В деревне Миллдеред было ровным счетом нечего делать. Поговаривали, что лет этак четыреста пятьдесят тому назад, ее покровительница, святая Милдред, спустилась с холмов, по которым странствовала, увидела чудную долину на берегу извилистой реки и постановила так, что быть в этом нежном и прекрасном краю поселению, народ которого будет сильным, спокойным и добродушными. Милдред оставила отпечаток своей ступни в иле у края реки, и с тех пор появившаяся деревня в действительности процветала.
В Миллдереде была своя часовня, в которой, по преданию, хранились мощи святой, а на главной площади, как раз рядом со зданием совета старост, была высечена в каменной плите изящная ступня, как память о полученном благословении. Вообще, с этой ступней тут носились даже слишком сильно. Ее маленькие копии, отлитые из меди или бронзы, имели на шее все, начиная с младенческого возраста. А кто-то даже поговаривал, что отпечаток в камне – подлинный. Но, так как каменная стопа была в три фута длиной, то для этого святая Милдред должна была бы иметь просто таки исполинский рост.
Аника повертела в руках свой собственный символ ступни. Он висел на длинном черном шнурке и был достаточно большим. Она бы давно уже сняла его, но с матерью точно случится истерика, если эта деталь всплывет. Мать Аники была крайне убежденной прихожанкой часовни и, будь ее воля, то она бы, похоже, никого из семьи не выпускала из Миллдереда дальше, чем на пару километров. Что, к счастью для самой Аники и всех остальных, было невозможно. Население деревни жило за счет пушного и рыбного промысла. И ее брату приходилось регулярно ходить на охоту, а ее отцу – ездить в ближайший город – Кейптаун, чтобы продавать там плохо выделанные шкуры и мясо. Дела у семьи вообще шли не очень. И среди свежеокрашенных и чистых домов соседей, их дом казался просто таки посеревшей хижиной. Ее ставни уже давно никто не белил, нижняя ступень крыльца провалилась, а крыша была построена так неудобно, что в дождливую погоду потоки воды стекали по стенам внутрь.
Сама Аника и ее старшая сестра Лизбет уже неделю пытались продать на местном рынке образцы своей вышивки, которую делали там же по ходу. Но, то ли вышивка была все же не очень, то ли население деревни не хотело принимать прекрасное, но торговля явно не шла. Они продали всего две наволочки (местной аптекарше, которая собиралась набивать их травами) и четыре носовых платка (все разным людям, причем один из них через два дня вернул его назад, сказав, что у него рука не поднимается такое пачкать). Еще из занимательных событий стоило отметить, что на них успела накричать жена пекаря, и Лизбет клюнула курица. Как уже было сказано, деревня Миллдеред была местом скучным, и делать там было особенно нечего.
Поэтому Аника, вернувшись в дом после очередного неудачного жаркого торгового дня, полного рыночного шума, слетавшихся на поспевшие ягоды ос, исколотых иголкой пальцев и непроданных носовых платков, скатертей и наволочек, была приятно удивлена поступившему предложению. Ее отец как раз вернулся из города с неплохой выручкой. Лизбет на радостях побежала за свежим квасом. А отец, привычно сев в просторных штанах на лавку, подмигнул Анике и сказал, что ездил он, вопреки обыкновению, не в Кейптаун, а в находившийся несколько дальше город Тинет. Тинет был больше Кейптауна и, как поговаривали, в нем карманное воровство и всякие странные магические происшествия считались чуть ли не узаконенным искусством. Там жил их дядя. Он-то и рассказал, что недавно построенная рядом с городом гостиница расширилась. И теперь туда требуется новая прислуга. Отец выразился так, что, если она или Лизбет успеет собраться за неделю, их туда отвезут. Аника собралась за ночь, запихав вещи в большую желтую корзинку.
На следующее утро она простилась с матерью, которая была сильно против поездки и вручила ей на всякий случай в дорогу мешочек с освященной землей, с Лизбет (та никуда ехать, естественно, не собиралась, так как имела в Миллдереде жениха и вечно боялась, что он уйдет куда-нибудь не туда) и села в повозку соседа, с которым отец уже успел договориться.
Дорога была долгой и неровной, но августовская жара чуть спала, и ей на смену пришел ободряющий ветерок. Аника выбросила материнский мешочек, так как посчитала, что возить с собой землю - это минимум непрактично. Но вот символ ступни не сняла, хотя и всегда считала его неудобным. Каким-то непостижимым образом эта бронзовая фигурка связывала ее с домом. Часам к двум дня, они въехали в кованые ворота Тинета. Аника тепло попрощалась с соседом, тот залихватски снял перед ней соломенную шляпу и развернул лошадь в сторону рынка, а она отправилась на поиски дяди, который должен был отвести ее, куда следует, и представить хозяину гостиницы.
Гостиница оказалась просто огромной. Она носила гордое название «Пескарь на воде». Что было достаточно точно, так как деревянное двухэтажное здание, со всеми его флигелями и башенками, находилось на острове. Речной остров рядом с Тинетом имел то же название, что и город, и был местом живописным, полным изумрудных кустарников, обрамлявших раскидистые, старые деревья.
