«СЭ» рассказывает шокирующую историю известной американской баскетболистки Брианны Стюарт.
Одна из лучших молодых баскетболисток мира 2016 года, чемпионка планеты и Олимпиады в Рио, лучший новичок женской НБА-2016 Брианна Стюарт в своей колонке на The Players Tribune в 2017 году вспоминала, как в детстве подвергалась насилию со стороны преступника. «СЭ» предлагает вам перевод этой шокирующей истории.
Я помню его запах.
Сигареты и грязь. И еще что-то металлическое.
Он был рабочим на стройке и курильщиком. Такие запахи непросто смыть.
У нас была очень дружная семья. Я привыкла ночевать в гостях то у одних, то у других родственников. Он жил в одном из домов, где я спала чаще других. Там был большой диван в жилой комнате и кресло на двоих – чуть поменьше, у окна с видом на лужайку перед домом. Я ложилась поздно, часто смотрела телевизор на диване, когда все уже уходили по комнатам. И там же и засыпала – в доме не было спален для гостей. Тогда я была застенчивой девятилетней девочкой – высокой, даже долговязой, и с головой, которая казалась непропорционально большой. Так что в кресле я не помещалась.
Лежала под большим одеялом и щелкала каналами – сна ни в одном глазу.
Я не всегда была в комнате одна. Порой кто-то еще занимал кресло на ночь. Но когда это происходило, в доме всегда не спала только я.
Я слышала, как он спускается по лестнице.
Он садился рядом со мной, притворяясь, что смотрит ТВ. А иногда он и вовсе не поднимался в свою комнату, а ждал на диване, пора все разойдутся спать.
А я знала, что будет дальше.
Не знаю, как подобрать слова к этой части истории. Я немногим об этом рассказывала. Я не самый ранимый человек, но не слишком много распространяюсь о своих чувствах. Так что сейчас чувствую себя не в своей тарелке.
Итак, я несколько лет была жертвой преступника.
Было тихо, лишь в темноте мерцал экран телевизора. «Все окей», – говорил он. И начинал меня трогать, и заставлял меня трогать его.
Иногда я пыталась убрать руку, но мне не хватало сил. Я же была ребенком.
И с нами всегда был этот запах – сигареты и грязь.
Я не издавала никаких звуков. Никто больше не знал, что происходит.
Вы попадали в кошмары, когда пытаешься сбежать, а тело тебя не слушается? Это была я: парализованная и немая от страха.
Иногда я думаю – что бы случилось, если бы я закричала? Что угодно.
Его имя.
«Прекрати!»
Или кто-нибудь случайно проснулся и спустился вниз.
И ведь это не всегда происходило ночью. Иногда – когда я приходила днем из школы, прямо при свете дня.
Он всегда находил способ оказаться рядом со мной в людных местах. Почти неуловимые вещи – сесть за стол рядом со мной или, когда никто не видит, попытаться схватить меня за задницу. То, что замечу только я.
Но ночами...
Я ждала, пока скрипнут ступеньки. Или он останется рядом со мной на диване и будет ждать в свете телеэкрана.
Я не могла спать. Всегда была настороже.
К тому моменту я всего два года как играла в баскетбол – местные любительские лиги. Родители отдали меня в спорт просто чтобы чем-то занять. Я была ребенком без дела и с уймой свободного времени. Не подумайте, никто никого не заставлял. Я хотела играть. Баскетбол стал для меня чем-то вроде убежища. Но нигде я не чувствовала себя полностью в безопасности.
Я знала, что произойдет, когда снова отправлялась в тот дом. Но как сказать родителям, что ты не хочешь в гости – никогда не объясняя, почему? Мне казалось, что я никому не могу об этом рассказать.
Когда ничего не происходила, я думала: «Слава богу».
Но даже в своей собственной постели, я нервничала. Эти чувства преследовали меня.
Я была такой юной. Но даже в том возрасте понимала, что происходит что-то неправильное. Я ощущала это. Но это смущало еще больше.
Помню, как примерно в пятом классе я втрескалась в мальчика из нашей школы. Это было в том возрасте, когда начинаются юношеские влюбленности. Но каждый раз, когда я думала о предмете своей подростковой страсти, мои мысли сползали к тому, другому парню. Я не могла отделить одно от другого. Все, чего я хотела – думать о своем мальчике. Все, что я могла – думать о том человеке и о том, что он со мной сделал.
На протяжении двух лет – столько продолжались мои унижения – я не могла спокойно спать ночами.
Одну я помню особенно живо.
Мне 11, и я в своей кровати. Родители только что построили новый дом, и мы переехали. Я проснулась около трех ночи. Потому что привыкла не спать в такое время.
И я пошла в спальню к родителям.
«Мама? Мама, мне нужно тебе кое-что рассказать».
Она села и просто посмотрела мне в лицо. Я взяла ее за руку и отвела к себе в комнату. Легла на кровать, а она села на краешек постели.
Я показала на свои интимные места и сказала: «Мама, он трогал меня там».
