТ»
- Вы уже много лет в российском шоу-бизнесе, где, по мнению многих, талант – дело третьестепенное. По-вашему, в чем залог вашей популярности?
- Лично мне всегда в жизни сопутствовала удача. Я никогда ничего специально не планировал. Но каким-то неведомым образом оказывался в нужном месте в нужное время. Со мной происходили такие невероятные события. И словно бы сами собой. Я уверен, что ни у кого из успешных людей нет однозначного ответа на вопрос, в чем же залог. Наша жизнь – она такая необычная. Надо просто жить, стремиться, достигать, пахать…
- У вас необычайно напряженный гастрольный график. Да и специфика гастролей непростая. Что лучше всего помогает восстанавливаться?
- Пока не закрыли аэропорт Мячково, я, бывало, ехал туда, брал самолет и поднимался в небо. Помогало – не то слово! А теперь все чаще остаюсь дома. Мой любимый вид отдыха - спокойно полежать в тишине на любимом диване. В такие моменты я не читаю, не смотрю телевизор, даже телефон отключаю. Отпуск я стараюсь проводить с семьей. Стараемся побольше путешествовать и бывать в экзотических местах.
- Вы выглядите моложе своих лет. Как удается?
- Наверное, только с виду. Как и все люди, старею. Единственное, что остается неизменным и юным, – это душа. И я иной раз вытворяю совершенно не присущие взрослому человеку вещи. Могу, скажем, ни с того ни с сего прыгнуть с парашютом или сигануть с крыши какого-нибудь дома. Видимо, это помогает оставаться молодым изнутри.
Могу признаться, что чувствую себя на 20 с небольшим лет, с единственной разницей – иногда спина начинает побаливать. Иногда ловлю себя на мысли, что гастролировать становится все тяжелее: перелеты, недосыпы. Скажу вам честно, я концертную деятельность мог бы бросить уже давно. Но петь – это то, что я больше всего люблю. Я без сцены себя не представляю.