Дядя Аники, высокий человек с острой бородкой и небольшим прищуром, был в хороших отношениях с хозяином. Тот вышел им навстречу, когда они высадились с лодки, и, сияя благодушием, на которое способны только веселые толстяки, пригласил осмотреть новые пристройки и выпить квасу. На должность горничной Аника была принята незамедлительно, что говорило о пользе личных связей.
Затем Аника свалила свою корзинку на кровать в общей спальне, в которой было еще штук десять разных девушек, варьирующихся по должностям от помощниц повара до таких же горничных. Среди них около половины тоже были новенькими, набранными в честь расширения и открытия новой части здания. Их представили управляющему всем скопом, отведя в его кабинет.
Кабинет был широким и просторным. Весь уставленный цветами и залитый солнечным светом, он составлял с его обладателем лютый контраст. Аника, полагавшая, что управляющий будет похож на добродушного хозяина гостиницы, была сильно поражена. Управляющий был страшен.
Его желтоватого цвета лицо, на котором пятнами проступали тени, было обрамлено коротко стриженной черной щетиной. Глаза были темные, с прищуром, а губы странно синеватые. Аника никогда раньше не видела синеватых губ!
Управляющий проинструктировал их, сначала вместе, потом конкретно каждую относительно обязанностей. Во время объяснения плана дома, он поднял на нее глаза. И Анику словно отбросило назад. У нее сжалось горло и странно защипало в носу. В тот момент она не могла себе ничего объяснить, но чувствовала, что этот человек способен изменить ее жизнь, повлиять так, как не мог до этого никто другой. Секунда, и наваждение сгинуло. Вошла старшая горничная, седая старуха, и их передали на ее поруки.
Впоследствии, Аника спрашивала других девушек относительно их эмоций при встрече с этим человеком, но без результата. Все сходились только на том, что у управляющего очень сильный взгляд. Соседка Аники по кровати, Полинн, даже считала, что это хорошо, и что такой прищур прямо-таки положен тому, кто хочет держать в порядке такое большое заведение. Аника склонна была не соглашаться. Взгляд произвел на нее слишком большое впечатление.
И все же она постепенно об этом забыла, так как с того дня началась ее новая жизнь. В ее обязанности входило мытье комнат и коридора в пятом и шестом флигеле, чем она занималась с Полинн на пару, и помощь в уборке со столов в обеденной комнате. А также все прочие поручения, которые придумывала им старшая горничная и постояльцы. К тому же быт в спальне на десять человек оказался не таким радостным, каким представлялся. Одна соседка подхватила простуду, и теперь по комнате разносилось непрерывное чихание, другая не могла уснуть без чтения псалмов. А читала она их вслух и замогильным тоном. Должно быть, именно поэтому, когда последняя заболела каким-то подозрительным недугом и уехала, никого это особенно не расстроило. И не взволновало. Никого, кроме Полинн.
- Послушай, Ани, – говорила она ей, когда они вместе застилали постельное белье в одной из комнат, – это все очень нехорошо.
- Что нехорошо? Что мы теперь можем спать без получасового приобщения к религии? – весело спросила Аника.
- То, что это странная болезнь, – Полинн хмурилась и не разделяла ее веселого тона, – озноб, необъяснимая слабость на пустом месте. Да еще так долго не проходит.
- Ничего странного. Просто простуда или отравилась чем-нибудь. Беспокоиться не о чем.
Беспокоиться все начали, когда те же симптомы появились и у другой девушки. Это произошло спустя два месяца. Приглашенные врачи в количестве двух штук, оба разводили руками. Разволновался даже хозяин гостиницы, лично заходивший проведать больную. В конце концов, все лечебные порошки и отвары ни к чему не привели, и девушку пришлось также отправить домой. Там ей, насколько было известно, стало легче. Что породило среди работников гигантское количество слухов. И скоро одна из помощниц повара, а также двое лакеев, собрали чемоданы, сказав, что это «нехорошее место» и что они «в таких условиях жить не намерены». Полинн тоже засобиралась. Аника ее отговаривала.
- Всего лишь массовая истерика, – говорила она, – пара человек заболела, все в порядке. И охота тебе терять такое место? Быстро же замену найдут, потом не вернешься.
Сама Аника недавно получила из дома письмо. Сестра выражалась так, что их брат наконец-то научился охотиться, а отец – торговать, и теперь у них пошел значительный денежный приток. Они уже отремонтировали в доме крыльцо и собираются менять растрескавшуюся дверь на новую. Более того, их вышивка начала вдруг разом очень хорошо продаваться, а блудный жених Лизбет наконец-то решился, и они назначили свадьбу на весну. И даже мать стала меньше времени проводить в часовне. Естественно, после таких удачных новостей, Аника, гордая тем, что также нашла хорошее место, близко не собиралась никуда уезжать. Тем более что в гостинице прилично платили. И ей удалось уговорить подругу. Но только на время.
