«Дети войны... Смотрят в небо глаза воспалённые. Дети войны... В сердце маленьком горе бездонное. В сердце, словно отчаянный гром, ленинградский гремит метроном...» – читает с экрана Илья Резник свои стихи. Не сочиненные, а пережитые, выстраданные строчки, потому что сам он – блокадный ребенок. Он читает, и мы видим, как дети стремительно бегут в бомбоубежище, летящий самолет, взрыв... и маленькое тельце на снегу.
Фильм «Блокада. Всегда со мной», как и все документальное кино о блокаде Ленинграда, заставляет сжиматься сердце от боли. Рассказы очевидцев иллюстрируются фото и видеохроникой, которая тщательно, несколько лет подбиралась по архивам и букинистам. Почти все рассказчики – известные люди, о которых мы привыкли думать вне блокадного контекста: блестящие актеры Василий Лановой, Лариса Лужина, Кира Крейлис-Петрова, худрук театра «Русская антреприза» им. Андрея Миронова Рудольф Фурманов... Кому-то было три, пять или даже 11 лет, как Ивану Краско, когда началась война. Воспоминания – эмоциональны, ярки, детальны, как обычно и бывает у детей. И не только о постоянном, изматывающем голоде и бомбежках. Так, Фурманов рассказал, как на Пасху его привели в Никольскую церковь, которая была полна верующих...
Удивительные истории, удивительные, полные горячих эмоций и достойные преклонения люди... Удивительно и то, что создатель фильма – журналистка и режиссер Виктория Баженова – не петербурженка, а родилась в Москве, и по возрасту годится блокадникам в правнучки – казалось бы, откуда живой интерес к этой теме у поколения, обитающего в мире, где правят интернет и нейросети? А ведь миром по-прежнему правят чувства, передающиеся, как сказала бы Ольга Берггольц, «от сердца к сердцу».
Мы поговорили с Викторией о том, как и почему создавался фильм «Блокада. Всегда со мной».
– Виктория, вы так глубоко погрузились в блокадную тему: может быть, кто-то из ваших родственников оказался во время войны в Ленинграде?
– Я родилась и живу в Москве, в нашей семье нет жителей блокадного Ленинграда; вообще нет ленинградцев, мы москвичи. Но с самого детства мне прививали историю Великой Отечественной войны, потому что все мужчины нашей семьи, ушедшие на фронт, погибли. И когда я занялась исследовательской работой, то нашла информацию о родном дяде моего отца – оказалось, он погиб под Киришами, защищая Ленинград в марте 1942 года.
Но об этом я узнала через несколько лет после того, взялась за важную для меня тему. Все началось с 2014-го года: в это время на одном из телеканалов показали сюжет о блокадном Ленинграде, где голос за кадром произнес, что блокадники жили без идеи и идеологии. У меня достаточно большой опыт работы на телевидении, и я поняла, что как минимум пять человек пропустили через себя эту информацию, прежде чем дать ролик в эфире. Сначала написали, потом вычитали, потом озвучивали, смонтировали – и ни выпускающего редактора, никого вообще эта фраза не смутила.
В столице много жителей блокадного Ленинграда, поэтому я пошла в московское общество блокадников, объяснив, что хочу записывать воспоминания, но мне отвечали, что это не нужно, что Гранин с Адамовичем уже все написали, и, вообще, странная ситуация, когда молодая девушка из Москвы хочет заняться этой темой. И не стали делиться контактами.
Тогда я решила, что займусь темой самостоятельно, буду брать интервью у известных людей, которых связывает блокадное детство. Так начался путь создания фильма. Первая моя встреча была с Ильей Резником. Он читал стихи, и я поняла, что в фильме должно быть много хроники, чтобы образы стали зримыми.
Я стала ходить в архивы, покупать на букинистических сайтах фотографии блокадного Ленинграда, которые периодически попадают туда. Хотя в военное время был запрет на фотосъемку для личного пользования, но, тем не менее, снимки делались. Три года, раз в неделю, я посещала архив кинофотодокументов и искала кадры, которые максимально могут воссоздать то, о чем говорят мои герои в интервью. Шесть лет я занималась фильмом: собирала, снимала, монтировала, озвучивала его. Ведь блокадная кинохроника беззвучна: и я крепила экшн-камеру к крыше загородного дома, чтобы получить завывание метели; мы кололи лед, гребли снег... Мне хотелось создать максимальное погружение для зрителей.
Еще я постоянно плакала во время съемок, и теперь, когда смотрю свой фильм уже двадцатый раз в кинотеатре, тоже плачу. Съемочная группа говорит: «что же ты рыдаешь, сколько можно», а я отвечаю, что когда перестану плакать, то перестану заниматься этой темой. Когда я смотрю фотографии, слушаю рассказы - то как будто делаю это не глазами и ушами, а пропуская через сердце. Наверное, очень важно, если ты что-то делаешь в жизни, то делать это с любовью, и я благодарна всем-всем-всем своим героям за то, что они раскрылись... Блокадники не любят говорить о блокаде, но я очень рада, что люди мне доверились, стали раскрывать душу, и получился такой теплый фильм. И рада, что успела записать героев фильма, потому что многих из них уже нет в живых, а то, как о блокаде расскажет ее свидетель, больше не расскажет никто.
– Вы столько времени потратили на фильм... Есть ли желание продолжать заниматься историей блокады?