После этого я с головой залезла под одеяло. Мне снова было страшно.
Она разбудила отца.
Вот с этого места мне сложно припоминать детали. Есть части того дня, которые выпали из головы. Слышала, что это часто бывает при травмах – твой мозг заменяет болезненные воспоминания пустыми местами. Как Ctrl-Alt-Delete для того, что причиняет слишком много боли.
У меня в памяти столько черных дыр. Они засасывают воспоминания, и те больше не возвращаются. Части меня просто парят где-то в эфире – украденные меня. Забытые.
Помню, как родители позвонили в полицию, и вся семья собралась у нас дома еще до восхода солнца.
Затем – пустое место.
Знаю, что я поехала в участок и дала показания. Но ничего из этого не помню.
Последнее, что осталось в голове от того дня – я в доме своей бабушки. Мы не вернулись домой из полиции. Все собрались у бабушки, она была стержнем нашей семьи. Всегда готовила вкусности и принимала гостей. Но той ночью, конечно, никаких вкусностей не было.
Мы заказали пиццу. Пока мы ее ели, приехали копы и сказали, что его арестовали. Отец позже рассказывал, что тот парень во всем признался.
Что я почувствовала – не помню. Снова пробел.
Тем вечером у меня была баскетбольная тренировка. Я пошла к папе и заявила, что хочу на нее пойти. Он поверить не мог. После всего, через что прошла его дочь, единственное, чего ей хотелось – пойти поиграть в баскетбол.
В каком-то смысле, я все еще та 11-летняя девочка, которая хотела поехать тренироваться. Я никогда не проходила никакую терапию. Не хотела об этом ни с кем говорить. Не хотела воскрешать все это в памяти. Просто хотела оставить эти вещи так далеко за спиной, насколько это возможно. Но все это работало лишь отчасти.
Я плакала. Больше всего – после того как расскажу кому-нибудь, кто важен для меня. Говорить о том, через что я прошла, объяснять – меня это раздражало. Я была вынуждена переживать все заново. Тогда до меня доходило, что все случившееся – реальность. Не ужасный кошмар. Не что-то из прошлой жизни.
Да, я зла – он воспользовался тем, что я была ребенком. Мне никогда не вернуть то, что было прежде. И не стереть те воспоминания. Порой я хочу, чтобы черных дыр в голове стало больше.
И хотя теперь я играю перед многотысячной аудиторией и постоянно общаюсь с журналистами, каждый день происходит то, что никто больше не видит. Часто – когда я думаю о случившемся. Я могу быть в кругу друзей, или с партнерами по команде, или в толпе незнакомых мне людей. Живу обычной жизнью, и вдруг меня бьет воспоминаниями, словно молнией.
Часто задаюсь вопросом – послужило ли то, через что я прошла, неким катализатором для того, чтобы добиться нынешних успехов. Даже после того, как его арестовали, и закончился судебный процесс, я до сих пор не знаю, как правильно назвать то, что он со мной сделал. Мне неудобно это произносить.
Никогда его не прощу.
Но я не стыжусь.
Каждый раз, когда я рассказываю свою историю, мне становится немного легче. Хотела бы я, чтобы все было так же просто, как рассказать – словно историю из жизни. Отчасти это действительно несложно, ведь это и есть история из жизни. Но я не знаю, почему она произошла. Почему вообще такое случается. Почему сексуальное насилие по-прежнему здесь.
Знаю, что сейчас я поступаю совершенно нехарактерно для себя. По правде, это один из самых трудных поступков, которые я когда-либо совершала или еще совершу. Но недавно прочитав рассказов Маккайлы Марони – одну из самых сильных историй, вдохновленных кампанией #metoo, я почувствовала себя... менее одинокой.
Наверное, в этом и смысл. У нас разный опыт. Мы по-разному преодолеваем последствия. Но важно об этом рассказывать.
И еще я вспомнила, что мне не раз повторял отец: «Это не постыдный маленький секрет. Когда ты привыкнешь жить с этим, и тебе будет комфортно открываться людям, ты можешь спасти чью-то жизнь».
Поэтому я и пишу эти строки. Они важнее меня.
Я все еще точно не знаю, что будет, когда я расскажу свою историю. Делясь ей, я знаю – как бы некомфортно мне обычно ни было рассказывать, но после публичного признания на меня ляжет определенная ответственность. Поэтому я начну с такого призыва: если вы подверглись домогательствам – расскажите об этом. Если вам не поверят – расскажите другому человеку. Родителям, члену семьи, учителю, тренеру, родителям друзей. И вам помогут.
Одна из причин, по которым я так долго не выносила эту историю на публику – даже в ближний для меня круг, потому что я не хочу, чтобы обо мне судили по ней. Как не хочу, чтобы обо мне судили только по тому, насколько я хорошая баскетболистка. Обе этих стороны – часть меня, они сделали меня такой, какая я есть. Мы все сложнее, чем кажемся.
И теперь я наконец могу спать.