Сие морально-воспитательное повествование хотелось бы начать с предыстории. Вернее, и так будет правильно, читателя даже в обязательном порядке надо посвятить в ряд аспектов моего жизненного пути.
Родился я в славном городе Челябинске во времена социалистического реализма. Да-да, именно в том городе стали и металла, в котором живут суровые уральские мужики.
Родился я в ноябре, аккурат после переезда моих родителей весной этого же года из хлебного города Ташкента. Как нетрудно посчитать, зачат я был в очень теплом среднеазиатском климате. Поэтому на генетическом уровне просто таки ненавижу зиму и мороз. При этом слякотная, дождливая типа зима для меня как для кота валериана. И этому тоже есть логическое объяснение. До Ташкента мои родители проживали в пригороде Ленинграда, в Петергофе. Матушка - коренная ленинградка, отец из «пскопских», кто не знает, так в обиходе называют жителей псковской области. Корнями они из одной деревни, которая до войны насчитывала около 500 дворов. Сей населенный пункт величали Модолицы.
Кстати, деревня существует до сих пор. Так вот, выходцами они были из разных социальных слоев. Отец из бедной семьи. Прадед мой, поляк по национальности, был железнодорожником, получал скудно, отсюда и бедность. Кем был дед, осталось мне не известным, вроде в колхозной управе кем то подвязался. Родня же по линии матушки, как говорится, отличалась умом и сообразительностью. Жили богато. Имели крепкое хозяйство. В доме моей бабушки, по ее рассказам, в подвале всегда были огромные запасы вызревающего окорока, что даже по нынешним временам очень недурственно.
А вот батя мой в детстве, простите, даже трусов не имел, так и бегал по деревне без штанов. Однако раскулачивание, продразверстка и прочие прелести новой советской власти уравняли всех. Все стали простыми советскими гражданами, деревенские до того упростились даже паспортов не имели. У матушки об окороках в подвале остались только рассказы ее матери, а самым вкусным ленинградским послевоенным деликатесом стало селедочное масло. В свою очередь, мать отца, моя вторая бабушка удачно пристроилась работать в деревенском магазине, в хозяйстве завелись куры, гуси и даже корова, что говорило о хорошем достатке, и это не смотря на потерю кормильца. Дед мой пропал без вести на полях сражений еще в июне сорок первого года, оставив без содержания жену и двоих детей, пособие то по без вести пропавшим не платили, только по погибшим.
Отец упорно набирался знаний, отучился и стал инженером, матушка же образования, кроме школьного, никакого не получила, выскочила в семнадцать лет замуж, родила нас троих, потом всю жизнь работала то на стройке маляром, то в роддоме санитаркой, то на заводе бракером.
Таким вот образом разные социальные слои переплелись, социальный статус кардинально поменялся, бесштанные голодные ребята стали руководителями, производители окорока чернорабочими, родовые корни смешались, наследственные гены ударились в такие танцы с бубнами, что получилось вот такая веселенькая смесь разных национальностей и темпераментов. Это я про нас троих, родных, единоутробных братьев.
Первые два из нас, чистокровные славяне, белобрысые, голубоглазые, третий, то есть я, почему то темненький, кареглазый. Все потому, что дед наш, пропавший без вести на войне, был белый как лунь, блондин на современном языке, родители его были поляками. Жена его, мать отца, была из рода Агафоновых, конопатая была напрочь. Дед по линии матери был черный как смоль, носил фамилию Питель и родом был из города Винницы, что на западенщине. В свою очередь, жена его, мать моей матушки, была из рода Скородумовых. Соответственно матушка в юности была черна бровями и волосами, сказали папашины западенские гены. Далее генеалогическое древо никто не изучал. Старший брат, покойничек, пусть земля ему будет пухом, где то вычитал, что наша фамилия происходит из древних времен, от самого Ивана Грозного, у которого был лекарь по фамилии Аникеев и царь самодержавный за особые заслуги присобачил ему к фамилии приставку «ич», якобы облагородив ее. Второй же брат, да пусть не иссякнет его здоровье, утверждает, что мы чистокровные шляхтичи, вера де наша католическая, а костел для нас это самое то.
Обе версии - хрень полная! Я склоняюсь к третьей версии, которую озвучила незадолго до своей смерти наша бабушка, которая всю жизнь проработала на Кировском заводе в Ленинграде и была страшной матершинницей. Так вот, при очередном заявлении, что мы натуральные поляки и ксендз нам кент, бабулька прямо заявила, цитирую: «Никакие вы не поляки, вы б....ь хохлы!».