– В продолжении блокадной истории мне хочется снять проект о судьбе пригородов Ленинграда во время войны. Я начала исследование с Павловска, поскольку мне посчастливилось взять интервью у Генриха Вейса, который ребенком осенью 1941 года, вместе со своей семьей, переехал в подвалы Исаакиевского собора. Семья оберегала там экспонаты пригородных музеев. Отец Генриха, Николай Вейс, возглавлял методический отдел Павловского дворца, а мама Зоя работала экскурсоводом и проводила последнюю перед войной экскурсию в Павловске. И первую послевоенную, в 1957 году, когда открыли первые залы Павловского дворца после восстановления.
Так вот, после блокады в Павловском парке стояли деревянные дома, где жили семьи реставраторов, и сейчас я хочу снять беседу с одним из детей тех реставраторов. Мне кажется, нельзя упускать возможность, которая вот-вот исчезнет: записать эту историю их первых уст. Ведь ни одна книга не расскажет так, как это было на самом деле – через ощущения и впечатления.
– Как вы думаете, нуждается ли новое поколение в современных фильмах о блокаде, в какой-то более понятной ему подаче информации (в том числе визуальной), или достаточно просто снова и снова погружаться в документальные кадры?
– Я смотрю все новые сериалы и фильмы о войне, и у меня есть очень много вопросов к создателям. Мне непонятно, например, почему женщины-медики на войне в аккуратно сшитых юбках, с прическами и накрашенными губами... Булат Окуджава в своих воспоминаниях пишет: «через несколько дней после того, как я попал на фронт, я понял, что в войне нет романтики». И я выступаю за то, чтобы в фильме хотя бы визуально герои были максимально естественны, чтобы их вещи соответствовали времени и эпохе.
А еще мне кажется, что мы можем показать очень сильную патриотическую историю без какой-то любовной лирики. Герои моего фильма говорят про блокадное братство, про взаимопомощь, и Ольга Берггольц писала в своих стихах:
Да будет наше сумрачное братство
Отрадой мира лучшею — навек,
Чтоб даже в будущем по ленинградцам
Равнялся самый смелый человек.
Хочется снять кино, в котором главный акцент будет на патриотизм, на дружбу, на ощущение плеча. Как сказал Лановой у меня в фильме «мы за нашу страну, за нашу землю, за наш дом будем стоять, и будем друг другу помогать» . Это очень важно.
– О блокаде очень многое написано и рассказано. Тем не менее, каждый человек, который обращается к этой теме, делает свои, какие-то важные открытия. Случились ли они у вас?
– Да, конечно, с учетом того, что я покупаю очень много фотографий через букинистов – в том числе у меня около 50-ти фотографий из немецкого архива. И я постепенно выкупаю архив Сергея Николаевича Давыдова, который в 1944-м году был главный архитектором Ленгорисполкома и был членом государственной комиссии по расследования злодеяний, нанесенных немецко-фашистскими захватчиками. У него есть снимки Ленинграда и Павловска военных лет. По этим фотографиям я даже делала небольшие ролики, которые можно посмотреть в телеграм-канале «Блокада Всегда со мной»: что было тогда, и что сейчас – например, Садовая улица или Кофейный домик в Летнем саду...
У меня порядка 40 газет из разных стран, в которых говорится о блокаде: «Le Petit Parisien», «The Baltimore New-Post», «The Times» , «The New York Times»...
А еще я как-то нашла у букиниста книгу учета блокадного роддома, которого нет в списке блокадных роддомов, но он существовал, и я даже уверена, что это именно то место, где появилась на свет Ольга Берггольц.
Что касается Берггольц, у меня также есть 11 книг с ее автографом времен блокады. Таких книг нет, например, в Музее обороны и блокады. И я готова для временного экспонирования отдать и книги, и газеты, но их никто не берет, они не нужны. Это очень печально. Поэтому я особенно благодарна потрясающему директору ЦВЗ «Манеж» – Анне Яловой. 22 февраля, в день рождения маршала Говорова, была устроена премьера моего фильма в «Манеже», и я отдала туда на выставку картину Владимира Серова «Прорыв блокады», которую когда-то выкупила на аукционе.
– История блокады – довольно страшная тема. Но, занимаясь ей, было ли что-то светлое, что вас вдохновило, и что сегодня может вдохновить всех нас?
– Меня вдохновляет блокадная поэзия, блокадные дневники поэтессы Веры Инбер, дневники Ольги Берггольц, в которых она открывается как человек и женщина, описывая не просто сухие факты, а чувства, идущие от сердца... Она и книги свои часто подписывала: «От сердца к сердцу»... И я постоянно повторяю ее фразу: «душа, крепясь, превозмогла предательскую немощь тела».
Как во время блокады можно было не сдаться, не сойти с ума? Однажды, когда я приехала в Петербург – что символично, в ночь с 26 на 27 января – вдруг выключились фонари, и я простояла на погасшем светофоре и думала: а как, в кромешной тьме, люди проводили множество блокадных ночей?
Я нашла в архиве фотографию, подписанную «Весна 1942 года, отчетный концерт музыкальной школы». Подумайте только: помимо того, что дети ходили в школу, они еще и посещали музыкальные занятия. И не просто занятия, а был устроен отчетный концерт! Для меня это высший уровень духовности, человечности...
Или вот такой вдохновляющий поступок. Я знакома с блокадницей, чья мама во время войны возглавляла Дом творчества пионеров (по-моему, так он назывался). У нее не было на тот момент своих детей, и, когда закончилась война, в День Победы, она взяла все имеющиеся деньги, пошла на Садовую, где уже открылась какая-то мороженица, скупила мороженое, и просто шла по улицам, раздавала его детям – ей так хотелось устроить им праздник...
Беседовала Юлия Медведева