В традиционной системе питания башкир в значительной степени сохранились следы половозрастного деления башкирского общества, определявшего общественную роль человека в зависимости от возрастной ступени и половой принадлежности. Вступление человека на определённые этапы жизненного пути сопровождалось различными празднествами с угощением. Вероятно, они некогда отмечали переход членов первобытного коллектива из одной возрастной группы в другую, а позднее в пережиточной форме бытовали в классово-развитом обществе.
К разряду этих трапез относятся: бәпәй сәйе — трапезы, посвящённые рождению ребёнка, бәпәй туйы — трапезы во имя жизни ребёнка, кендек сәйе — торжество в честь первого представления ребёнка обществу, бишек туйы — по случаю укладывания ребёнка в колыбель, тәпәй сәйе — трапеза в честь первого шага ребёнка, исем туйы — «праздник имени», ҡырҡынан сығарыу — «выведение из сорокадневья», баланы атҡа мендереү — по поводу первого сажания мальчика на лошадь, сөннәт туй — торжество по поводу мусульманского обряда обрезания. В число этих трапез может быть включена и свадебная трапеза башкир, вернее, комплекс трапез, входящих в свадебный церемониал.
Пережитки половозрастной дифференциации традиционного общества башкир проявлялись в существовании специфических женских и мужских трапез, разделении общих трапез на мужскую и женскую части, организации трапез людей одного возрастного круга, строгая регламентация состава трапез по возрастному признаку (исключение детей и подростков из числа участников некоторых ритуально-престижных трапез).
Первой в цикле трапез, посвящённых основным этапам жизненного цикла человека, следует назвать бәпәй сәйе (чай в честь ребёнка). После окончания родов, а если в тот же день топили баню, то после бани, все присутствующие при родах садились пить чай в честь ребёнка — бәпәй сәйе, как бы отмечая этим появление нового человека. Здесь же, за чаем, повитухе за её труды давали платье или платок. Во время трапезы женщины произносят слова благопожеланий: «Бәхетле булһын» — «Пусть будет счастливым», «Бәпәйегеҙ ҡотло булһын, ата-инәһенә терәк булһын» — «Поздравляем вас с ребёнком, пусть он будет опорой отцу-матери» и т.п.
Следующим по времени угощением, связанным с обрядами послеродового цикла, является бәпәй туйы (праздник в честь ребёнка). К этой трапезе готовили обильное угощение и приглашали гостей, говоря: «Ул (ҡыҙ) туйлайбыҙ» — «Отмечаем рождение сына (дочери)». Во имя жизни ребёнка приносили в жертву животное — ҡорбан (лошадь, овцу, козу). Жертвенное животное не должно было иметь никаких изъянов. Отец младенца обычно заявлял: “Ошо балам торһа, бәрән йәки кәзә салам» — «Если этот мой ребёнок будет жить, принесу в жертву барана или козу». Если кто-то из гостей не мог прийти на трапезу, то мясо относили ему домой. Сам хозяин ел мясо только после того, как раздаст хәйер — долю всем присутствующим. Шкуру отдавали мулле, кости закапывали в землю (Бурзянский, Абзелиловский, Зилаирский районы).
Когда молодая мать окрепнет, чаще всего на третий, седьмой день после рождения ребёнка, устраивали торжество в честь первого представления ребёнка обществу. Называлось оно по-разному: кендек сәйе — “чай в честь пуповины”, еп сәйе — “чай ниток”, бәпәй ашы — “чай (кушанье) в честь младенца” и т.д. Приглашались только женщины, чаще пожилые, человек 10-12. Гости приносили угощения: масло, сметану, различные сладости и печености. После трапезы им раздавали мотки ниток — бәпәй ебе, нитки младенца, обязательно белого цвета, заранее приготовленные роженицей. Нитки обматывали 10, 33 или 40 раз вокруг колена и стопы; полученные мотки раздавали присутствующим как символ долголетия ребёнка.
Раньше в случае рождения первенца устраивали большое празднество. Во всех этих случаях закалывали овцу или крупную скотину, приготовляли бишбармак, пили кумыс, устраивали борьбу, скачки. В празднестве принимали участие обыкновенно лишь односельчане того лица, которое устроило пир.
В прошлом у башкир существовал специальный праздник по случаю укладывания ребёнка в колыбель — бишек туйы. Обычно ребёнка клали в колыбель сразу после рождения, а торжество устраивали позже, на 3, 7, или 40-й день после рождения ребёнка. На бишек туйы приглашались только женщины и дети. Женщины несли с собой гостинцы. Повитуха укладывала ребёнка в колыбель, а затем рассыпала на полу под колыбелью конфеты, которые потом собирали детишки. Гости садились за стол и угощались. Вообще, у башкир на женские трапезы не было принято готовить мясные блюда. Это относилось и к иранским, и к тюркским народностям. Праздник бишек туйы первоначально заключался в укладывании ребёнка в колыбель, но по различным причинам смысл этого праздника стёрся и он стал по содержанию повторением праздников бәпәй сәйе и исем туйы. По времени бишек туйы также стали приурочивать к этим двум праздникам: чаю в честь ребёнка и обряду наречения имени.