До тех пор, пока Полинн не вбежала вечером в их спальню с круглыми от ужаса глазами и не рухнула ничком на кровать. Все столпились вокруг нее. Побежали за врачом, которым удачно оказался один из постояльцев. Бледную девушку, с яркими синяками под глазами, которых не было полчаса назад, когда она уходила, раздели и накрыли одеялом. Она сказала Анике, встревожено нагибавшейся над ней, только три повторяемых раз за разом слова: «жуткие губы», «эти жуткие губы». Скоро за Полинн приехала родня, чтобы под локти увезти ее с острова в том же полусмешавшемся состоянии.
Так Аника осталась в пятом и шестом флигеле одна. Замену Полинн пока не нашли, и она временно выполняла двойную работу, уговорившись со старшей горничной на повышенный оклад. Та передала ее просьбу управляющему. Поэтому Аника нисколько не удивилась, увидев, что он входит в шестой флигель и поднимается по лестнице к ней.
«Хочет детали, он хочет обсудить со мной детали», - сказала она самой себе. Но у нее уже прихватило дыхание. Был день, большинство постояльцев либо катались на лодках, либо проводили время в городе или на прекрасных лужайках острова. Флигель был почти что пуст.
Управляющий приблизился. Он легко преодолел последнюю ступеньку лестницы и поздоровался с ней. Солнечный свет лился в окно коридора, причудливо освещая его тонкие синие губы. «Синие губы»! Аника отшатнулась и онемела. Она не могла бы закричать или убежать в другую часть здания, даже если бы хотела. Управляющий улыбнулся. Его лицо, совершенно желтое, приблизилось к ней.
«Вот и пришел мой черед. Как же можно было не догадаться?» Синие губы поцеловали ее шею, длинные руки сжали за плечи. Аника ждала, что на нее нахлынет ужас, что она ослабеет, как Полинн и другие девушки. Но ничего такого не случилось, она просто стояла, по-прежнему будто скованная. Управляющий поднял глаза, и ее снова странно потянуло к нему.
- Ты такая же. Такая же, как я. Послушай…
-Что? – губы у Аники еле шевелились.
-Ты. Третья сестра. – кислое дыхание управляющего мешалось с ее. Его голос, скрипучий и неестественно высокий, прерывался на вдохах.
Аника непременно бы хотела спросить, что это значит. Если бы сама уже, с каким-то студеным, обреченным пониманием, не знала ответа. В их краях редко рождались темные маги. Способности могли проявиться и случайно, в обычной семье. Но чаще передавались через два поколения третьему ребенку. Если ребенок погибал или сам не имел нужного количества детей, линия обрывалась.
- Все эти люди - пустышки, годящиеся только для энергии, не поймут тебя, – длинные, холодные пальцы потянулись к шнурку, на котором висел символ святой Милдред и начали распутывать узел, – ты больше не будешь приносить несчастья, я научу, покажу тебе все.
- Я не приношу несчастья, - прошептала Аника, вспоминая резко наладившийся быт семьи, как раз после своего отъезда. Теперь было ясно все: и нежелание матери отпускать в город, и то, что запрет на выезд из Миллдереда касался, по сути, только нее, а не всей семьи, как виделось ранее.
- Конечно, – согласился управляющий. Тугой шнурок поддался, и фигурка ступни, перелетев через перила, ударилась о каменный пол первого этажа. – От этого давно пора было избавиться.
Соприкосновение бронзы с камнем, раздавшийся в тишине флигеля едва слышный звон, вывели ее из вынужденного оцепенения. В этот момент она закричала.
На крик сбежались слуги и редкие оставшиеся в комнатах постояльцы. Даже хозяин гостиницы пришел через какую-то минуту. Ему, по всей видимости, хватило взгляда, чтобы все понять. Он только сказал:
- Ганс. Как же можно? Ой, ой. Неужели все так вышло?
Управляющий, оказавшийся темным магом, не ответил ему. Он вообще не шевелился. Даже, когда его спиной вперед стаскивали по лестнице, и башмаки на вытянутых ногах гулко бахали о каждую ступеньку, он молчал. И только смотрел на Анику. Что было в этом желтом лице и темных, почти черных глазах? Злость? Ум? Обида и осуждение? Аника не хотела думать. Скоро все было кончено, она спустилась с лестницы, подобрала святой символ с пола и завязала шнурок обратно.
Маленькая ступня привычно холодила кожу. У нее не было четкого ответа, даже для самой себя, почему она не согласилась. Просто знание того, что она будет жить рядом с людьми, но все же бесконечно далеко от них, что больше не будет причастна, а все окружающие превратятся отныне в глупые сгустки энергии, какими были те девушки для управляющего, никогда не ушло бы прочь. Оно бы было всегда, где-то на задворках головы и, в конце концов, разъело бы ее как ржа, как кислота.
Аника вздохнула. Она, конечно, не стремилась, как Лизбет, замуж в самой ближайшей перспективе. Да и в далекой тоже. И все же ей нравилось бывать в оживленных местах. Конкретно из этой Пескарячьей гостиницы, конечно, придется уволиться через пару лет, когда ее магия впитается в стены и начнет слишком сильно действовать. Но это были сущие пустяки.
Автор: Ольга Часовских
Источник: https://litclubbs.ru/writers/7955-kak-rzha-kak-kislota.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: