В апреле месяце 2024 года ушел Николай Николаевич Бардашов, один из основных участников реставрации Преображенской церкви, бригадир монтажников-высотников.
Сразу в голове старая реплика: «Никто не знает прорабов храма Артемиды, но все помнят о Герострате». Да и правда, кому какое дело до простых тружеников, ползают по объекту, да и ладно. По итогу и храм Артемиды сам построился и Преображенская церковь сама по себе отреставрировалась.
А по большому счету именно Николай Николаевич и начал реставрацию в далеком 2004 году, т.е. ровно двадцать лет назад. Не один, конечно, но в качестве харизматичной личности именно этот человек был первый.
Маленький, коренастый, очень сильный духом. Я могу ошибаться, но бригадиров не назначает начальство, как правило бригадира выбирает сама бригада и доверяет этому человеку все полномочия. Полномочия и свою жизнь в прямом смысле. Монтажники-высотники регулярно падают, бьются, калечатся. Специфика профессии. На Преображенке таких случаев не было, слава Богу и благодаря бригадиру.
Итак, сентябрь 2004 года. Заезжает бригада монтажников-высотников и привозят с собой слегка не трезвого бригадира. Сей факт, естественно, подбешивает, но как есть. Я понял этот феномен только через 20 лет и ему есть простое объяснение.
Николай Николаевич всю трудовую жизнь в командировках по всей стране. Реально весь СССР был им смонтирован, в основном особо сложные объекты. Вероятно, наш товарищ так накатался по стране, что просто до чёрта надоело.
А делать нечего, светит очередная, очередная и еще раз очередная командировка (несколько месяцев, жесть). Ум человека готов сократить душевные издержки до минимума порой так: вокзал – сон – уже на рабочем месте. Вариант вполне рабочий, т.к. ненавистная дорога становится короче во много раз, своего рода впадение в анабиоз при резком ухудшении условий существования.
Далее, железный принцип бригадира – сначала быт, потом работа. Действительно, первым делом бригада обустраивалась, квартировалась, кашеварилась, раскладывала инструмент по полочкам. Никто в бой не бёг до определенного момента. Потом начиналась настоящая работа почти без выходных «раньше сделаем – раньше уедем». Никаких загулов до дня отъезда и очередного анабиоза. Можете осуждать, можете пройти мимо и не заметить, рассказываю, как оно было.
Любая командировка в глушь, в деревню на два-три месяца не является приятным путешествием по определению. Тут сразу два момента: утонченная интеллигенция в такие командировки не ездит (не выдерживает), маргиналы и блаженные в таких командировках не нужны (не умеют работать). Человеческий материал в таких случаях должен быть уникальный - чтобы был умен, бодр, работящ и не сбежал до окончания работы. Меня лично один раз хватило на три недели максимум. Так что работать и жить вне дома то еще искусство, не каждому под силу. Хотите верьте (хотите на себе проверьте), хотите нет, но бригада реально работала и умела настроить свой быт, в том числе были и минуты отдыха. Святые и умные все оставались в городах в теплых квартирах, а тут работали грешные простые люди. Правда, сейчас понимаю, что не такие уж и простые.
Однажды, по-хорошему пристала с расспросами про жизнь командировочную одна девушка. Мол, Николай Николаевич, расскажите про командировки, Байконур, Дальний Восток и т.п. Чуть уставший бригадир выдал: «Дочка, командировки человека не красят».
О боги! Сколько смысла всего в одной фразе из трех слов. Это ж сколько надо было помотаться по стране, чтобы выдать столь кристально чистую фразу. Причем, этот человек заточен на гайки и монтажный ключ, а не на философию и филологию.
Ну а что касается работы, так да, он был самым опытным в бригаде, самым старшим по возрасту и самым шустрым. Казалось бы, возраст и скорость.
Изначально вся бригада не понимала смысла работы на церкви. Вечно хотела что-то отпилить, что мешало монтажу металлических конструкций лифтинга. Вот, прибегает в бытовку бригадир и просит разрешения отпилить одну фигню, торчащую из стены (не силен в терминах был). Терпеливо поясняем, сия фигня называется «слега» и пилить её нельзя, т.к. часть памятника. Через полчаса бригадир снова появляется довольным лицом и излагает: «Парни, я вас понял. Раз пилить слегу нельзя я подвигал стоечку, но нужно отпилить другую фигню».
Терпеливо поясняем, мол уважаемый Николай Николаевич, тут вообще ничего пилить нельзя, это памятник Всемирного наследия и каждая деталь на вес золота. С дальнейшим намеком «двигай, гни свой металл как хочешь». Моментально от харизматичной личности летят все гаечные ключи на пол с наилучшими пожеланиями поработать самим. Ну вы понимаете, накал страстей. По итогу все встало на свои места, и кружево металлических конструкций, и взаимное понимание работы, и общие человеческие отношения. Вот так из монтажников-высотников рождаются реставраторы.
Сколько командировок отработал Николай Николаевич на церкви не помню, но много. С возрастом заскрипели все кости, заломило тело и ушел он на пенсию. Реально, человеческий механизм стёрся, засбоил. Аки все по медицинской науке, которая определила пенсионный возраст по износу человеческого тела.
Несмотря на недомогания уже не бригадир, а пенсионер Бардашов еще навещал церковь и помогал своей бригаде трудиться, т.к. его квалификация была на нереально высоком уровне. Специально его выдергивали с дачи, надо было церковь делать. Скрипел, но делал, т.к. прикипел всем своим монтажным сердцем к Кижам. Это был его последний объект, его лебединая песня.
P.S. Крестился Николай Николаевич в Покровской церкви в Кижах будучи довольно взрослым человеком. Заехал в Кижи в возрасте 54 года. Ушел в 74.