Начало.
Часть 17.
За несколько дней до отъезда Вовы учебный поток Нади отправился в ночной клуб на студенческую вечеринку, и девушка тоже пошла, причем вместе со своим возлюбленным, преодолев невероятное сопротивление. Собственно говоря, он согласился только потому, что помнил неприятный разговор с братом после своего возвращения, когда тот сказал ему, что он никуда не водит ее. И вот они оказались в темном, дымном, громыхающем воздухе, где Вова чувствовал себя абсолютно чужим, потому что все вокруг если не танцевали, то пританцовывали, а он, хромая, топтался там со своим костылем, как идиот. Надя была весела и возбуждена и, как всегда, неотразима, и Вова в который раз не мог отделаться от мысли, что он не пара такой красивой и замечательной девушке. Она старалась ни на минуту не оставлять его одного, улыбалась ему и постоянно кричала что-то в ухо, чем ужасно его раздражала. Нянчится со мной, как с ребенком - думал он мрачно, изо всех сил сдерживаясь и стараясь улыбаться ей в ответ, и понимал, что больше он сюда никогда не придет. Дальше все пошло еще хуже - в самый разгар вечеринки на танцполе объявился не кто иной как его любезный братец с несколькими товарищами, и они принялись отбивать такую "чечетку", что Вова просто не смог там находиться. Он мельком взглянул на Надю - она вместе с подружкой смотрела на танцоров во все глаза и ушел в уборную. Стоя перед раковиной и отрешенно глядя в зеркало, он думал о том, сколько десятков тысяч клубов должно быть в Москве, и в скольких из них каждый день проходят студенческие вечеринки, и какова вероятность того, что эта кучка бездельников окажется именно здесь. Сюда пускают-то только по студенческим билетам, но это, конечно, вовсе не проблема. Проблема в том, что нет никакого способа запретить этому беспринципному человеку постоянно маячить перед его девушкой. Махать перед ней своими рельефными руками и здоровыми ногами и сбивать с толку ничего не понимающую, наивную девчонку. Однако стоять здесь и представлять, как Глеб сейчас подбивает клинья к Наде было не менее мучительно, чем наблюдать за его телодвижениями и Вова вернулся на танцпол, собрав всю свою волю в кулак. Его брат действительно уже прекратил свой цирк и отчаянно заигрывал с художницами, правда, все-таки не нарушая их личного пространства - у Вовы даже мелькнула забавная мысль, что он его боится. Надя и ее подруга Настя стояли к Вове спиной, поэтому он приблизился незаметно для них, а вот Глеб сбежал, едва завидев высокую фигуру математика, и Настя принялась отвратительно по-бабски причитать:
-Надя, о боже, это невероятно, откуда ты его знаешь? Он просто супер, у меня аж дыхание перехватило, - она принялась махать ладошкой перед своим курносым лицом, изображая, что ей жарко, - я таких красивых мальчиков только по телевизору видела, а как он танцует - кажется, за него можно и душу дьяволу продать...
Надя была смущена - она кратко, без подробностей объяснила Насте свои отношения с Глебом, и больше ничего о нем не сказала, но Вова весь похолодел от этой сцены и неожиданно для самого себя принял решение "на эмоциях" по поводу частного детектива.
Глеб еще долго был под впечатлением от этой встречи с Надей в клубе - он, конечно, специально узнавал расписание вечеринок ее факультета, но будет ли она там, он точно не знал. Он почти ничего не терял - кроме времени - потому что практически во всех заведениях Москвы его знали лично и принимал как дорогого гостя, потому что кому же не нужно супер шоу нахаляву? А он был рад ее видеть, но после этого чувствовал себя подавленно, потому что Надя показалась ему еще красивее, чем раньше, еще утончённое и еще недостижимее - возле нее, конечно, дежурил Вовка, метающий глазами огненные молнии во всякого, кто посмеет на нее посмотреть. И все равно он был доволен, что пришел туда – Надя выглядела смущенной, а это хороший признак, да еще ее подруга от танцоров, очевидно, пришла в такой восторг, что, скорее всего, прожужжит ей все уши, а Глебу того и надо.
Через день произошло нечто из ряда вон выходящее. Вова ушел в ванную и оставил свой телефон на обеденном столе - аппарат принялся настойчиво звонить, и Глеб, без всякого злого умысла, машинально взял трубку. За долю секунды до того как в ней раздался незнакомый голос, парень понял, что это не его телефон, потому что свой он оставил в комнате, но голос сказал нечто ошеломляющее:
-Здравствуйте, Владимир Андреевич. Вы уже установили приложение для слежки?
Глеб на секунду опешил и понял, что теперь ему нужно узнать, о чем речь:
-Здравствуйте. Ээ, приложение?