Обряд наречения имени (исем туйы — “праздник имени”) являлся центральным в цикле обрядов, связанных с рождением ребёнка. Это торжество устраивалось, как правило, на третий, реже седьмой или сороковой день после рождения. Сама церемония наречения имени (исем ҡушыу) везде проходила одинаково. На праздник наречения имени созывались родственники, соседи, приглашался мулла. Если родился сын, гостей было больше. Когда собирались все приглашённые, хозяин дома обращался к ним со следующей речью: “Любезные гости! Сегодня день моей радости: Богу угодно было сделать меня счастливым отцом. Я имею сына, и вот я пригласил вас, чтобы вместе порадоваться моею радостью и просить вашего благословения, дабы господь дал новорождённому счастье, богатство и почести!” “Аминь”, — говорят собравшиеся. Тогда вносят ребёнка и просят муллу дать ему имя, избранное родителями. Ребёнка укладывали на подушку головой к кибле* перед муллой. Мулла, прочитав “азан”, трижды поочерёдно произносил в каждое ухо ребенка (сначала в правое, затем в левое): “Пусть твоё имя будет таким-то”. Обычно имя мальчика выбиралось отцом. Для девочки, по традиции, имя находила бабушка со стороны отца.
По случаю такого торжества готовилось обильное угощение. На стол подавались мясные блюда, суп-лапша, каша, блины, баурсак или другая выпечка, чай, мёд, кумыс.
Сначала угощались мужчины. После чтения муллой “азана” мужчины расходились, затем в дом роженицы приглашались женщины. Эта часть торжества называлась “каша в честь ребёнка” — бәпес буткаһы. В некоторых местах женщины и мужчины угощались в одной комнате, но их разделял занавес — шаршау.
Следующее угощение, связанное с рождением ребёнка, устраивалось на сороковой день его жизни. В этот период новорождённый и его мать были ещё очень слабыми и уязвимыми для различных болезней и нечистой силы. В древности люди считали, что именно в эти дни душа окончательно вселялась в ребёнка, и в эти же дни вокруг матери и ребёнка упорно собирались всевозможные злые силы, ждущие удобного момента, чтобы причинить им вред. Неслучайно в некоторых районах торжественно отмечали благополучное окончание сорокадневного периода. В этот день приглашают родственниц, соседок, сверстниц роженицы. Одна из женщин стригла младенцу волосы, ногти, зачерпывала из чашки воду ложечкой и поливала на голову 40 раз ( 40 ложечек воды) — ҡот индереү. В чашку с водой обязательно опускали серебряные монеты, браслеты, перстни. По исполнении обряда женщины садились пить чай с баурсаком или блинами. Участницы трапезы должны были приносить с собой гостинцы. Исполнительницу обряда одаривали отрезом на платье.
Таким образом, пища играла важную роль в системе обрядов, сопровождавших первые дни жизни ребёнка. Прежде всего она должна была обеспечить нормальное развитие детского организма (биологический аспект). Помимо этого, она фиксировала новый социальный статус роженицы и первичную социализацию ребёнка как нового члена коллектива.
В дальнейшем угощениями отмечались все наиболее важные моменты в жизни ребёнка. В честь первого шага ребёнка устраивали тәпәй сәйе. Тот, кто увидел, как малыш пошёл ножками, давал ему подарок, обычно платье. На торжество приглашались женщины, которые приносили с собой гостинцы и подарки (детскую одежду), произносили благопожелания ребёнку.
Первый молочный зуб у ребёнка должен был обнаружить кто-то из посторонних. Тот, кто находил первый зуб, дарил ребёнку платье или что-то из живности. Иногда по этому случаю собирали гостей и угощали. На это торжество обязательно готовили мясо.
В цикл обрядов, связанных с рождением ребёнка, входил также принятый у мусульман обычай обрезания — сөннәтләү, и празднество в честь этого события — сөннәт туйы. “Обрезание считалось обязательным для всех мусульман, хотя и не имело письменного религиозного узаконения. Устроить сөннәт туй своему сыну — обязанность отца, строго предписанная ему традицией”. Этот обряд совершался в период с 5—6-месячного возраста до 7—10 лет. Перед началом обряда читали молитву, затем клали мальчика на пол и производили операцию. По окончании обряда присутствующих одаривали деньгами и угощали. По этому поводу было принято резать скот. Помимо мясных блюд, готовили пресную выпечку. Если не успевали пригласить всех гостей в день обрезания, то это делалось через несколько дней. Родственники и соседи приходили с подарками, для них готовилось угощение. Детей не приглашали. Два дня мальчик проводит в постели. Никакого особого пищевого режима для него нет, единственное ограничение — нельзя пить до вечера.
К разряду угощений, отмечающих переход человека из одной возрастной группы в другую, следует отнести и небольшое обрядовое угощение по поводу смены головного убора девушки (таҡыя) на головной убор замужней женщины (ҡашмау).
Таким образом, в традиционном быту башкир трапезами отмечались все наиболее важные моменты жизненного цикла человека. Эти трапезы были ритуализированными. Основным назначением их была фиксация изменений в социальном положении члена коллектива и обеспечение ему всевозможных благ путем выражения благопожеланий. Возможно, первоначально эти трапезы имели характер жертвоприношений. В силу этого им придавался особый, магический смысл. Пищевые продукты имеют здесь не только утилитарное, а прежде всего символическое значение, используются с магической целью. Проведение этих трапез считалось обязательным. Большая их часть сохраняется и в наши дни, что свидетельствует об устойчивости представлений об их необходимости.
А. Хабибуллина.