Вот как то так!
Ну, что же, экскурс в историю завершен, теперь читателю, надеюсь, понятно, зачем надо было погрузиться в родословную, потому, что далее рассказ пойдет в соответствии с названием сего опуса.
И так! Как вы поняли намешено во мне кровей да чертовой матери, какая главенствует не понятно. Все это продолжается с самого детства, гены, что поделать.
Вот сколько себя помню, во мне всегда боролись два чувства, христианское всепрощение и пожертвование всем и вся, с одной стороны, с другой стороны, во мне никогда не дремал господин Плюшкин из бессмертного произведения Гоголя, а также иные представители веселой нации с пейсами или в шароварах с чубом во весь лоб.
Понимаете, вот никакому анализу не поддается мое поведение, допустим, когда отец приехал из поездки в Германию. Германской Демократической Республики, если быть точнее. Была такая страна. Дело было в семидесятых года, поэтому в Союзе, в Советском Союзе, тоже была такая страна, еще даже не думали производить жевательную резинку. Ее не было, от слова совсем. Так вот, отец привез ее нам очень много, целые блоки по дому валялись.
Мы с братьями естественным образом начали таскать ее на улицу и угощать дворовых друзей и подруг. Но я единственный из трех догадался ее продавать, причем продавал то я ее не целую, а жеванную. Представляете? Удовольствие попробовать на вкус зарубежный настоящий бабл-гам стоило 10 копеек. Вот как, а? Но надо отдать должное, девочек я угощал бесплатно, тот еще бабник рос.
Далее, отец очень часто ездил в командировки, объездил всю Сибирь и Дальний Восток. Привозил много красной рыбы и в больших количествах. Матушка, когда меня собирала в школу, всегда делала бутерброды с маслом и красной рыбой. Ну и что бы вы думали я с ними делал? Правильно, продавал одноклассникам или одноклассницам. Пацанам за деньги, девчонкам за поцелуй в щечку.
Теперь подойдем к вопросу с другой стороны. Как - то раз, летом, меня не отправили с братьями в деревню, а оставили дома, в Красноярске. От нечего делать я нашел место, где хранился родительский семейный бюджет и начал оттуда подворовывать деньги, сначала три рубля, никто не заметил. Потом пять рублей, затем десять и на финише я украл двадцать пять рублей.
Приличные деньги по тем временам, очень приличные. Так на эти деньжищи, пока меня не поймали, гулял весь двор, я кормил дворовую ватагу пирожными, мороженным, тортами, конфетами, немереным количеством лимонада, потратил все до копейки. Нещадно был бит матушкой, но зато проявил всю широту русской христианской души.
Противоречивый мальчик рос, очень противоречивый.
Дальше - больше. Я вырос, но характер, и отношение к деньгам не изменились ни на йоту.
Я одновременно при гулянке мог потратить все до копейки, и также я мог отказать товарищу в небольшом займе. Мы с другом, когда у нас заканчивалась водка, могли пойти черти куда, потому, что в том магазине водка на пару десятков рублей дешевле. Я также могу жене подарить подарок стоимостью несколько десятков тысяч рублей, и тот же я могу зажмотить тысченку рублей ей на маникюр. Я на свадебном банкете могу заявить, что кушать можно все, но стоит это дорого, поэтому есть надо поменьше, а после этого же банкета на подаренные гостями деньги требовать продолжения банкета и тащить всех в сауну, попутно заявляя, что я за всех плачу.
В общем, когда я трезвый – это сублимированная субстанция Плюшкина, кого то там из Тель-Авива и теперь уже не братьев из вiльны краiны, с постоянным желанием что-нибудь кому-нибудь продать, желательно подороже, ну, в чистом виде скородумовский отпрыск зажиточных крестьян. Когда на веселе – я в чистом виде представитель агафоновской породы с безмерным размахом русской души примерно как размах крыльев Боинга - 747.
Хотя надо признаться как на духу – мой брат, он же по штатному расписанию нашей семейки средний брат, Плюшкин как есть.
Я по сравнению с ним агнец божий. Но про него будет отдельный сказ, как на духу.
Продолжение следует...
Мораль – жадность это порок, а вот скупость это умение. Не платить!
Дорогие читатели пишите в комментариях свои отзывы, очень интересно знать ваше мнение. Подписывайтесь и до новых встреч на канале.
Ссылка тут: https://dzen.ru/id/64f67ded57f4d46624768de0