-Да, вчера мы вам дали приложение, которое нужно установить на телефон объекта. Вы это сделали?
-Хм, - замялся Глеб, - кажется, еще нет...
-Сделайте это, пожалуйста, сегодня как можно скорее, нам надо проверить связь.
-Да, разумеется, - ответил парень.
-Всего хорошего, - попрощалась трубка и отключилась.
Глеб медленно повернулся к двери - там стоял Вова с мокрой головой, в майке и штанах с пятнами воды - он явно торопился выйти из ванной. Сказать, что его лицо было напряжено - это ничего не сказать - он был буквально переполнен гневом.
-Кто это был? - спросил он таким тихим и спокойным голосом, что у Глеба похолодело в животе.
-Похоже, твой агент-шпион, - сглотнув, ответил он.
-И какого дьявола, позволь спросить, ты берешь трубку? - тон брата все еще не менялся, но голос начал предательски дрожать.
-Я думал, это мой телефон.
Они помолчали, сверля друг друга взглядами.
-Зачем ты это делаешь? - спросил, наконец, Глеб, - ты не веришь ей?
-Нет, я не верю тебе, - ответил Вова, его кулаки сжались, - я не верю, что ты не станешь нарушать моего запрета, и я не могу уехать, оставив ее одну.
-Ты прав, я не смогу держаться на расстоянии, - согласился Глеб.
Он чувствовал себя все спокойнее и поэтому говорил открыто:
-Но это встанет между вами.
-Там и так уже ты стоишь, - мрачно откликнулся Вова, забрал у брата телефон и повернулся, чтобы уйти, но Глеб почти крикнул ему вслед:
-Я ничего ей не скажу!
Вова остановился - он молча постоял несколько секунд, потом повернулся к брату.
-Чего ты хочешь?
-Хочу честной конкуренции, - выдохнул Глеб, - хочу иметь возможность встречаться с ней как друг. Я сам буду охранять ее от посягательств, пока тебя нет.
Вова бросил:
-Пойдем в мою комнату.
По дороге он, видимо, обдумывал предложение брата, потому что закрыв дверь и опустившись на диван, он сказал:
-Три условия - никаких подарков, никакого рукоприкладства и никаких танцев.
-Последнее не приму! - запротестовал Глеб, - это то же самое, что ты бы отключил свой мозг - что тогда от меня останется?
-Хорошо, - поморщился Вова, - ты можешь танцевать для нее, но не можешь танцевать с ней. Ее не трогать!
-У тебя паранойя на тему прикосновений, - Глеб засмеялся.
-То, что чисто, легко пачкается, - возразил юноша, - и еще - если она откажется разговаривать или идти с тобой куда-то, ты не должен ее заставлять, ссылаясь на меня. Наше соглашение действует только если она сама хочет проводить с тобой время.
-Она хочет, поверь мне, - утвердительно кивнул Глеб и тут же пожалел об этом - Вова яростно стиснул челюсти.
Еще не хватало из-за глупой бравады упустить такой шикарный контракт...
Вова думал о договоре с братом все оставшееся время до отъезда, он без конца казнил себя за неосмотрительность и за свой собственнический инстинкт и отчаянно жалел о том, что разрешил Глебу видеться с Надей. Ревность жгла его нещадно, и он встречал свою девушку после учебы, провожал в общежитие, сидел у нее над душой, пока она рисовала домашку, ужинал у нее и потом гулял с ней до тех пор, пока она не начинала падать от усталости. Он был не в состоянии расстаться с ней и занять ум чем-нибудь другим. Пока он ехал на метро домой, то думал о том, что невозможно обожать кого-то с такой неистовой силой, и все же на следующий день он страдал по ней еще немножко сильнее.
Надя была невозмутима - она принимала все это избыточное внимание с его стороны очень благосклонно и, кажется, искренне радовалась ему. Вова надеялся, что искренне. Он словно вошел в какое-то пике, из которого никак не мог выйти, и это состояние усиливало само себя - юноша понимал, что так нельзя, что у Нади есть свои интересы, что так он в конце концов надоест ей, но он изнемогал вдали от нее и ничего не мог с собой поделать.
-Я тут, вроде как, с братом помирился, - сумрачно сказал Вова, когда они прощались в последний день перед его отъездом, - в общем, он сказал, что хочет быть твоим другом и... если хочешь, можешь сходить с ним куда-нибудь, только прошу тебя - будь осторожна.
Надя, кажется, очень удивилась - она посмотрела на юношу широко раскрытыми глазами и негромко ответила:
-Я очень рада, что вы помирились, я бы не хотела быть камнем преткновения между вами, но думаю, мне не стоит с ним общаться.
-Мне приятно это слышать. Что ж, посмотрим, что он выкинет, чтобы переубедить тебя, - Вова улыбнулся.
Продолжение.